Экономическая наука вызывает в обществе все большее разочарование, потому что экономисты не смогли предсказать не только события 2008-го, но и многие кризисы, потрясшие мир как до, так и после. Экономистов критикуют даже их собственные коллеги за излишне академичный подход, за чрезмерную увлеченность элегантными математическими моделями и теориями, в которых предполагается, что люди всегда действуют рационально, и за стремление опираться на накопленную статистику, которая меняется слишком медленно, чтобы по ней можно было предсказывать будущее. А практики – будь то политики, дипломаты, бизнесмены или общественные деятели – не могут ничего планировать без обоснованных предположений о том, что будет дальше. Эта книга предназначена именно практикам. Они довольно скептично относятся к хрустальным шарам, но им нужно уметь и заглядывать вперед, и с первого взгляда распознавать ложную экономическую футурологию.

На экономику все чаще смотрят как на непрактичную науку. Для ряда ученых прогнозирование – интеллектуальное упражнение, они получают награды за публикацию гениальных идей. Результатом часто является одномерный или идеологический взгляд на мир. Некоторые американские и европейские интеллектуалы намекают, что мусульманская культура слишком отсталая и не может обеспечить быстрый экономический рост. Иные крайне правые считают, что любое действие властей плохо по определению. Либералы часто приписывают устойчивый экономический рост демократическим институтам – объяснение, которое не работает во многих случаях, включая длительный бум в Азии (1980–2010), когда большинство режимов региона не были либеральными.

Экономисты и журналисты склонны преувеличивать важность какого-либо одного из факторов роста – будь то сложности, обусловленные отдаленным географическим положением, преимущества либеральных институтов или демографические плюсы молодого и растущего населения – в механизме подъема и падения государств. Эти факторы, убедительно описанные в новейших бестселлерах, действительно нередко играют важную роль в формировании долговременного роста, но, по моему опыту, ни один из них не может служить надежным признаком того, как будет меняться экономика в ближайшие пять лет. Например, “нефтяное проклятие” вполне реально: в бедных странах, не готовых к игре в нефтяную лотерею, открытие крупных нефтяных месторождений способствует росту коррупции и замедлению развития. Однако из-за острой неприязни к коррумпированным нефтедержавам составители прогнозов могут не заметить, что, когда мировые цены на нефть вступают в десятилетие бума, многие нефтяные экономики с большой вероятностью тоже ждет бум.

Экономические теории важно понимать, но не менее важно знать, как их применять, в каких сочетаниях и в каких ситуациях. Темпы роста экономики зависят от множества факторов, и баланс этих факторов меняется с течением времени, по мере увеличения богатства страны и изменения ситуации в мире. Поэтому, чтобы ничего не упустить, большинство ведущих составителей прогнозов создают безумно сложные системы. Различные организации, в том числе Всемирный банк и МВФ, учитывают десятки и даже сотни факторов, которые оказывают статистически значимое влияние на экономический рост, – от доли студентов, изучающих юриспруденцию, до этнолингвистического состава страны и того, является ли она бывшей испанской колонией.

Для составления прогноза, имеющего практический смысл, нужно отбраковать всю информацию, которая не обеспечивает перспективного подхода и не является надежной и актуальной. Захлебывающиеся информацией жители развитых стран могут удивиться тому, насколько в странах развивающихся трудно добыть надежные сведения по основным вопросам, таким как размер экономики, – а также тому, насколько нерегулярно эти сведения обновляются. В начале 2014 года Нигерия официально объявила, что ВВП страны составляет 500 млрд долларов, что мгновенно увеличило размеры ее экономики вдвое. Этот резкий скачок не привлек особого внимания, потому что специалисты по развивающимся рынкам уже привыкли к подобным статистическим кульбитам. Всего за год до этого Гана произвела такой же грандиозный пересмотр, за счет которого одним махом перешла из разряда бедных стран в средний класс. По поводу частых пересмотров официальных экономических сведений статистическим бюро Индии бывший председатель индийского Центробанка Я. В. Редди однажды сказал мне, что если будущее туманно всюду, то в Индии туманно даже прошлое.

Статистика, поступающая из развивающегося мира, обладает удивительной изменчивостью и зачастую корректируется в интересах ведущих рыночных игроков. Аналитики, сомневавшиеся в достоверности официальных данных о росте ВВП Китая, начали сличать их с другими показателями, такими как объем грузоперевозок и потребление электроэнергии. Такая проверка может быть очень надежной, да только в 2015 году обнаружилось, что власти приказывали строителям включать свет даже в пустующих жилых комплексах: таким образом повышали потребление электроэнергии, приводя его в соответствие с официальными показателями экономического роста. Это классический пример закона Гудхарта: когда экономический показатель становится целью, он теряет свою ценность – отчасти потому, что очень многим становится выгодна подтасовка данных ради достижения заданного значения{6}.

Полезную и актуальную информацию дают цены на глобальных финансовых рынках: в обычное время они весьма точно отражают всеобщие ожидания в отношении развития той или иной экономики. На рынках находит материальное воплощение то, что Джеймс Суровецки назвал “мудростью толпы”, – реакция рынка мгновенна и подвержена эмоциональным перегибам, но не безумным пересмотрам{7}. Резкое понижение цены на медь всегда служило для мировой экономики грозным предзнаменованием, из-за чего этот базовый металл получил в финансовых кругах прозвище Доктор Коппер[4]. В США, одной из немногих стран, где финансирование привлекается в основном с помощью облигаций и других долговых инструментов, а не банковских кредитов, рынки заемного капитала стали подавать сигналы бедствия задолго до начала трех последних рецессий: в 1990, 2001 и 2007 годах. Кредитные рынки посылают иной раз и ложные сигналы, но по большей части их можно считать вполне надежным индикатором.

Фондовые биржи, несмотря на периодические припадки эйфории или паники, тоже имеют хорошую историю предвидения экономических тенденций. В 1966 году нобелевский лауреат Пол Самуэльсон саркастически отметил, что фондовая биржа “предсказала девять из пяти последних рецессий”, и его часто цитируют, стремясь принизить точность биржевых прогнозов. Однако сам Самуэльсон был не лучшего мнения и об экономистах с их еще менее надежными прогнозами. В 2014 году в публикации Ned Davis Research отмечалось, что, несмотря на несколько больших проколов, когда рынок падал в ожидании рецессии, которая так и не случилась, фондовая биржа продолжает служить надежным индикатором как периодов преуспеяния экономики, так и ее спадов. В 1948 году фондовый индекс S&P500 стал в среднем снижаться за семь месяцев до пика экономического подъема и начал подниматься за четыре месяца до дна рецессии. С другой стороны, по сообщению Ned Davis, изучение истории прогнозов профессиональных аналитиков, регулярно привлекаемых филадельфийским отделением Федрезерва, показало, что эти ведущие экономисты как группа в целом “не предсказали ни единой” из семи последних рецессий начиная с 1970 года{8}. В США официальным регистратором рецессий является Национальное бюро экономических исследований, и оно объявляло о начале рецессии в среднем через восемь месяцев после ее реального начала.

Сами по себе числа, не считая рыночных индикаторов, не могут дать ключ к пониманию реальных перспектив государства. Большинство экономистов склонны игнорировать любой фактор – даже такой существенный, как политика, – если он не поддается количественной оценке или не встраивается в прогнозную модель. Поэтому “политику” они изучают через количественные показатели вроде государственных расходов и процентной ставки. Однако числами нельзя измерить энергию, порожденную непримиримостью нового лидера к монополистам, взяточникам или бюрократам. Ни одна страна не имеет неотъемлемого права на экономическое процветание; ее лидерам приходится за него бороться, и бороться постоянно. Поэтому в моих правилах предусмотрен смешанный подход, учитывающий конкретные данные – кредиты, цены, денежные потоки – и менее осязаемые предвестники изменения политики и экономического курса.