- Моя сумка, – очнулась я. – Где она?

- Под сиденьем.

Голос даже не дрогнул, хотя чего я ожидала? Это у кого-то другого хватило бы совести не выпячивать свое превосходство. Но Стас отравлял, незаметно запуская яд по капле. Разрушал, подрывая землю то под одним углом, то под другим. Из скуки. А может – потому что получал удовольствие, играя другими. Потому что в его собственной жизни не было ничего, за что можно держаться. Теперь я это видела так же ясно, как и то, что флэшка в моей руке больше не может меня спасти.

Внезапно мне стало непереносимо в одном мире с ним, и я зашарила под ногами, чтобы отыскать вещь, из-за которой пробежала такую длинную дистанцию. Он говорил, что помогает. «Кем бы я был, если бы остался в стороне и не предложил помощь? Плохим соседом?» А сам даже не старался сдержать улыбку, глядя, как я крошу себя со стыда. Он был не лучше всех тех, кого сегодня вычеркнул из моего настоящего. Но я собиралась пойти дальше – и вычеркнуть его точно таким же образом. Наверняка это нетрудно, ведь Стаса никогда в нем и не было, кроме единственной ночи, о которой я знала только одну подробность – я вычеркнула ее из памяти, как самый постыдный и неправильный поступок из всех.

На улице было шумно: в пять у многих заканчивались занятия, и студенты сбивались в кучки, чтобы обсудить прошедший день и проститься до завтрашнего. Я тоже иногда поступала так: да, сегодня было тяжело, но я узнала столько нового… Нет, не могу пойти, еще нужно заскочить в библиотеку… Вчерашняя Саша была такой глупой, что думала: это прибавит ей очков в светлом будущем, где она обязательно станет чуть более успешным человеком, чем те, кто растрачивал свободное время на отдых. Не станет – видела я, повзрослевшая на день. Если не живешь в полную силу, кто даст гарантии, что после заветного рубежа откроется второе дыхание? Я простилась со своими иллюзиями, стряхнув, наконец, флэшку с ладони в мусорку, и она мгновенно затерялась, как вспышка, которая погасла, стоило глазу уловить ее проблеск.

- Подожди, – зачем-то догнал он меня. – Так нельзя.

Я больше не знала такого слова, и оно ткнулось в меня чужим, холодным, как пес, проверяющий, есть ли чем поживиться.

- Давай поговорим.

Еще можно успеть на автобус, если поспешу. Он отходит без опозданий, как секундная стрелка, не задерживающаяся у цели. Два часа в одну сторону, может – больше, потому к вечеру улицы замирают в пробках.

- Ты же любишь задавать вопросы, так спроси меня!

Он обогнал, заставляя стукнуться в плечо. А когда я лишь отклонилась, восстанавливая перед глазами прямую, дернул обратно за куртку. Чего еще ждать от этого человека?

- Спроси, почему я не сказал правды.

- Мне неинтересно.

- Я надеялся, что ты вспомнишь сама. Как ушла из клуба и была очень расстроена. Почему ты не взяла чертово такси, дурочка? Я случайно заметил тебя и проехал полрайона, потому что не хотел, чтобы ты пострадала. Неужели ты до такой степени вросла в книги, что не знаешь, как опасно девушке гулять по ночам в одиночку?

Он встряхнул меня, должно быть, думая, что я все еще не слышу его, но картинки уже занимали свои места, как будто только и ждали, когда он назовет их поименно.

Игорь больно прикусил кожу за ухом, забрался ладонями под платье – наверное, он вел по одной и той же дорожке каждую девушку, чье белье уже лежало у него в кармане. Словно каждая из нас была автомобилем с одинаковым управлением. Это показалось мне странным – пытаться получить удовольствие от грубой ласки и одновременно думать, что я, такая единственная в своем роде, всего лишь машина, для управления которой нужно просто получить права. Он задрал подол повыше, к груди, где бешено колотилось сердце, и я расплакалась, умоляя не трогать меня.

- Хватит ломаться, ты же сама хотела, – сказал Игорь, приподнимая меня, чтобы усадить себе на колени, а я не нашла ничего лучше, чем завизжать.

- Ну и сука же ты, долбанная недотрога, – плюнул он мне в спину, когда я, прижимая к животу сумку, выскочила на улицу. – Так и сдохнешь никому не нужной девственницей.

Я боялась, что он передумает, поэтому бежала, пока измученные каблуками ноги не взмолились о передышке, а остановившись, обернулась и впервые с пугающей ясностью осознала: я действительно была никому не нужна.

- Зачем ты вообще пошла в парк?

- Не знаю… – Стас не позволял опустить подбородок, и я крепко зажмурилась, чтобы хотя бы в чем-то настоять на своем. – Наверное, потому что давно там не была. Времени все никак не находилось, знаешь ли.

- Ты помнишь, о чем мы говорили?

- Нет, – я сказала правду, но лишь наполовину, потому что уже улавливала из подсознания отзвук его вчерашнего: «Любишь гулять по ночам?»

Он не был тем человеком, который может составить подходящую компанию пьяной заплаканной девушке, забравшейся так далеко от дома, но неожиданно его куртка перекочевала на мои плечи, хотя ладони еще долго после этого продолжали сохранять дистанцию. Игорь на его месте уже тянул меня на заднее сиденье…

- Ты красивая, – сказал Стас, прекрасно видя под светом фонаря растекшуюся по щекам тушь. – Давно хотел сказать тебе это.

Днем магнолии как будто предусмотрительно пахли слабее, чтобы не сводить случайных прохожих с ума. Но ночью им незачем было сдерживаться, а тот, кто забредал в их тень, брал весь риск на себя. Винить их в том, что Стас вдруг показался мне другим – глупо. Каждую нашу встречу я прятала глаза в пол, разглядывая в лучшем случае нечищеные ботинки. У него были длинные ноги, которыми он расхаживал, оставляя грязные следы, исчезавшие по понедельникам, когда приходила уборщица. Пружинящий шаг, напоминавший, что, пока я гроблю зрение и спину за учебой, за стенкой кипит темная, загадочная жизнь. Хрипловатый голос, намеренно произносивший мое имя нараспев. Я больше ничего о нем и не знала. Но именно в тот момент, когда поднялась на цыпочки, чтобы убедиться, что, пока его губы говорят признания, глаза не врут, пропала с головой.

Магнолии ни в чем не виноваты. Ветер набросил челку, пряча от меня взгляд, и я поцеловала его сама, надеясь только, что алкоголя во мне хватит на нас обоих.

- Спроси меня, Саша, и я отвечу. Если ты и была с кем-то этой ночью, то только со мной.

Он мог и не добивать меня, но, видимо, мне нужно было узнать и об этой его стороне: взявшись за дело, он доводил его до победного конца. Больше не нужно тревожить память, пытаясь выудить на свет подробности. Наверняка Стаса не пришлось просить дважды, когда я сама на нем повисла. Мы сели в его кошмарную машину и поехали в дом, где наши квартиры перепутались, потому что я не смогла с первого раза определить, где чья дверь. А дальше… какая разница кто и кому остался должен. Игорь назвал меня долбанной недотрогой, и я с лихвой доказала, что достаточно смелая, чтобы уже через пару часов опровергнуть его слова. Я сказала «смелая»? Надо же, допустила в слове «тупая» сразу столько опечаток.

- Я надеялся, что если отвезу тебя в Южный, ты все вспомнишь. Разве ты поверила бы, расскажи я все еще днем?