Литмир - Электронная Библиотека

-- Лосёнок это, -- покачал головой Лёнька. -- Маленький ещё. В июле они все такие. Как это ты его с кабаном перепутал. Их следы, как небо и земля различаются.

-- Откуда ты в следах шаришь? -- удивился я.

-- Так в школе же проходили! -- ответно удивился Лёнька.

-- Ээээ, мало ли что в школе проходили, -- отмахнулся я. -- Забылось оно давно.

-- Таблицу умножения-то не забыл? -- участливо осведомился Лёнька. -- Тоже давно проходили. Во втором классе.

Он ехидничал, но не обидно. Он подкалывал, но не чтобы меня унизить, а чтобы нам обоим стало смешно. Ценное качество характера. Сейчас мало таких пацанов. Большинство либо бычат сразу, либо такие тупые подколки несут, что уши вянут. А Лёнька тихонечко так, осторожно.

-- Её не забыл, -- пришлось согласиться. -- Но она-то нужна! Считать, и всё такое. Потому в памяти и держится.

-- А мне следы нужны, -- сообщил Лёнька на полном серьёзе.

Я порадовался, что этот парень налетел на меня в лесу. Он не таким был, как все в нашей палате. Я бы не мог откровенно контачить ни с кем. Взять Кильку. Знает, наверняка, не меньше Лёньки. Но постоянно нудит знаниями. Не может высказаться по делу. Вроде и слов нашёл миллион, а толку ноль. Жорычу до меня интереса не было. Его только жрачка завлекала. Гоха... Это сам в себе паренёк. Такого не разговоришь. А если и разговоришь, быть может, сто раз ещё и пожалеешь. Ну а о Кабанце вообще речь не идёт. Он ни с кем на равных не будет себя вести. А шестерить перед ним мне ни грамма интереса.

С Лёнькой же всё иначе. Я забыл и о сером небе, и о моросящем дожде. Раньше передо мной была лишь земля, клочкообразно поросшая травами. А теперь она превратилась в удивительную книгу. Но я не знал языка. А Лёнька знал. И он мог читать её. И учил читать меня, чтобы мы могли понять её содержание вместе.

Да я бы внимания не обратил на следы, будь сейчас здесь открытый Wi-Fi! Но сеть находилась словно в ином мире. И я с удивлением начинал понимать, что и без сети, вот тут, рядом с собой, можно отыскать чего-то интересное.

-- Люблю лес, -- внезапно улыбнулся Лёнька. -- Ещё год или два, укачу на другой конец страны. На Дальний Восток. Там тайга -- во! -- и Лёнька оттопырил вверх большой палец с исцарапанным ногтем.

Я никогда не испытывал радости от лесных прогулок. Ну, деревья да травы. Кусты в оврагах. Я ещё понимал грибников или тех, кто везёт из леса корзины ягод себе на пользу. Но просто бесцельно шататься по лесу?! Ерундистика! То ли дело город? Широченные проспекты с магазинами. Хоть целый год витрины рассматривай, не надоест. А можно махнуть на окраины и прокладывать меж древних пятиэтажек странные косоугольные маршруты, чувствуя внутри трепет от того, что в этих местах не бывал ещё ни разу. Или выискивать островки доисторических избушек, где в узких переулках к серым заборам прислонились штабели поленниц, а из кирпичных труб взмывают к синим небесам таинственные сизые дымки.

В лесу же все деревья мне казались на одно лицо. Столбы да столбики с растопыренными ветками. Если увидел одно дерево, считай, что видел их все. И плевать, какие листьями поросли, а какие -- иголками.

Но Лёньке нравился лес. А я хотел с Лёнькой дружить. Получается, что лес переставал быть ерундистикой. Лес был важен для Лёньки. А Лёнька был важен для меня. И если я не в силах кривить душой, медоточиво расхваливая природу, значит, должен хотя бы молча внимать.

Тут дождь припустил так сильно, что вымочил бы нас до костей за две минуты. Но этого не случилось. Лёнька цепким взглядом окинул округу, резво смёл в сторону рыжую хвою перед поваленным стволом, и я увидел тёмную щель, вполне подходящую, чтобы туда протиснуться.

-- Лезем? -- чисто для проформы спросил я.

Лёнька кивнул и чуть ли не втолкнул меня под ствол. А после, как змея, ловко протиснулся сам. Мы оказались в небольшой пещерке. Землю укрывало плотное одеяло слежавшихся иголок -- серых и пыльных. Мы разом плюхнулись на него и принялись смотреть на светлую щель и на прозрачные дождевые линии, пронзавшие серость пасмурного утра. Пахло сырым деревом. И было почему-то уютно. Мы больше не говорили, но молчание не было давящим. Почему-то я понимал, что смогу в таком молчании просидеть целую вечность. Если рядом будет Лёнька. Мы словно затаились в засаде, сами ещё не зная, кого ждать: друга или врага.

Лёнька вытянул из кармана длинную такую конфетину, зашуршал обёрткой. Потом словно спохватился, достал такую же и протянул мне. На тёмно-зелёном фоне обёртки в обрамлении листьев нарисовали три орешка. И надпись "Лiщина". В любом магазине таких навалом. Но где сейчас те магазины? Поэтому конфета казалась настоящим сокровищем. Или горбушкой. Ну, как в старой песне "И хлеба горбушку, и ту пополам. Тебе половина, и мне половина". Я попытался вспомнить не только строчку, но и песню целиком, а в голове почему-то вертелось и вертелось то самое, нескончаемое, из автобуса: "Choo choo train chuggin' down the track".

Наверное, имей Лёнька одну конфету, он бы легко отломил мне половину, как в песне. Но у него было две. Я кинул конфетину в рот, и по языку разлилась сладость, которая не сравнится ни с одной лесной ягодой. После вчерашней каши и сегодняшнего пресного завтрака конфета показалась мне самым лучшим угощением. Пришелицей из прекрасного мира, который меня вынудили оставить. Только сейчас я ощутил, насколько сильно являюсь домашним мальчиком. Дома как-то всё идеально устроено для меня. Своя комната, свой комп, своя одежда в своём шкафу.

Правда, в последнее время я становлюсь взрывным. Непонятно, почему. Но временами меня охватывает состояние, когда бесит всё! И вот тогда я словно порох, ожидающий искру. И не дай вам Бог быть рядом, если искра всё-таки упадёт. Я моментально превращаюсь в зверёныша. То тихий сурок насвистывал убаюкивающую мелодию, и вдруг на его месте оказывается разъярённый тигрёныш.

Я даже сам себя начинаю побаиваться. Особенно, после случая недельной давности. Предки тогда отправляли меня в магазин за какой-то ерундовиной. Я ж не шёл, прилепившись к клавиатуре. На экране мой герой вот-вот должен был повысить уровень возможностей. И я не мог сохраниться до тех пор, пока этот уровень не обрету. Противники пулялись камнями и трещащими фиолетовыми шарами. Я уворачивался и молотил во все стороны со всей стремительностью, на которую способен. Схватка в десятый раз могла окончиться проигрышем, и тогда выходило, что последние четыре часа жизни я провёл зря. Но я чуял, во мне зрела непреклонная уверенность, что на сейчас схватка клонится к победе. Мать что-то говорила мне, но я не слышал. Из реального мира я разбирал разве что надсадное скрипение кресла, стонущего от моих метаний. Ведь и я не сидел каменным гостем, а дёргался в такт броскам героя на экране. Я уже завалил босса уровня, осталось разделаться с двумя мелкими монстрами...

В этот миг, когда до победы оставалось пара минут, отец демонстративно выдрал кабель из сетевухи, и яркий мир сменился серой картинкой с надписью, советовавшей мне проверить соединение с Интернетом.

Пару минут! Они не могли подождать пару минут, принеся в жертву едва ли не половину моего дня!!!

Я сам не понял, как дошёл до максимальной точки кипения. Случилось самое плохое. Вернее, почти случилось. Я вскочил, вопя, как разъярённый опоссум, хватанул тяжёлый молоток, с незапамятных времён валявшийся на столе среди потрёпанных книженций, и даже замахнулся, чтобы швырнуть его в батяню.

Не понимаю, что остановило бросок, но как я славил потом невидимую силу, не давшую мне бросить железо смерти.

Но я мог бросить!

По побледневшим вытянувшимся лицам отца и матери я мигом сообразил, что и до них дошло: мог бросить. Не бросил в этот раз. Но в следующий бросит.

Рука с молотком давно опустилась. Пальцы разжались, выронив инструмент на продавленное сиденье кресла. А мы стояли и молчали. Не могли ничего сказать друг другу. Я только видел, что стал для них каким-то другим.

9
{"b":"616621","o":1}