-Пойдём, я тебя покормлю мой голодный мужчина, а то сорвался в четыре часа утра, даже не позавтракав. - С эротичным придыханием произнесла Екатерина, томным взглядом посматривая на своего мужа, отчего у Константина на мгновение екнуло сердце. Вот умела она голосом, взглядом и жестами в нём разжечь пламя страсти и желания, но, к сожалению, не к месту это было сейчас, ой не к месту....

-Пойдём Катя, я действительно голоден как волк и готов одним махом умять целый бараний окорок. - Выдохнул он и проследовал за своей женой на кухню, наслаждаясь точёной фигурой своей любимой женщины.

Усевшись за стол, он с улыбкой смотрел, как его жена суетится, накладывая в тарелку его любимую отварную перловку с говяжьей печенью и салатом. Наполнив фарфоровые тарелки, она поставила их перед ним и присев рядом, пожелала приятного аппетита. Схватившись за ложку, Константин набросился на еду и, съев всё без остатка, выпил компот.

-Ой, спасибо тебе моя любимая женщина, накормила и напоила от души своего изголодавшегося муженька. - С глубокой благодарностью выдохнул он, ощущая, как многие служебные заботы ушли далеко на задний план. Здесь и сейчас для него на первом месте была его семья и больше никто.

-Ладно, Костя давай собирайся, поедем на Рублёвку проведаем моего отца, тем более мы вместе с детьми давно у него не были, а он соскучился по своим внукам. - Чуть строже обычного распорядилась Екатерина, поднимаясь из-за кухонного стола.

-Хорошо поехали, только, чур, ты за рулём, я вчера на празднике выпил и поэтому за руль не сажусь. Действительно надо съездить сегодня, а то сдаётся мне, в ближайшее время будет не до того. Похоже, опять намечается серьёзный геморрой на службе.

Глубоко вздохнув, Константин поднялся со стула и направился в гардеробную. Переодевшись в более подходящую одежду для визита, он вышел и занялся одеванием детей, пока его жена наносила на лицо парадный макияж и спустя сорок минут они спустились в подземный гараж и поехали на Рублёвку. Ехать было хорошо, машин на дорогах было мало и по этой причине они довольно быстро добрались до дачи отца его жены. Въехав во внутренний двор трёхэтажного загородного особняка с территорией в один гектар, засаженный берёзами и декоративными кустарниками.

Выйдя из машины, всё семейство с распростёртыми объятиями встретил Валентин Моисеевич Глущенко, отец его любимой супруги, ныне являющийся отцом-основателем и бессменным главой одного из самых крупных и влиятельных благотворительных фондов страны. Он в свои шестьдесят два года выглядел как сорокалетний мужчина атлетического телосложения. Жена его после продолжительной болезни скоропостижно скончалась пятнадцать лет назад, но он так и не женился, хотя молодых пассий у него хватало с избытком.

Ну, ещё бы. Он был видным и, состоятельным мужчиной не лишённый того шарма и благородных манер, которые так нравятся многим женщинам, да и медийная известность тоже на это в немалой степени влияла. Интересным он был человеком, приятным и образованным, тонко чувствующим собеседником, да оно и понятно почему. У него имелась отличная специальная подготовка КГБ СССР, а уж то, что он в 4-отделе 5-е Управления занимался курированием религиозных организаций, говорило о многом. Даже в позднем СССР кого ни попадя на такую ответственную работу не ставили.

Валерий Моисеевич являлся профессионалом и по этой причине после развала страны и ликвидации КГБ, он очень быстро сориентировался и создал свой благотворительный фонд под названием 'Путь света', где и продолжил работать с различными религиозными организациями. Первое время ему было трудно, время было такое, не зря его окрестили 'Лихими 90-ми', что полностью соответствует истине. Используя свой богатый опыт и связи Валентин Моисеевич встал на ноги и в результате к началу двухтысячных годов возглавляемый им фонд приобрёл почтенный статус федерального, а затем вошёл в первую пятёрку фондов страны, в которой уверенно и пребывал до сих пор.

Поцеловав своих внуков и дочь, Валентин Моисеевич подошёл к своему зятю и, крепко пожав руку, заговорил:

-Ну, здравствуй Костя, что-то давненько мы с тобой не виделись. Всё на службе пропадаешь, а это никуда не годится, того и гляди, кто-нибудь ушлый Екатерину от тебя уведёт. Дочь моя красавица и многие мужчины на неё засматриваются. Пора бы тебе подыскать более спокойную должность или вообще написать рапорт на увольнение по собственному желанию. С твоими-то способностями ты без труда подберёшь на любой вкус высокооплачиваемую работу в крупной и престижной компании.

-Я подумаю Валентин Моисеевич. Через силу улыбнувшись, отозвался Константин, совсем не разделяя мнение тестя и помолчав несколько мгновений, заговорил вновь:

-А что касается Екатерины, то я её люблю и всецело доверяю, а без доверия какая может быть семья?

-Ладно, - махнул он рукой, - это ваша жизнь и мне старику в неё лезть негоже. Давайте пройдём в дом, стол уже накрыт, только вас и дожидается.

Под весёлый смех детей, они все вместе вошли в дом и разместились за столом. В дело включились отлично вышколенные официанты и, расставив тарелки, безмолвно удалились, оставив семью наедине. Константину есть особо не хотелось, но для того чтобы не расстраивать тестя, взялся за первое блюдо, оказавшееся на удивление очень вкусным. Такого ему ещё отведывать в своей жизни не доводилось, но спрашивать, что это такое за блюдо, он не захотел.

-Гммм... отец у тебя, что разве новый повар? -C любопытством поинтересовалась Екатерина, с огромным удовольствием вкушая экзотический суп.

-Да, я его выписал из Венеции, со вчерашнего дня он приступил к своей работе и надо сказать, тех денег, которые он получает от меня, его мастерство стоит того. Он был шеф-поваром в самых лучших ресторациях Италии и Франции, а также Швейцарии. Таких мастеров как он, не так уж и много. - С самодовольным видом, ответил он на вопрос своей дочери, пребывая в прекрасном расположении духа.

Прикинув в уме, сколько могло стоить такое удовольствие, Константин покачал головой. По всему получалось, реальные доходы тестя существенным образом отличались от тех, которые были указаны в налоговой декларации. Нет, он и раньше догадывался, что это так, но не придавал этому никакого значения, ведь тесть был частью его семьи, но лишь теперь он обратил на это обстоятельство своё пристальное внимание. Хотя конечно разбираться в этом Константин не собирался. Многие состоятельные люди в России жили двойной жизнью и, поэтому ничего в этом удивительного для него не было, хотя ему это являлась не по душе.

-Отец, а как там твои переговоры с Администрацией Президента по поводу наших проектов в области поддержки молодых матерей и многодетных семей? - Задала вопрос Екатерина, пристально в глаза своего отца.

-Двигаются потихоньку, - выдохнул он, чуть нахмурив брови, - не всё так просто оказалось. Оказывается, сейчас разрабатывается новая комплексная программа поддержки и социальной защиты материнства и детства, а также помощи многодетным семьям, так что придётся вносить корректировку в наши планы. Что потребует некоторого времени, а вот наше предложение создать центры реабилитации для жертв тоталитарных сект Администрацией принято на ура. Те люди с кем я разговаривал, согласны на базе нашего фонда создать такие центры по всей стране и обеспечить устойчивое финансирование за счёт федерального бюджета, а это уже настоящее достижение. - Улыбнувшись ещё шире, с воодушевлением ответил Валентин Моисеевич, совершенно не скрывая своей радости по этому поводу.

-Браво папа, я всегда знала, что ты лучший отец на свете! - С чувством воскликнула Екатерина. Хорошо зная свою супругу, Константин в любое другое время поверил бы в её искренность, но вдруг неожиданно для себя ощутил всем своим нутром наигранность этой реплики, хотя до этого самого момента за ней ничего подобного замечать не приходилось и это показалось ему очень странным.

Его жена расспрашивала своего отца, требуя подробностей проходивших переговоров с представителями Администрации Президента России и, этот разговор затянулся на довольно продолжительное время. Константин в разговор не вступал, предпочитая помалкивать, но самым внимательным образом к нему прислушивался и, с каждой минутой у него становилось беспокойнее на душе, хотя причин для внутреннего беспокойства, казалось бы, нет.