- Сидоров.
Хоть и растерян был Митька, а сообразил: нет никакого смысла называть свою собственную фамилию.
- Имя?
- Валерий.
- Где живешь?
- На Перекопской. Дом три, - сказал Митька и с грустью вспомнил хорошего человека Валерку Сидорова, который жил раньше на Перекопской, а недавно уехал в Пензу.
- Ладно, шагай, - снова сказал милиционер.
Рядом был дощатый забор стадиона. В Митьке вдруг будто пружина сработала! Секунду назад он и не думал о бегстве, а тут вдруг кинулся к забору, подскочил, подтянулся изо всех сил, закинул ногу на кромку...
Крепкие пальцы ухватили Митьку пониже колена.
- Вы куда, гражданин Сидоров? Нам вроде бы не футбол смотреть.
Митька тяжело прыгнул в траву у тротуара.
- Странно даже, - сказал милиционер. - Шли, раз говаривали... И вдруг - бац! Ведь договаривались же: не драпать.
- Ну что вам от меня надо?! Что я такого сделал? ! - с прорвавшимся отчаянием воскликнул Митька.
- А тумбу кто дырявил? Может быть, я? Ты.
- "Дырявил"! Одна малюсенькая дырочка! Зале пят - вот и все.
- Если все будут по тумбам стрелять, что получится?
- Все не будут, - безнадежно сказал Митька.
- Рейку зачем оторвал от штакетника? Разве не хулиганство?
- Я ее только на минуточку. Я потом бы опять приделал.
- Врешь, - убежденно сказал милиционер.
"Вру", - подумал Митька и сказал:
- Ничуточки.
- Всю траву, можно сказать, в газоне вытоптал...
- Траву? Да там чертополох один, только ноги обо драл. Во! -Для убедительности Митька ухватил себя за щиколотку и подтянул вверх ногу. Царапины были похожи на след кошачьих когтей. Но милиционер не разжалобился.
- Не скачи. Больше не ускачешь.
Он взял Митьку за локоть.
- Пустите, - хмуро попросил Митька. - Я больше не побегу.
- Знаем мы это дело.
- Ну... честное пионерское, не побегу. Пустите. А то знакомые встретятся, скажут: ведут, как вора.
- Честное пионерское начал давать... А ты пионер? У тебя и галстука-то нет.
- Просто не надел сегодня. Ну вот я за значок берусь, он со звездочкой. Значит, не вру. Ну честное слово!
Митька ухватился за .тяжелый значок "Ворошиловского стрелка" второй ступени, которым оттягивал левый край матроски.
- Не считается это, - возразил милиционер. - Значок-то не твой.
- Не мой?!
- А твой, что ли? Был бы хоть еще маленький, а то взрослый "Ворошиловский стрелок"! Ты голову не морочь. Такой значок заработать это не стрелы пулять, подвергая опасности прохожих.
- Во-первых, - сипловатым от обиды голосом сказал Митька, - никого я не подвергал. Во-вторых, значок все равно мой? Вот!
Ему часто не верили, и он привык, но сейчас обида была сильная: схватил, ведет куда-то, насмехается да еще и не верит! Сам небось и стрелять не умеет как следует, хоть и нацепил кобуру с наганом.
Из нагрудного кармашка выхватил Митька сложенный вчетверо листок, уже порядком измочаленный и потертый на сгибах. С лиловой печатью Осоавиахима и подписью военрука. Это было временное удостоверение (для настоящего не нашлось корочек, обещали дать потом).
Отпечатанные на машинке слова отчетливо свидетельствовали, что "ученик пятого класса "Б" школы-десятилетки № 1 Дмитрий Вершинин выполнил норму..." Дмитрий Вершинин! А не...
Митькина рука остановилась в воздухе. Но милиционер выхватил из пальцев бумажку. И на лице его расцвела улыбка. Радостная, как у мальчишки, который выиграл спор.
- Я же говорил - не твой! Тут же не твоя фамилия!.. Постой... - Лицо его опять стало спокойным, а потом строгим. - Ты Сидоров или Вершинин?
- Вершинин, - тихо сказал Митька и стал смотреть в сторону. Они помолчали несколько секунд.
- Нехорошо, гражданин Вершинин, задумчиво заговорил милиционер. Чужая фамилия. Попытка к бегству...
"Издевается", - понял Митька. Милиционер оторвал глаза от документа и пристально глянул на Митьку.
- А кто у тебя отец?
- Учитель.
- В первой школе?
- В первой...
- Петр Михайлович?
- Ага, - безнадежно сказал Митька. Он не удивился: отца в городе знали многие.
Все еще разглядывая бумажку, милиционер двинулся по тротуару. Видно, случайно он изменил направление и шагал теперь обратно, к улице Герцена. Митька побрел следом: теперь все равно не убежишь. Найдут.
- Я ведь тоже в первой школе учился, - сказал милиционер. - У твоего отца, между прочим. Хороший учитель.
Надежда на спасение ярким огоньком засветилась перед Митькой.
- Да? - вроде бы удивился он. - Я вас не помню.
- Ну, а как ты можешь помнить? Я к вам домой не ходил. Да ты тогда совсем пацаненок был. Я в тридцать первом седьмой класс закончил. Потом работать пошел.
- Я по фотографиям почти всех помню, - бессовестно соврал Митька. - У папы есть фотоснимки всех классов, которые он учил. Может, вы непохожи тогда были? Ваша как фамилия?
- Жарников моя фамилия.
- А зовут вас... Матвей?
- Точно! Вспомнил?
- Угу... - сдержанно откликнулся Митька. Взгляд его стал веселым, а шаг - пружинистым. Все-таки ему везет!
- Вот видишь, - наставительно заговорил Матвей Жарников, - мы с тобой, выходит, знакомые. Как-то не ловко получается. Вот пришел бы я сейчас с тобой к твоему отцу, рассказал бы про все... Что он сказал бы?
- Ну, что... - начал Митька, стараясь точнее рас считать удар. - Он сказал бы: "Здравствуйте, Жарников, рад вас видеть". Сказал бы: "Как поживаете? Не делаете больше механизмов, чтобы школьные скелеты махали руками, пускали дым из глаз и кукарекали? Не доводите больше учителей до обморока? Это похвально".
- Ч-черт возьми... - произнес Матвей и свернутым Митькиным удостоверением почесал кончик носа. - Все еще помнит?
- Он мне про это раз десять рассказывал.
- Да-а... Ну, я тогда маленький был.
- В шестом классе, - беспощадно уточнил Митька.
- Пить что-то хочется, - сказал Жарников. - Вон там вроде клюквенный морс продают, киоск открыт. Пойдем?
- Можно... Хотя нет, у меня ни копейки.
- Ладно уж. Возьми-ка свой документ.
Потом, когда они у голубой будки глотали теплый и довольно противный морс, Матвей спросил:
- А все-таки чего тебе приспичило в тумбу стрелять? Ну нарисовал бы на заборе мишень, где-нибудь подальше от глаз, да пулял бы.
