А на прошлых боевых я еще и целую неделю кашеварил. С продуктового склада почему-то получили не сухпай, а сырые картофель, капусту, крупы и всё такое. Лейтенант, обращаясь к личному составу, задал вопрос: "Кто умеет готовить?". Стоящие в шеренгу по одному пятнадцать бойцов ответили дружным молчанием. "Климов, бери любого в подсобники и учись, деваться некуда".

Добравшись без происшествий до цели, открыл боковой люк и щучкой нырнул в десантское отделение, не забыв затворить за собой металлическую калитку. Продвигаясь на ощупь и стараясь не повредить физиономию и конечности о творческий беспорядок в машине, быстро закрыл водительский люк. Затем проделал то же самое с командирским, как выяснится позже, не совсем удачно. Нащупал в темноте крутящееся сиденье пулемётчика, сел и лишь тогда, протянув левую руку в сторону и вверх, включил дежурное освещение. В ночных стрельбах участвовал впервые, от этого чувствовалось лёгкое напряжение. Щёлкнув тумблером электропривода орудия, сразу погасил тусклую зеленовато-голубоватую подсветку. Посмотрев в линзу прицела, увидел то, на что и рассчитывал - кромешную тьму. Действуя по памяти, развернул башню вправо и левой рукой немного опустил пулемётные стволы. Нажал кнопку автоматического пуска крупнокалиберного пулемёта. КПВТ послушно выдал короткую очередь. Боевая машина качнулась на резиновых шасси, словно на волнах. Зазвенело в ушах, и запахло жжёным порохом. За бортом приглушённый голос капитана корректировал стрельбу: "Правее и ниже". И тут меня осенило: "Да ведь в ленте ПКТ-трассера я же сам перед выходом комплектовал боеукладку. Пулемёт Калашникова хоть и будет послабее своего соседа, но трассирующие пули позволят отследить линию огня. Всматриваясь до боли в глазах в тусклую сетку прицела, лёгким надавливанием большого пальца утопил правую кнопку "гашетки". Раздался ранее не знакомый грохот строчащего пулемёта совместно со звоном вибрирующей брони. Одновременно с гулом, давящим на слух, возник световой эффект. Словно в закрытом помещении запустили фейерверк. Горящие жёлто-красные светлячки двигаясь по спирали сверху вниз и по часовой стрелке, хаотично прыгая, заполняли десантское отделение. Молнией проскочила мысль: "Достал-таки духовский гранатомётчик! Вот что чувствуют люди в подбитой броне...". В кромешной тьме ощущались дым и гарь. Не обращая внимания на мерцающие зайчики в глазах и звон в ушах, прислушался к телу. Жгло мизинец правой руки, по-прежнему сжимающей рукоятку вращения башни, по правой щеке стекала тёплая струйка. Беззвучно открылся боковой люк и взволнованный голос командира спросил: "Ты живой?".

"Да вроде живой", - не менее взволнованно, размазывая липкую кровь по щеке, ответил ему.

"А что случилось?".

"Да я и сам не понял".

Виновником салюта был я и приоткрытый люк, ставший на пути трассирующих пуль.

В последующие дни капитан, восседая на броне, проталкивал мизинец в рваное отверстие командирского люка, шутливо спрашивал: "Климов, это кто?".

"Духи, товарищ капитан, духи-негодяи", - улыбаясь, отвечал я.

Глава 3

...нам могли рассказать,

мы могли не поверить словам.

Мы учились глаза

нашим мёртвым друзьям закрывать...

После жестоко жаркого дня земля всё глубже погружалась в мягкую прохладу ночного сна. Однако в обманчивую тишину спящей пустыни могли поверить лишь новички, она продолжала жить своей, теперь ночной, жизнью, и доказательством тому был возникший и затихнувший, нагоняющий тоску заунывный шакалий лай (то как зверь шакал завоет, то заплачет как дитя). Перевернувшись на другой бок, натянув плащ-палатку до самых ушей, стал убаюкивать себя мыслью: "На броню забраться они не посмеют". Стальная восьмиколёсная кровать, стоявшая на краю полевого лагеря, словно пытаясь увести мысли в другое русло, указывала своей пулемётной рукой в ночное небо. Яркая луна, повисшая спелой дыней, заливала всё вокруг холодным голубоватым сиянием. Млечный путь неисчислимым множеством мерцающих светлячков протянулся от горизонта до горизонта. Звёздное небо низко повисло над землёй. "Как хорошо, что человек имеет возможность видеть эту красоту, не существует на свете слов, позволяющих описать зримое. Завтра это бескрайнее звёздное покрывало будет совершенно иным и, возможно, ещё прекрасней. Зрение - это чудо, утром в лучах восходящего солнца окружающий мир вновь будет радовать глаз своей радужной неповторимостью". С этими мыслями, отчего-то посещавшими меня уже с детских лет, провалился в крепкий здоровый ...сон.

Глухие удары сотрясали броню. Объявили срочное построение. Эта ночь казалась бесконечной. Как говорят сельчане на далёкой Родине: "Началось в колхозе утро!". На военный лад те же слова звучат примерно так: "Опять труба вперёд зовёт!". До рассвета ещё оставалось часа полтора. Зорька на востоке только-только проснулась и медленно, но уверенно взялась за свою работу.

БТР с зажженными габаритами застыл в ожидании на дороге. В предутренней темноте на боковом десантном люке словно люминесцентным тусклым огнем светился выведенный белой краской триста первый номер машины. Пробиваясь сквозь пыльную темноту светом фар, по-молодецки шустро выскакивали БМПшки. Степенно, вразвалочку, выдвигались на дорогу танки. Боевые машины послушными солдатами выстраивались в колонну по одному. Асфальтовое покрытие здешних дорог заслуживало уважения. БМПэшки крутились на нем, как на льду. Сорокапятитонные танки, даже не оставляя гусеничного следа, с лёгкостью разворачивались на месте. Учитывая, что выбоины на асфальте несут минно-взрывную смертельную опасность, покрытие клали повышенной прочности. Могут и наши, когда захотят, качественно выполнять поставленную задачу.

Укрываясь от утреннего холодка, набросив на плечи бронежилет для сугрева, спросил у капитана: "Куда идём?".

Он пожал плечами.

По ночному пустынному шоссе двигались быстро. После мытарств по бездорожью асфальт воспринимался как сверхцивилизация. Справа во мраке появились мерцающие живые зелёные точки. Ударивший молнией луч прожектора обнаружил стайку длинноногих шакалов. Почуяв опасность, засвеченные ночные хищники в дружной нервозности поджали пышные хвосты, сутуля и без того облезло-костлявые спины.

Повторяя изгибы шоссе мерцающими огоньками замаскированных фар, колонна уверенно приблизилась к мосту. Блок-пост приветствовал своих парой открытых шлагбаумов. В полумраке светлыми пятнами мелькнули лица бодрствующих на боевом дежурстве. Ночная смена охраняла стратегически важный объект - мост, переброшенный через утонувшую в темноте реку Кундуз. Вскоре броневая ударная группа вклинилась в тишину одноимённого спящего города. Несмотря на напряжение и предутреннюю серость, занятно было смотреть по сторонам и наблюдать, как меняется провинциальная столица. Как улицы становятся цивилизованней и современней. На смену глиняным дувалам, выстроенным из подножного материала, пришли более-менее приличные каменные дома. Вместо дуканов или, по-нашенски, торговых лавок, без которых восток уже совсем не восток, появились магазинчики с припылёнными витринными стёклами. На перекрёстке, впереди и слева, подчиняясь в большой степени не правилам движения, а неписанному закону военного времени - "Не лезь с голыми руками на танк", уступая дорогу колонне, стоял шоколадного цвета пассажирский скотовоз. Автобус с полным отсутствием стёкол был разделён на две половины. В первой в разноцветных одеждах восседали крестьяне. В заднем отсеке, возвышаясь мохнатыми коричневыми хребтами и фигуристыми рогами, путешествовали - наверняка в сторону базара - три коровы. По временно малолюдному центру ехали недолго. На круге свернули направо, и цивилизация, не успев начаться, пошла быстро на спад.