Харрисон захлопнул папку и раскурил новую сигару. Открытия новых реальностей в параллельном прошлом или будущем, давало возможность добычи все новых и новых ген. материалов с уникальными свойствами. В первую очередь их применяли в медицине, но военные, накрыв все такие лаборатории своим тотальным контролем, отбирали для себя самые лакомые кусочки. Ведь никто не будет бросаться на амбразуры, не зная, что сможет моментально восстановить любую часть своего тела, и не просто восстановить, а сделать ее лучше прежней, не подвластной пулям, болезням... смерти. "Ну и пусть, что теперь, твоя новая левая рука внешне совсем не похожа на твою же правую, это нормально, ведь даже и названия у них разные" - отшучивались солдаты. Зато теперь левая может почти не чувствовать боли, обладать большей силой, реакцией, может стать орудием с "не заканчивающимися патронами" или даже преодолевать притяжение. И еще один плюс в этом новом "приобретении" - эта новая рука, нога или даже голова со временем распространит новые гены по всему твоему телу. Постепенно превращая тебя в "это" - существо из параллельного мира, чей геном спас тебе руку, ногу... голову. Был в этом и минус - добытые ген. материалы хоть и проходили первичную проверку, но... с каждым человеком они взаимодействовали по-своему усмотрению. Иногда своим же на поле боя приходилось пристреливать "новоиспеченных" воинов. Что-то в них менялось. Замена происходила в душе, и видно это становилось сразу же по их глазам. Словно та чужеродная реальность, откуда был добыт этот геном, засылала сюда своего воина. И тогда у всех на этот случай был незыблемый приказ, приказ на незамедлительное уничтожение объекта. И делать это предстояло тем, кто был рядом, спина к спине... друзьям. Но они все же вшивали ампулы себе под кожу и разбивали их становясь другими... Ведь это был шанс выжить. И более того, это было даже заманчиво: получить новое тело, стать незаменимым воином. Вот многие и лезли на рожон, специально подставляя себя под пули, разбивая ампулы и получая новую жизнь или "дружескую" пулю.

Харрисон перелистнул последнюю страницу, взял ручку и на отведенном месте для его резолюции поставил свою подпись. После провел большим пальцем левой руки по написанному сначала сверху вниз, а потом справа налево и чернила стали едины с пластиком, на который был нанесен весь отчет. Потом провел по пятью резолюциям, поставленным выше, удаляя "неверные заключения", как он считал, из отчета.

В дверь постучали.

-- Можно? - раздался тихий, немного хрипловатый голос за дверью.

-- Заходи, я уже закончил, - сказал Харрисон.

Дверь отворилась, и в комнату вошел... Харрисон.

-- Что ты решил? - спросил вошедший.

-- Я одобрил этот проект, - ответил Харрисон, сидящий в кресле с сигарой в зубах.

-- Ты уверен, что принимаешь правильное решение? - усомнился другой.

-- Да! Чему быть, того не миновать...

-- Однажды, ты уже проверил это на себе. Да? Харрисон? Вспомни, чем это все закончилось, - он положил руку себе на грудь, а потом махнул ею в сторону развалившегося в кресле Харрисона, довольно жующего потухшую сигару.

-- Ну, кто же знал, что геном из зоны "W" так подействует. Ты же знаешь, я был смертельно болен, выбора-то у меня и не было. Заодно же и геном проверили из этой зоны.

-- Проверили... А в отчете, ты как меня потом записал? Как "побочный эффект"?

-- Что ты. Нет, конечно. Я вообще о тебе не документировал. Ты - это же я.

-- Только мало кто об этом знает.

-- Если тебе от этого будет легче, могу сказать, что обо мне знают столько же человек, сколько и о тебе, - он резко рассмеялся, чем спровоцировал кашель.

-- Знаешь... ладно, давай отчет. Пойду я, дам первые распоряжения. А ты... ты лучше бы не курил. Геном, конечно, спасает, но эти "побочные эффекты"... скажу тебе честно, я не мечтал о братьях, тем более в таком возрасте. Хватит с меня и одного.

Харрисон улыбнулся. А какой из? Да какая разница.

Хан стоял в дверях и любовался закатом. В "Омеге-реальности" не было рассветов. Время здесь словно было остановлено на восьми вечера. "Альфа-реальность" поражала своим рассветом и удивительно чистым начальным геномом, которым она обладала. "Альфа" и "Омега" были двумя противоположностями, от этого им и такие названия. Но именно в "Омеге" была возможность соединить образцы геномов со всех реальностей из всех времен. Хан устал покорять вершины. Но надо было снова идти в нее, в "Омегу", в ее сущность. И "обдирать ее геном" со скалистых обрывов.

-- Когда же это все закончится? - сказал Хан вслух.

-- Никогда, - тихо ответил Грой.

-- Никогда... это страшное слово, Грой... безнадежное и одинокое. Осмелюсь предположить, что родом оно не с нашей планеты и, может быть, даже не из нашей галактики.

-- Почему ты так думаешь, Хан?

-- Знаешь, говорят "надежда умирает последней"... враньё все это. Она никогда не умирает и не покидает человека. Без нее человечество бы не выжило.

-- Ну, не знаю. Говорят, что без любви не выжило бы. Я вот тоже надеюсь, что когда закончится наша миссия, встретить...

-- Ты слышал, что ты сейчас сказал, Грой? Извини, я тебя перебил.

-- А что такого я сказал? Я сказал, что...

-- Ты сказал, что НАДЕЕШЬСЯ. Люди произносят это слово гораздо чаще остальных пафосных слов. Но мы не обращаем на него никакого внимания. Мы надеемся - что встретим ту единственную, что будем всегда любить, что не расстанемся, что вернемся... Мы с тобой, Грой надеемся, что все это, когда-нибудь закончится, и надеемся, что все закончится хорошо. Мы все надеемся даже на то, что жить будем вечно. Не говори больше это слово "никогда", при мне или применительно ко мне. Хотя бы пока мы находимся здесь. Я считаю, что слова имеют силу и некое влияние на нашу жизнь, и я не хочу застрять здесь навечно.

Хан застегнул "солнцеза...", скорее, здесь правильнее было бы сказать "закатонепроницаемый" костюм, и отправился к южным скалистым горам.

-- А ты бы зашел в дом и так с твоей шерстью проблем много, - крикнул Хан, не оборачиваясь.

Грой закрыл дверь, но остался смотреть на уходящего в закат Хана, через "закатонепроницаемое" стекло. Когда-то и он вот так же уходил в этот закат, любуясь "Омегой". Когда-то... когда-то один забыл предупредить, а другой не проверил герметичность своего костюма перед выходом в этот закат и... и шерстью покрылось все тело... сделав из покорителя вершин - неполноценную лабораторную крысу.

Харрисон медленно шел по коридору. Он знал, какое решение будет принято, собирался еще раз предостеречь другого себя от опрометчивых решений. И теперь он не мог понять, что же случилось, почему он не смог отговорить его, у него даже не получилось попытаться этого сделать, словно он тоже был "за". Было даже смешно вспоминать, что он ему привел в виде довода - "Однажды, ты уже проверил это на себе, вспомни, чем это закончилось?" - просто "вечер воспоминаний", какой-то.

Через месяц все было готово. Мозг - выращен, "побочные эффекты" - подключены к аппаратам, первые отчеты - написаны. Хан и Грой оказались очень слаженной командой. За месяц здесь, у них там прошло три года. Они и не догадывались, что были обречены на очень долгую жизнь там. Конкретная задача, в этом эксперименте, не ставилась. Проникнув в "Омегу-реальность", открывались уникальные возможности создания разных новых геномов, и не просто новых, а контролируемых. Их задачей было создание, как можно большего количества разных геномов и, выявив наиболее продуктивные и безопасные в применении для человека, повторить их создание. Ведь до этого, любой добытый геном был рассчитан на определенное количество применений. Из некоторых могло получиться около 1000 доз, из некоторых 100. Чем чище был добытый геном, чем меньше было у него "побочных эффектов", тем меньше доз из него выходило. А второго такого просто не существовало. Похожие были, но все они чем-то отличались. Плюсом во всем этом было то, что было их такое множество, что в фармацевтике, лекарства из похожих геномов выпускались даже под одним названием. Небольшие различия в побочных эффектах, после применения, производители списывали на то, что каждый человек по своему уникален и лекарства на основе таких геномов действуют на всех по-разному. Да и люди, излечиваясь от смертельных болезней, не жаловались на такие мелочи. Цена на такие лекарства волновала их гораздо больше.