— Ради тебя я сделаю все, что угодно.

Как бы ослаблено ни звучали эти слова, но они перевернули мое сердце.

— Пожалуйста, ты так нужен мне, — умоляю я. Переполненная эмоциями, я всхлипываю, совершенно забыв о том, что в этой форме не могу плакать.

— Люк, не умирай. Пожалуйста, борись.

Он становиться сильнее.

— Я больше никогда тебя не оставлю.

Несдерживаемая мука заставляет болеть все мое тело. Я молю, чтобы он жил, отпустил меня и продолжал жить.

Теперь я уже не знаю, кто я такая. Несмотря на то, что сказала бабушка, я даже не уверена, жива я или мертва. Но даже, если я еще не мертва, если Люк сдастся — это попросту убьет меня.

Я представляю, как окутываю его тело своим — я чувствую его так близко. Это, как эйфория. Всем сердцем я мечтаю, чтобы этот момент длился вечно.

Но, только подумав об этом, как он пытается подвигаться телом, а затем застывает. Когда его сущность отрывается от меня, меня пробирает холод.

— Фрэнни. Что… что происходит?

Он в ступоре, но я прерываю его, прежде чем он смог догадаться.

— Не волнуйся ни о чем, тебе нужно поправиться. Мне должен поправиться, Люк.

Но обвести его вокруг пальца не удается. О боже, осматриваясь, он начинает отдаляться от меня.

— Мы… во мне … в моем теле. Фрэнни, что все-таки происходит? Как ты здесь оказалась?

— Люк, остановись! — Мысли выплескивают из меня быстрее, чем я могу подумать. Пытаюсь собраться с мыслями, чтобы не выпустить страх окутавший меня, он не должен почувствовать его. — Тебе нужно сосредоточить всю свою энергию на том, чтобы выжить, — говорю я ему. Я пытаюсь приблизиться к нему, но он снова отдаляется.

— Ты… — его осенило, — мертва. Его сердце накрывает отчаяние, сковывает грудь, не давая возможности вдохнуть.

Я снова делаю попытку прижаться к его сердцу, вливая в него свою жизненную силу.

— Нет! Люк, я не позволю тебе сдаться. Ты не можешь умереть. Не из-за меня. Я не допущу этого. — Неужели он тоже слышит отчаяние в моем голосе, как же его унять?

Его голос у моего уха звучит так мягко, как тихое шуршание листвы.

— Я не буду жить без тебя, Фрэнни. Нет никакого смысла. Ты моя жизнь… моя причина… ты для меня — все.

На какую-то долю секунду его душа сливается с моей и внезапный прилив любви настолько силен, что мы кружимся вместе — я даже не замечаю, когда мы покинули тело Люка.

— Разряд!

Крик за спиной вырывает меня из сна, я очутилась в центре палаты. Доктор еще раз прикладывает дефибриллятор к груди Люка и его тело сотрясает разряд.

— Все в порядке, Фрэнни. Я с тобой.

Голос Люка выводит меня из ступора. Его душа приближается к моей, мы плывем, крепко ухватившись друг за друга.

А потом тишина. Он исчез.

Тело Люка неподвижно на кровати, медсестра не оставляет попытки заставить его сердце заработать. Я погружаюсь в его тело в поисках души, он должен жить.

Но это ничто иное — как пустая оболочка.

Его больше нет.

Глава 26

Ослепляющее сияние

Люк

В недоумении смотрю на дверь пред собой.

Лимб. (Лимб (лат. limbus — рубеж, край, предел) — термин, использовавшийся в средневековом католическом богословии и обозначавший состояние или место пребывания не попавших в рай душ, не являющееся адом или чистилищем. — прим. пер.)

В одно мгновение я был с Фрэнни, а в другое — стою здесь.

К слову о жестком пробуждении.

Меня охватывает дрожь, и отчасти это из-за отсутствия Фрэнни. Делаю глубокий вдох, несмотря на то, что мне теперь не надо дышать, и толкаю двойную дверь.

Лимб не изменился. Оглядываю бесконечную комнату, низкий потолок с рядами светильников, бросающих свет на множество душ, блуждающих в ожидании своей участи. За дверями расположен тяжелый деревянный стол с разбросанной разнообразной периодикой на его гладкой, темной поверхности. На карточке, стоящей на столе, кто-то от руки написал: «Возьми номер и жди». Приятной вечности!

Мысль о том, что я не проведу вечность с Фрэнни, доставляет мне нестерпимую боль где-то глубоко в груди, именно там, где должно быть мое сердце. Упираюсь руками об стол и тяжело дышу, когда меня накрывает волна отчаяния. Потому что, реальность такова, что я никогда не принадлежал ей. И я действительно не настолько хорош, чтобы принадлежать Небесам.

Собравшись с духом, я поднимаю голову и вытаскиваю выступающий из диспенсера язычок зеленой бумаги:

64,893,394,563,194,666,666

Я воспринимаю это как плохой знак.

Взглянув на табло над столом, я вижу: «Сейчас обслуживается номер 64,893,394,563,194,109,516».

Что ж, придется подождать.

Тяжело вздохнув, я усаживаюсь на один из множества черных пластиковых стульев.

Рядом со мной, душа цвета латте с оттенком мха, болтающая со своим соседом, дымчато-серой душой с горчичными прожилками, о ее планах дать брату кусочек своего ума, когда она попадет на Небеса. Я не собираюсь «лопать ее пузырь», говоря ей, что лучшее, на что она может надеяться от Михаила — это Чистилище. Есть причина, по которой они не публикуют статистику. Это вызовет бунт. (Архангел Михаил, Архистратиг Михаил — ангел, упоминаемый по имени в ряде библейских книг. Святой Архангел Михаил — главный архангел, являющийся одним из самых почитаемых Архангелов в таких религиях, как христианство, иудаизм и ислам. В православии его называют Архистратигом, что означает глава святого воинства Ангелов и Архангелов; Чистилище, согласно католическому вероучению, — состояние, в котором пребывают души людей, которые умерли в мире с Богом, но нуждаются в очищении от последствий совершённых при жизни грехов — прим. ред.)

Я чувствую, как мимо меня проносится некий энергетический вихрь. Журналы на столе трепещут, и половина из них падает на пол. А затем я улавливаю слабый запах смородины и гвоздики. Боль в груди усиливается, и все, что я вижу, это лицо Френни. Я опускаю голову в руки.

Мы были так близко.

Но дело сделано. Я здесь.

Я нервно вздыхаю, и в этот момент раздается звук из монитора, сигнализируя о том, что они готовы принять следующего счастливчика.

— 64,893,394,563,194,666,666, — раздается из динамика.

Смотрю на свой номер и слышу несколько выкриков из толпы. Лиловая душа с охристыми прожилками в конце моего ряда извергает вереницу ругательств относительно влезшего вне очереди какого-то мудака.

Я ловлю его, когда он проносится мимо.

— Я хотел бы отметить, что Вы не помогаете своему делу, — пробормотал я.

— Пошел ты! Они только что перескочили мой номер! Я был рядом!

«Тебя и еще около пятисот тысяч других бедных душ», думаю я про себя, глядя на свой номер.

— Номер 64,893,394,563,194,666,666, пожалуйста, проследуйте к двери номер один, — андрогинный, монотонный голос, кажется, звучит отовсюду.

Когда причудливо вырезанная деревянная дверь с большим, золотым номером 1 материализуется возле стола, обозленная лилово-охристая душа не колеблясь бросается через нее, бормоча: — Это моя проклятая очередь.

Я следую за ним и вижу, что рядом с огромным столом из красного дерева стоит Михаил. Он поднял одну темную бровь и указал пальцем на душу. И пуф. Душа исчезла, оставив на своем месте едва уловимый намек на серу.

— Люблю, когда они сами облегчают мне задачу. — Медленная ухмылка появляется на его губах, когда голубые глаза Михаила обращаются ко мне. — У меня самое странное чувство дежа вю, — говорит он, погладив свою черную бородку.

— Почему я здесь? — устало спрашиваю я, обходя бесконечные книжные полки, и усаживаюсь в одно из бежевых кожаных кресел перед его столом.

Он располагается в своем кресле.

— Ты еще спрашиваешь? Я всегда сомневался в твоем интеллекте.

Я выдерживаю его взгляд. — Я думал, что помечен для Небес.

— Ты же не мог на самом деле думать, что все будет настолько легко, — холодная усмешка появляется на его лице. — Контроль качества очень важен. Мы же не можем пускать на Небеса всех подряд.