Во время пребывания в Англии, помимо Центра восточных исследований Лондонского университета, мы посетили с Кимом восточные факультеты в Кембриджском и Оксфордском университетах. В Оксфорде целые сутки мы были гостями "Колледжа Святого Антония" - учебного заведения, в котором выпускники английских и западноевропейских университетов вели подготовку к защите докторских диссертаций по проблемам международных отношений. Там мы завтракали и ужинали в общей трапезной колледжа в соответствии со средневековым церемониалом. Участие в этом церемониале принимали как диссертанты, так и профессора - их научные руководители во главе с ректором колледжа профессором Дикеном, бывшим помощником Черчилля и главным редактором его мемуаров. В Лондоне в сопровождении одного из депутатов парламента мы побывали даже на заседании палаты общин. Сидя на гостевой галереи, мы в течение двух часов наблюдали все те причуды английских парламентариев, которыми были обставлены открытие и ход заседаний. Острые дискуссии шли в тот день между премьер-министром Вильсоном и депутатами оппозиции.
В Лондоне вблизи Букингемского дворца я запечатлел на кинокамеру торжественное шествие дворцовой стражи. Уж очень впечатляющим было зрелище колонн красавцев в нарядных мундирах, в медвежьих шапках, чинно шагавших под завывание шотландских волынок. А в Эдинбурге мы любовались великолепным ансамблем средневековых церквей и замков. Как и всем туристам, показали нам великолепный памятник Вальтеру Скотту и мрачноватый замок Марии Стюарт. Были мы также в Глазго - скучном городе с черными от печной копоти домами. Оттуда один из профессоров местного университета возил нас километров за 80 в какую-то заросшую вереском горную долину, где в средние века род Кэмпбеллов уничтожил в яростном сражении род Макдональдов...
На протяжении месяца нашего пребывания в Англии принимавшие нас английские ученые были предельно внимательны к нам, дружелюбны, но ненавязчивы: они оставляли нам много свободного времени для осмотра достопримечательностей Лондона. Были мы и в Тауэре, и в национальном музее на Трафальгарской площади, и на Бейкер-стрит, и в галерее восковых фигур мадам Тюссо. По вечерам состоялось несколько бесед с английскими востоковедами по общим проблемам международных отношений. Для меня эти беседы оборачивались всякий раз необходимостью превращаться в переводчика, так как мой коллега Георгий Федорович владел английским языком не настолько, чтобы быстро понимать собеседников и отвечать на их вопросы. Мне это не нравилось, и я советовал Киму по прибытии в Москву брать уроки английского языка у какой-нибудь молоденькой и красивой преподавательницы. Временами мы уставали от совместного пребывания и между нами возникали даже легкие трения. Как-то раз я сказал Киму:
- Послушай, Георгий, ты чего при встречах с англичанами норовишь всякий раз протиснуться первым в дверь и первым подавать им руку? Уступай иногда и мне дорогу.
Шутливый ответ Кима позволил тогда понять то, о чем я до тех пор не догадывался.
- Видишь ли,- сказал мне Георгий Федорович,- если ты со своей европейской физиономией будешь приходить и здороваться со всеми первым, а я со своей азиатской внешностью буду идти за тобой, то англичане подумают, что я лишь твой секретарь или слуга... Вот я им и показываю, что я хоть и азиат, но тебе ни в чем не уступаю.
Меня такое объяснение тогда удовлетворило: пусть себе ходит впереди, если он стесняется своего азиатского облика. Однако впоследствии, уже в Москве, где все знали и звания и должность Кима, я не раз замечал его нежелание уступать другим дорогу и привычку входить в дверь первым: видимо в Англии дело было не столько в восточной внешности Кима, сколько в той амбициозности, которая была свойственна его волевой, но слишком самолюбивой натуре.
Посетили мы с Кимом во время поездок по Англии загородную виллу известного востоковеда-дальневосточника профессора Оуэна Латтимора, не раз затрагивавшего в своих книгах и вопросы японской внешней политики. По случаю встречи с нами профессор Латтимор пригласил в свой дом на коктейль нескольких своих учеников и друзей-профессоров, прибывших на виллу на своих автомашинах. В течение часа гости, стоя с бокалами вина и шерри, вели беседы с нами и между собой. Потом старик Латтимор вдруг громко объявил своим гостям:
- Спасибо всем, что приехали сюда! А теперь я прощаюсь с вами, чтобы остаться и поужинать наедине с моими московскими гостями: жена уже приготовила им бифштексы.
Спустя минут пять все прибывшие на коктейль гости уехали, а профессор Латтимор уединился с нами в одной из комнат своего особняка, и там, сидя за столом, мы допоздна беседовали с ним, после чего он лично сел за руль своего автомобиля и отвез нас в гостиницу Шеффилда, где мы остановились.
Пребывание в Англии и информация, полученная из бесед с английскими японоведами, убедили меня в том, что ни в одной из стран Европы изучение Японии не велось в 60-х годах так широко и углубленно, как в Советском Союзе.
В 1968 году, когда я еще был секретарем парткома института, пришел ко мне в кабинет кто-то из сотрудников отдела кадров с настораживающим сообщением, что по институту ходит какая-то японка, которая хочет встретиться с Гафуровым, но поскольку из Управления внешних сношений АН СССР никаких сведений о ней не поступало, то никто из дирекции разговаривать с ней не захотел, тем более что явилась она без своего переводчика и не очень бойко изъясняется по-английски.
- Ну, приведите ее ко мне в партком,- ответил я,- попробую с ней поговорить как заведующий отделом Японии.
Вошедшая назвала себя госпожой Како Хироко. Из нашей беседы с ней на понятном для нее японском языке выяснилось, что она направлена в Москву директором Дома международной культуры профессором Мацумото Сигэхару для установления связей с советскими учеными. О Доме международной культуры (по-японски - Кокусай бунка кайкан) у меня было некоторое представление, так как корпункт "Правды" располагался неподалеку от него. Там обычно, как мне помнилось, останавливались всегда иностранные ученые из США и стран Западной Европы. Но большего я тогда не знал. Беседа с госпожой Како прояснила картину. Оказалось, что дом этот был создан после войны на средства спонсоров из числа американских и японских предпринимательских корпораций с целью содействия связям японских деятелей науки и культуры с зарубежными коллегами. Далее незваная гостья сообщила, что в течение ряда предшествующих лет Дом наладил широкие контакты с американскими учеными, и прежде всего с теми из них, кто питал интерес к культуре и науке Японии. В гостинице этого дома ежегодно останавливались на весьма льготных условиях на месяц и более десятки профессоров и преподавателей американских университетов. Приглашались туда и гостили там также и научные деятели из стран Западной Европы. Но лица, ответственные за деятельность Кокусай бунка кайкан, в то время сочли недостаточной его ориентацию лишь на связи с США и странами Западной Европы и взяли курс на параллельное установление связей со странами социалистического мира, и в том числе с Советским Союзом. Таким путем им хотелось утвердить иную по сравнению с прежней репутацию этого Дома и придать его деятельности по крайней мере видимость непредвзятого общения Японии с научной общественностью как капиталистических, так и социалистических стран. Такой курс отвечал более широким, чем прежде, запросам японских ученых и деятелей культуры. Приезд госпожи Како в Москву был одним из первых шагов в реализации этого курса.
Побеседовав с ней, я понял, что в ее предложениях содержалась счастливая для советских японоведов возможность расширения наших связей с японскими учеными и что упускать такую возможность было бы величайшей глупостью. Поэтому, пользуясь своим влиянием как секретаря парткома, так и заведующего отделом Японии, я без промедления встретился с Гафуровым, познакомил с ним госпожу Како и изложил ему план заключения именно нашим институтом соглашения о сотрудничестве с Домом международной культуры на основе безвалютного обмена учеными (безвалютный обмен означал: расходы по пребыванию наших ученых в этом доме - его стали в деловой переписке называть по-английски International House of Japan - оплачиваются японской стороной, а Академия наук СССР в лице нашего института берет на себя расходы по пребыванию в Союзе японских ученых - посланцев Дома международной культуры). План этот был одобрен Гафуровым, после чего отдел международных связей нашего института занялся конкретной проработкой его практического претворения в жизнь. В результате уже в следующем году гостем нашего института стал японский профессор Мураками - специалист по религиозным течениям в Советском Союзе. Но еще до того в Токио в двухмесячную научную командировку в качестве гостя Кокусай бунка кайкан институт направил меня. Таким образом, я оказался первым из десятков сотрудников нашего института, которые по достигнутому соглашению стали ездить с тех пор в течение последующих трех десятилетий в Японию по приглашению Дома международной культуры, квартировали там неделями и месяцами и получали содействие администрации Дома в налаживании своих связей с японскими учеными.
