Полковник продолжил рассказ:
– Да, таких случаев много, очень много. Особенно в провинции Герат. Там вообще свирепствует реакция. Недавно подожгли школу для девочек, убили нескольких активисток женского фонда. Это здесь, в Кабуле, женщины уже почувствовали себя настолько свободно, что даже приходят на службу в полицию. А в деревнях – там патриархальный уклад. Женщины неграмотные, забитые. Для них выйти из дома и куда-то пойти в одиночку, без сопровождения мужчины, – невероятный поступок…
Он вдруг спохватился:
– Кстати, мне звонили от генерала Аллена на ваш счет, простите, забыл. Они хотят, чтобы вы завтра провели занятия в женской медицинской школе. Знаете, при талибах совсем не стало женщин-врачей. А нравы тут таковы, что лечить женщину может только женщина. Как и обыскивать в полиции. Вот сейчас срочно готовим персонал. С какими трудностями мы сталкиваемся! Приходится даже объяснять, что быть самостоятельной вовсе не страшно, это намного безопаснее, чем несамостоятельной. Убеждаем, уговариваем. Ведь из-за отсутствия качественной медицинской помощи многие женщины остаются калеками, а то и вовсе не доживают до сорока лет. Вам сообщили об этих занятиях?
– Пока нет, но я, конечно, готова, – подтвердила Джин.
– Особенно трудно разговаривать с папочками и старшими братьями, – признался Харрис. – Им легче продать дочку или сестру в возрасте девяти месяцев в рабство талибам, чем растить ее, кормить, а потом еще и учить.
– Сэр, лейтенант Дустум…
К ним подошел афганец в форме Афганской национальной армии.
– Я вижу, – нетерпеливо прервал его Харрис и рекомендовал молодого человека Джин. – Отличный английский, учился в Великобритании. Помогает нам в общении с местным населением.
– Рада познакомиться. Джин Роджерс, – она протянула лейтенанту руку.
– Полковник медицинского корпуса. Наше светило, – добавил Харрис.
– Для меня честь, мэм, – лейтенант смущенно пожал ее пальцы.
– Для меня, похоже, тоже, – догадалась Джин. – Генерал Абдул-Рашид Дустум – это ваш родственник?
– Да, дядя, – признался лейтенант.
– Это прекрасная рекомендация, – кивнула Джин. – Что ж, идемте к пострадавшей. Не будем терять время.
– Меня выдали замуж, чтобы две семьи примирились.
Джин присела на край постели больной. В белесом свете лампы, висевшей над кроватью, на бледном, бескровном лице девушки выделялись горящие как угли черные глаза. Вместо носа и рта – две дыры с рваными, плохо зажившими краями. Девушка не говорила, она шептала, и переводчику пришлось наклониться, чтобы разобрать ее слова.
– Когда-то мой дед убил мальчика в их семье, это был кровный долг, и меня отдали, чтобы вражда утихла. В той семье меня ненавидели, они били меня, и я убежала. Но меня поймали и посадили в тюрьму. Там в камере было восемь женщин, все они курили опиум, и я едва не пристрастилась к этому. Хорошо, отец забрал меня через два месяца. Но оставить дома он меня не мог и снова вернул мужу. Все началось сначала.
Девушка всхлипнула.
– Успокойтесь, – Джин ласково взяла Айшу за руку. – Теперь все уже позади.
– За непослушание меня наказали. Отрезали мне все, вы видите.
Она прикоснулась пальцами к лицу, глаза заблестели от слез.
– Как они делали это, я не помню, я потеряла сознание. Когда я открыла глаза, то ничего не могла видеть, все лицо было залито кровью, а там, где был нос, ощутила холод. Они бросили меня умирать в горах. Но я собрала все силы и дошла до отцовского дома. Но отец опять не оставил меня – ведь тогда пострадали бы все остальные члены семьи, а у меня еще семеро младших братьев и сестер. За кровный долг их бы всех убили. Он добился от мужа согласия, что меня подлечат, и я вернусь. И мне снова пришлось переступить порог их дома.
Девушка опять всхлипнула.
– В ту же ночь он снова начал издеваться надо мной. И тогда я не выдержала. Я поняла, что отец меня не защитит и рассчитывать мне не на что. Решила покончить с собой. Лучше умереть, чем так жить. Рано утром ушла из дома, пробралась на двор к соседу, украла у него солярку, хотела забраться подальше в горы, но боялась, что меня хватятся, увидят, и я не успею ничего сделать. Потому подожгла себя прямо на дороге. А тут ваш патруль, слава Аллаху. Огонь потушили, привезли в госпиталь. Спасибо господину…
Она взглянула на Харриса, изуродованные губы тронула едва заметная улыбка.
– Он заботится обо мне, и мне намного лучше. Но как я буду жить, когда снова смогу ходить? Ведь муж потребует, чтобы я вернулась. Я с ужасом думаю об этом.
– Но ты можешь получить развод, мы поможем найти адвоката, который добьется этого, – уверенно ответила Джин. – По конституции женщины и мужчины теперь равны в правах. Женщины могут работать, получать образование, жить свободно и независимо. Конечно, нужна поддержка. Но, насколько я знаю, практически все сколько-нибудь значимые международные организации, помогающие женщинам, имеют свои представительства в Кабуле. Они для того и находятся здесь, чтобы помочь женщинам освободиться от варварских традиций и начать новый путь. Так что не надо отчаиваться. Есть много людей, которые тебе помогут, только нужно верить в себя. Сейчас главное – здоровье.
– Но как я смогу начать новую жизнь с таким лицом, кому я буду нужна, меня же будут бояться, шарахаться от меня, – в голосе Айши слышалось отчаяние.
– Это все поправимо, – Джин ласково сжала ее пальцы и улыбнулась. – В США есть много клиник, которые занимаются пластической хирургией, там работают высококлассные специалисты. Они исправят губы и сделают протез для носа. И ты снова станешь такой, как раньше. Причем все сделают так, что тот, кто не знает, что с тобой случилось, никогда не догадается. Адвокат добьется развода, и с рабством будет покончено. Ты найдешь новых друзей, встретишь любовь. Пойдешь учиться.
– Да, я хочу учиться, я так хочу учиться, – девушка поспешно приподнялась, опираясь на локоть. – Я хочу много знать. Я хочу стать как вы, как та молодая женщина-офицер, которая подобрала меня на дороге, она заходит навестить меня и рассказывает про Лос-Анджелес, город, где она родилась. Так интересно.
– Лейтенант Кейт Стролл, – пояснил Джин полковник Харрис. – Она была старшей в группе. Это благодаря ее быстрым и умелым действиям Айша осталась жива.
– Я думаю, все твои мечты сбудутся, – Джин наклонилась и поправила темные волосы девушки, выбившиеся на лоб из-под платка. – Я, Кейт Стролл, полковник Харрис – мы все тебе поможем. Сейчас главное – ноги, надо лечиться. А когда ты сможешь ходить, мы подготовим тебе место в клинике, и ты, возможно, поедешь в Лос-Анджелес, или в другой большой американский город, где тебе вернут прежнюю красоту. Я подыщу людей, которые с радостью оплатят тебе эту поездку и операцию. Уверена, их найдется немало, и со временем они тоже станут твоими друзьями.
– Я бы хотела выучиться и снова вернуться сюда, в Кабул, – неожиданно серьезно произнесла девушка, опустив голову на подушку. – Чтобы помогать другим женщинам, объяснять им, как надо жить, к чему стремиться. Все, что вы говорите сейчас, – для меня это какая-то сказка. Я выросла в нищете, одну лепешку мы делили на троих и всегда жили впроголодь. Я даже не имела права выйти из дома одна, только в окно смотрела на горы и думала – а что там, за ними, какая там жизнь? Везде ли она так грустна, как у меня? Теперь я знаю, что за горами есть вы, есть мисс Кейт, есть господин, – она взглянула на Харриса. – Есть люди, которые относятся ко мне как к равной, которых не надо бояться, им можно доверять. Это действительно чудо. Мне даже кажется, что, как в древней сказке, когда я подожгла себя, огонь прогнал с меня проклятие, и пусть он забрал мою красоту, но он открыл мне нечто большее, что даже важнее, чем красота.
– Красота тоже вернется, все поправимо, – негромко добавила Джин. – Но ты права. Твоя борьба за достоинство, за лучшую жизнь принесла тебе страдание, но она же вывела тебя за грань заколдованного круга, в котором все подчинено старым, давно изжившим себя устоям, и ты не осталась одна. Сразу пришли те, кто протянул тебе руку помощи. Так утверждал один из моих любимых писателей. Стоит только сделать первый шаг, стоит только протянуть руку, чтобы оттолкнуть зло, и сразу найдется второй, третий, кто встанет рядом с тобой. На стороне добра ты никогда не останешься один. Совершенно точно.
