— Стайлз, — он произносил это имя, будто сто лет оно не звучало из его уст. — Я хочу тебе сказать…

— Дерек, что случилось? — Стилински «снял» улыбку и встревоженно взглянул на мужчину.

— Случилось то, что я не хочу потерять тебя снова, — вдруг выпалил Дерек. Неожиданно для юноши, неожиданно для себя самого, если представить его неделю назад.

— О, ну ты даешь! — расставил руки в стороны красивый молодой человек. — Мы потеряли друг друга десять лет назад, и, насколько мне известно, ты не пытался найти меня. А, вернее, вернуться ко мне…

— Я знаю, прости, прости, — Дерек теребил пальцами «молнию» куртки. Слова никак не складывались в правильные предложения. Наконец, видя сомнение в глазах Стайлза, он быстро взял себя в руки. — Я могу рассказать тебе невероятную историю.

— У меня почти не осталось времени, — Стилински взглянул на дорогие часы на запястье. — Ты сильно опоздал, мой рейс через полчаса.

— Я знаю, — было заметно волнение мужчины, его горящие огоньки в глазах, трясущиеся руки и взволнованный голос. — Стайлз, отложи рейс, сдай билеты. Я прошу тебя. Умоляю выслушать меня.

— Нет, Дерек, — тихим и уверенным голосом произнес Стилински. — Однажды я уже поверил тебе и остался ни с чем, одинокий и несчастный мальчишка, плачущий по ночам в подушку. Теперь я нашел себя в жизни и не хочу больше поддаваться твоим чарам.

— Я виноват, очень виноват, я знаю, — тараторил Хейл, боясь, что Стайлз перестанет его слушать. — Но прошу лишь об одном. Я куплю тебе новый билет на свои деньги, на более поздний рейс. Прошу только выслушать меня, Стайлз. Дай мне всего лишь час, один час, и ты тогда сам решишь, что делать дальше…

Стилински смотрел на абсолютно другого мужчину, более взрослого, красивого и устоявшегося в жизни. Когда-то давно они были близки, они любили друг друга. Во всяком случае, так думал Стайлз. Он помнил все эти годы о последней их минуте, о прощании в аэропорту и не мог понять, почему и за что Дерек так поступил с ним. Несколько дней тогда совсем юный мальчишка сильно страдал. Он не знал, куда себя деть, слезы душили его по ночам. Утро он встречал с опухшими веками и потерянным взглядом. Так продолжалось несколько месяцев, пока Стайлз не решил взять свою жизнь в свои же руки. Парень сделал себя сам. Он выучился и стал известным в своих кругах адвокатом, он теперь зарабатывал достаточно и навсегда решил переехать из Штатов в Европу. Зачем ему снова бросать все и верить Дереку?

И в этот момент Хейл заговорил снова, пристально глядя в глаза парня:

— У нас с тобой есть семья, Стайлз. Мы усыновили двух прекрасных мальчишек-двойняшек. Они еще совсем маленькие, но очень любят нас и все прекрасно понимают. Они рассуждают по-взрослому. Мы живем в пригороде, в двухэтажном милом домике. Твой отец живет с нами и помогает нам с малышами. А когда наступает праздник, он берет детей и оставляет нас наедине, чтобы мы могли отпраздновать только вдвоем. Наш дом не очень большой, но довольно уютный. Мы любим друг друга. И я ни за что не променяю такую нашу с тобой жизнь ни на что другое… Слышишь меня, Стайлз? Я люблю тебя… Очень люблю.

Взгляды обоих пересеклись. Теперь глаза Дерека были печальными и наполненными слезами. Теперь он страдал и не хотел расставаться с юношей. Теперь именно Хейл просил остаться и не уезжать. Пара секунд, и Дерек схватил Стайлза. Он примкнул к его влажным губам, не в силах оторваться от них. Воспоминания, словно гром, вспыхнули в сердце Стилински. Пыл страсти и желание мгновенно заполнили его душу и тело. Когда Дерек все же оторвался от Стайлза, тот томно произнес:

— Хорошо, я выслушаю тебя, — кивнул головой Стилински. — Но это будет лишь разговор. Я ничего не обещаю тебе.

***

В тусклом свете кафе за столиком посреди ночи сидели двое. Красивый юноша с шоколадными глазами и мужчина с изумрудным оттенком глаз. Ладонь мужчины накрыла руку парня, они неотрывно смотрели друг на друга. И любому прохожему было ясно, что их любовь будет вечна. Они всегда будут вместе. Они счастливы.

А издалека, из затемненного угла, за ними наблюдал чернокожий мужчина. Его широкая довольная белозубая улыбка выделялась в темноте.

— Я же говорил, что над судьбой никто не властен, — сказал он, словно в воздух, затем медленно поднялся и направился к другой печальной парочке, прощавшейся у выхода к самолету.