Выходя на улицу и прижимая к груди манускрипт неизвестного автора, он никак не мог поверить, что не замечал его раньше.

– Неужели Сет нашел ее? – шептал себе под нос Джордано. – Но у кого, хотел бы я знать, она хранилась всё это время? Боже! Сколько вопросов! – Сердце философа бешено колотилось от предвкушения открытий.

Он чуть ли не бегом пришел в дом Джованни Мочениго, сразу поднялся на второй этаж и скрылся за дверью своей комнаты. Внутри царил полумрак. Письменный стол был завален рукописями и рисунками. Закрыв дверь на щеколду, философ подошел к столу, зажег три свечи внутри лампы из лазурного муранского стекла, сел и раскрыл манускрипт. Внутри он увидел рукописный текст на незнакомом языке, но чем дольше Джордано всматривался в аккуратно выписанные буквы, тем понятнее они становились.

– Не может быть, что всё настолько просто! – выдохнул он, откинувшись на спинку стула. – Только лишь разыскать этого монаха и получить реликвию. Невероятно! После стольких лет поисков…

Днем следующего дня, выходя из книжной лавки Чьотто, Джордано снова заметил Фэро, скрывшегося в узком переулке. Не привлекая лишнего внимания, накинув на голову капюшон, итальянец проследовал за ним. Они дошли до пустого тупика на задворках домов. Стены их были увиты плющом, а окна надежно заперты.

– Я прочел рукопись, которую ты добыл, – поспешил поделиться радостью Бруно. – Реликвия в руках у римского монаха, у некоего Марко Бьянки.

– Там было даже имя? – удивился Фэро. Джордано кивнул. – Что ж, тогда отправимся к нему немедленно.

– Разве тебе не опасно оставаться в Италии?

– Опасно, но иначе нельзя. Я не могу потерять след реликвии.

– А вдруг это вымысел? Что, если мы не сможем ею воспользоваться? – вдруг засомневался итальянец. – Может, мы и вовсе ошибаемся?

– Мой отец говорит, что самая большая ошибка – это боязнь ее совершить. Неудача не фатальна, – ответил Сет. – Значение имеет лишь храбрость продолжать следовать за целью.

– Согласен… Думаю, лучше нам выезжать по отдельности. Так безопаснее.

– Нужно ехать прямо сейчас, – холодно сказал Фэро.

– Почему?

– За мной охотятся, друг мой.

– …Я должен собрать вещи и попрощаться с учеником.

– Хорошо. Я раздобуду лодку и буду ждать тебя после захода солнца на причале в трех зданиях от дома Джованни. Помни, ждать долго я не смогу.

– Я буду вовремя, Сет!

Лицо Джордано озарилось улыбкой, он махнул рукой египтянину и скрылся в переулке. Фэро проводил его грустным взглядом. Сердце подсказывало, что больше им не суждено встретиться.

Вернувшись, Джордано не застал хозяина дома. Не теряя времени, философ собрал свои вещи и морально подготовился к серьезному разговору с не самым лучшим своим учеником. Тридцатичетырехлетний Мочениго, несмотря на годы жизни, потраченные на обучение, так и остался недалеким, но мстительным человеком. В его голове царили хаос и неразбериха, христианские учения смешивались с философскими взглядами различных мудрецов, но никак не могли прийти к гармонии. В его мыслях был такой сумбур, что даже представители Инквизиции, вынужденно общаясь с ним, порой терялись от непроходимой глупости патриция.

Вернулся он домой после заката солнца, раскрасневшийся от выпитого вина, и сразу же встретил на пороге Джордано с вещами.

– Вы куда-то собираетесь, учитель, не поставив меня в известность? – с презрением спросил Мочениго, проходя мимо Бруно и специально пнув один из его мешков. – Разве вы не обещали научить меня всему, что знаете?

– Я научил и считаю, что полностью выполнил свою часть уговора, за что вы мне сполна заплатили. Теперь же мне нужно покинуть вас.

– Я настаиваю, что вы еще не всему меня научили. Вы рассказывали об удивительных вещах, суть которых я до сих пор не понял. Вы же не оставите своего ученика в замешательстве?

– Порой ученик должен сам научиться применять полученные им знания, без помощи учителя.

– Ты никуда не поедешь, – процедил сквозь зубы Джованни, усаживаясь в высокое кресло.

– Вы не вправе меня тут удерживать, – с улыбкой возразил Бруно. – Я здесь гость, а не пленник.

– Думаешь, я не знаю, чего ты боишься, учитель? Я прекрасно осведомлен о твоих делах с Инквизицией. Думаю, им будет очень интересно узнать о твоих новых ересях, а уж я позабочусь, чтобы тебя упрятали в самую темную и холодную тюрьму, где ты сгниешь, мечтая о своих бесконечных мирах, творимых жалкими монадами! Бортоло! – позвал Мочениго своего верного слугу, который тут же предстал перед хозяином. – Закрыть все двери! Предупреди охранников, что Джордано Бруно не должен покинуть стены этого дома до моего особого распоряжения! Под страхом смерти!

– Слушаюсь! – Бортоло тут же скрылся за дверью.

– Спокойной ночи, Джордано, – ухмыльнулся Джованни. – Завтра у нас урок, так что выспись хорошенько.

Сет Фэро смотрел, практически не моргая, на узкую улочку, по которой должен был прийти Джордано. Лунная дорожка устремлялась к горизонту, маня путников за собой. Египтянин посмотрел на часы и покачал головой. Больше ждать он не мог. Убрав часы, еще раз проверил, надежно ли привязана лодка, и быстрым шагом направился к дому Мочениго. Здание со всех сторон было взято в плотное кольцо рослых стражников. Прорваться внутрь можно, лишь убив их всех. Сет нашел окно Джордано. На подоконнике горела свеча, едва освещавшая лицо философа. Он тоже увидел тень, застывшую на подходе к дому.

– Не жди меня, друг мой! – крикнул он фразу на древнеегипетском, который успел выучить, будучи в Каире. – Мы еще встретимся!

Стражники не придали этому шуму никакого значения, лишь выругались себе под нос, что приходится тратить ночь на такое бестолковое занятие.

Сет натянул на лицо шарф и быстрыми шагами направился к лодке. Предчувствие не обмануло его и в этот раз. Каирский прорицатель не ошибся ни в чем, всё сбывалось и изменению не подлежало.

Днем 22 мая Джордано снова попытался поговорить со своим учеником, надеясь, что, протрезвев, тот будет благоразумнее. Ожидания обманули философа. Поутру Мочениго был крайне раздражен и сразу же после завтрака покинул особняк. Для себя же Бруно решил, что уедет из города сегодня ночью. Дом по-прежнему окружала стража, и сбежать было практически невозможно. Весь день Джордано просидел в своей комнате, не спустившись ни к обеду, ни к ужину. Он снова и снова перепроверял, правильно ли ему удалось расшифровать старинные письмена и верный ли путь он указал Сету.

Ночью в дверь постучал Мочениго и взволнованно сказал, что ему крайне необходимо поговорить. Несмотря на плохое предчувствие, философ открыл дверь. На пороге стоял его ученик со своим слугой и шестеро молодцов, в которых Бруно сразу же признал венецианских гондольеров. Хмыкнув, он сделал шаг назад.

– Следуйте за нами, учитель, – с довольной и хитрой усмешкой произнес Джованни.

Два гондольера подхватили Бруно под руки и повели к лестнице на чердак. Будто тряпичную куклу, они затащили его наверх и втолкнули в узкую комнату, заставленную домашним хламом. Тучный Мочениго медленно поднялся следом и, вытирая лоб носовым платком, прислонился к стене.

– Я снова прошу вас остаться, сеньор Бруно. Уверяю вас, как только вы посвятите меня в тайны мнемоники, красноречия и геометрии, я сразу же дарую вам свободу.

– Послушай, я научил тебя всему этому и даже сверх того. Такого обращения с собой я точно ничем не заслужил, – сдержанно ответил философ, чем вызвал лишь гримасу презрения в глазах Джованни.

– Если вы откажетесь, вы пожалеете. Последствия будут самыми ужасными.

– Неужели ты лишился рассудка, Джованни? Я обучал тебя всему, что знаю о мнемонике сам. Ничего сверх этого я дать тебе не могу. Мои теории тебе вовсе не интересны!

– Не заговаривай мне зубы! – рявкнул ученик, не в силах сдерживать гнев. – Ты владеешь тайным знанием, иначе зачем Инквизиции и Риму нужен выдумщик?! Ты просто не хочешь делиться этим со мной! И вот что я тебе скажу, дурачок ты мой, – он сделал пару шагов вперед. – Я доложу куда следует о твоей ереси, поведаю им о твоих высказываниях в адрес папы и Церкви! Как думаешь, им понравится?