-- А те, кто не с нами. Которые как бы дома. Они где?

-- Их уже утилизировали, -- усмехнулся Палыч.

Это была усмешка абсолютно уверенного человека. Человека, давно выстроившего грандиозный план и теперь шагавшего от одного выполненного пункта к другому до блистательного, одному ему видимого финиша.

Я был дощечкой -- одной из тысяч -- составлявшей дорогу, по которой он так уверенно продвигался.

В этот миг я вдруг понял, что сейчас главный мой враг вовсе не загадочное существо, обитающее в Осеннем Углу и настойчиво ищущее встречи со мной. Главный враг -- вот он, стоит передо мной. И его задача избавиться от меня. Но не свернуть шею, как цыплёнку, а просто дождаться, когда оно случится как бы само собой.

Я и верил в это. И не верил.

Хуже всего, я не понимал, что же теперь делать? Вот он -- враг! И что дальше? Если бы врагом оказался любой мальчишка... Да пусть даже Кабанец! У меня нашлось бы смелости броситься на него, сбить с ног и заставить отказаться от зловещих планов относительно моей персоны. Я понял бы, если бы в мальчишеской голове возникли бы такие планы. Если я готов был швырнуть молоток в предков из-за какой-то компьютерной бродилки, то кто-то, недовольный мной за неведомую провинность, мог просто из принципа рыть яму, чтобы меня в ней упокоить.

Но взрослый, на полном серьёзе утверждающий, что моя судьба -- быть утилизированным... Не раскладывалось оно по полочкам. И не мог я броситься на него. Не мог сбить с ног. Не мог заставить отказаться от планов. Жаждав свободы и не желая подчиняться никому, я где-то в душе продолжал быть уверенным, что любой разумный взрослый не причинит зла подростку. Что взрослые -- они другие!

Какая уж тут искривлённая реальность?

Мы смотрели друг на друга и молчали. Меня трясло от нервов, он же пребывал в каком-то ласковом спокойствии. Я не был для него противником. Я просто представлял помеху, которая на время задерживала исполнение его планов. Но в то, что планы непременно исполнятся, Большой Босс был стопроцентно уверен.

Я сделал шаг назад. Потом ещё два. Коротких. Почти незаметных.

Но он заметил. И одобрительно улыбнулся, мол, беги, малец. Куда ты денешься с подводной лодки?

Но я уже соскочил с крыльца и нырнул в кусты. Мне срочно требовался Лёнька.

Я вспомнил смешную килькину гипотезу, будто человекоподобные роботы отбирают нас в школу одарённых детей. В этот миг я как никогда остро ощутил, что нет здесь никаких роботов. Вроде разумно предположить, что бездушные машины гонят нас на гибель ради каких-то непонятных человечеству экспериментов. Но не было здесь инопланетян. И Сан Саныч, и Виталь Андреич, и уж тем более Ефим Палыч -- это люди. Обыкновенные люди. Такие же, как я. И вот именно это казалось обиднее всего.

И люди эти не отбирали гениев. Они сопровождали недостойных на убой. Так под нож мясника ведёт баранье стадо специально обученный козёл. Я вспомнил белые гохины кроссачи. И некоторых уже отвели. Тех, кто по каким-то причинам оказался не годен.

Не годен к чему?

Или, вернее, не годен кому?

Головоломка проявлялась и складывалась в понятную картину. Тень, преследующая меня. Именно меня, а не кого-то иного. Нас уже ровно тринадцать. Яг-Морту пора делать выбор.

Но не кажется ли вам, что выбор уже сделан? Та громадная тень, что всё время обреталась где-то неподалёку! Разве это не знак, что из всех, собранных в лагере, Яг-Морт выбрал мою персону?

Вот-вот откроются ворота Осеннего Угла, и меня уведут за них. И превратят в лесного духа.

Мне было страшно. Мне было тоскливо от безысходности.

Но в то же время было жутко интересно. Именно так. Жутко. И интересно. Как именно человек становится духом? Что со мной произойдёт в этот миг?

Я часто наталкивался на сюжеты, где главный герой внезапно оказывался Избранным. И, признаюсь, приятно было примерить эту роль на себя. И вот сейчас, в этих странных и жутких обстоятельствах, разворачивалась пьеса со страшным сюжетом, в которой главную роль прописали мне. Хотелось сбежать. И хотелось остаться. Просто, чтобы узнать, что уготовлено Избранному? Ведь все книги и фильмы прожужжали уши, что, невзирая на трудности и лишения, Избранный в финале получает друзей, любовь и славу.

А потом вспомнил, что друг у меня уже имеется, и ускоренно потопал к корпусу старшаков.

Я разыскивал Лёньку, а наткнулся на Кильку.

-- Пора валить, -- заявил он без лишних предисловий. -- Помнишь, я говорил тебе про инопланетян? Их тут нет.

Глаза за стёклами казались донельзя беспомощными. Килька не был воином. Можно считать чудом, что он не исчез одним из первых.

"А ведь для него мир видится иначе, -- подумалось мне. -- Он считает, что вся вселенная крутится вокруг него. В его пьесе главную роль играет он сам".

Килька не собирался помирать. Невзирая на испуг, он суматошно выискивал пути к спасению.

-- Не получится, -- пошёл я в отказ. -- Лёньку ищу. Видел его, нет?

-- Слушай, -- взмолился он. -- Просто проводи до шоссе. Я не могу ждать. Полчаса туда. Полчаса обратно. А потом возвращайся за кем хочешь, а?

Он был рыцарем, уяснившим, что приходится отступать перед драконом. Но в его пьесе прописали ещё роль оруженосца. И ей Килька наградил меня. Он почти вцепился в мой локоть.

Я не смотрел на Кильку, я смотрел на странную тучу, выплывавшую из-за леса. С той стороны, где Осенний Угол. С той стороны, где север.

Шоссе было в противоположном направлении. Наверное, именно этот факт заставил меня принять предложение Кильки. Кто куда, а я подальше от ужасов на небе. Конечно, это не багровая Нибиру с огненными прожилками, но просто душу переворачивало от вида этой тучи. Хоть сейчас щёлкай да в Инстаграм запуливай -- народ пугать да лайки щёлкать.

До арки ворот мы дошли быстро. Никто не собирался нас останавливать. Прямо перед нами дорога пронизывала лес, устремляясь к местам, где есть асфальт. Где снуют автобусы и легковушки, каждая из которых способна доставить нас в большой город. Нить, убегающая к цивилизации.

Впрочем, кое-что из цивилизации можно увидеть и здесь.

На нашем пути валялся айфон.

Яркий, красочный, манящий. В серебристом корпусе. Который я повстречал, когда сам хотел выбраться к шоссе, спасаясь от преследования лохматого. Будто за эти дни некому было найти и подобрать его.

-- Видал! Находочка! -- воскликнул Килька. -- Мой! Я первый увидел!

Он даже расстроился, что на дороге сейчас не в одиночку, но постепенно приступ жадности с его души отхлынул.

-- Надо брать! -- восторженно прошептал он. -- Если чо, водиле дадим, чтобы нас до города подбросил. А то автостопом доберёмся, тогда продадим! И тебе достанется. Он дорого потянет. Это ж фирма!

Он уже забыл, что я взялся его лишь проводить.

-- Это ловушка, -- пришлось сказать печальным тоном. -- Нельзя его трогать. Он специально тут валяется. Как приманка.

Килька подозрительно посмотрел на меня.

-- Это ты нарочно? Думаешь, я испугаюсь, а ты потом себе заберёшь!

-- Ты просто погибнешь, -- пожал плечами я.

-- Это ещё с чего? -- насупился он.

И я снова подумал, что в его глазах мне отводится роль второстепенного спутника. А главный герой -- это он. Тот, с кем ничего плохого не случится. Тот, для кого пишется пьеса. Тот, кто будет жить вечно.

Килька так боялся исчезнуть, что решился на побег. Страх гнал его из лагеря в город, в привычные места обетованные. Но яркая вещица, словно прыгнувшая сюда из телевизионной рекламы, рассеивала страхи. Я чуял, что нет сил, которые смогут удержать Кильку от того, чтобы удержаться. Айфон притягивал его. Айфон звал стать хозяином престижной вещи.

На каком-то этапе лежащая замануха погасила желание поделиться со мной. А после и прогнала всякую осторожность. Он шагнул вперёд, и я понял, что не смогу его остановить.

Или смогу?