И обе эти вещи правдивы. И обе нет.

И одна из них обман. И – ни одна.

Зажмурившись, он увидел маджат, и страшных нагих ази, несущих голубые огни, и ази, который не был ази, а только рожденным человеком и свихнулся в камере, слушая предназначенные для ази гипноленты. Огни над клетками никогда не мерцали, звуки доносились редко и ничего не означали. Молния осветила комнату резким, белым светом, потом оглушающе ударил гром. Джим подскочил, а потом снова лежал без движения, чувствуя, как бьется его сердце. Вновь повторилось то же самое, но на этот раз он был готов и даже не вздрогнул. Он не хотел показать ей, что боится.

Она все не приходила, и это беспокоило его больше, чем молнии.

Наконец, он заснул, побежденный усталостью.

Разбудил его какой-то шум, более громкий, чем бормотание маджат. Пришла Раен, но не прошла в ванную, как накануне, а одетая искала что-то среди вещей.

– Я не сплю, – сказал он, чтобы она не думала, что нужно вести себя тихо.

Раен подошла и села на кровать, а когда он поднялся, взяла и пожала его руку. Драгоценности на тыльной стороне ее руки холодно сверкали, почти бесцветные в темноте. Капли дождя по-прежнему разбивались о стекло, изредка сверкали молнии.

– Я уезжаю, – сообщила она. – Это недолгая поездка, скоро я вернусь. На этот раз тебе безопаснее остаться дома.

– Нет, – запротестовал он, и сердце болезненно ударило, потому что НЕТ было словом запрещенным. Он хотел быстро выбраться из постели, чтобы успеть собрать вещи, прежде чем она будет готова, но Раен решительно остановила его и покачала головой.

– Ты нужен мне здесь. Ты можешь управлять тем, что происходит в доме. Что сделал бы Макс, не говори ты ему, что он должен делать? И что сделали бы другие, зависящие от его распоряжений? Ты не боишься маджат, обходишься с ними лучше некоторых Контрин.

Это польстило ему, хотя он содрогнулся при одной лишь мысли о маджат. Однако он знал, что это правда, потому что так сказала ОНА.

– Куда ты едешь?

– Вопрос? Ты меня удивляешь, Джим.

– Леди?

– И сразу все испортил, – бесконечно осторожно она откинула его волосы со лба. Этот жест смягчил его боль и чувство вины за огорчение, которое он ей доставил. – Я не могу тебе сказать, понимаешь? Но если я понадоблюсь, свяжись с имением Тела. Спроси компьютер об Исане Теле. Сумеешь это сделать?

Он кивнул.

– Но только в крайнем случае. Понял?

Джим подтвердил.

– Я помогу тебе собраться, – предложил он.

Она не возражала. Встав с постели, он взял халат – в комнате было холодно. Раен включила свет, а Джим завернулся в халат, откинул со лба лезущие в глаза волосы и нашел коричневый чемодан, про который она спрашивала.

Честно говоря, вещей было немного, и это его утешило – большая их часть оставалась дома, и значит, она вернется за ними. И за ним тоже. Укладывая чемодан, Джим дрожал всем телом.

– Нет ни малейших оснований для волнения, – резко сказала Раен. – Ни малейших. Ты справишься. Макс займется тем, что снаружи, а ты – тем, что внутри дома.

– Кто с тобой едет? – спросил он, обеспокоенный мыслью о ней, вынужденной быть наедине с новыми, странными ази.

– Мерри и много новых охранников. Этого хватит. Еще мы заберем Манди, тебе не придется беспокоиться о нем. Вернемся прежде, чем что-либо успеет произойти. Это ему не понравилось, хотя сказать так он, разумеется, не мог. Джим смотрел, как Раен вынимает из шкафа другой, толстый плащ. Голубой она оставляла.

– Эти ази… – начал он. – Эти… странные ази…

– Ази маджат.

– Как мне с ними разговаривать? – воскликнул он, борясь с отвращением, которое вызывала сама мысль о них.

– Они говорят и понимают. В некотором смысле это маджат, они будут сражаться, если возникнет необходимость. Кстати, пусть маджат занимаются своими ази: говори Воину, что тебе от них нужно.

– Я не могу различать их.

– С маджат это не имеет значения. Каждый Воин – ЭТОТ Воин. Дай ему вкус и говори. Он ответит. Ты не разочаруешь меня, правда?

Джим убежденно покачал головой.

Раен захлопнула чемодан.

– Машина ждет внизу. Извини, я знаю, что ты хотел бы поехать со мной, но все обстоит так, как я сказала: ты нужен здесь.

Она направилась к двери.

– РАЕН, – выдавил Джим, лицо его покраснело от усилий.

Она оглянулась. Ему было стыдно за себя, лицо пылало, он не мог справиться с дрожащими губами и к тому же испытывал тошноту. Он не знал, почему так происходит, но именно так он чувствовал себя, когда поступал вопреки тому, что было ПРАВИЛЬНО.

– Чудо, – пробормотала она, вернулась и поцеловала его в губы, чего он почти не почувствовал из-за тошноты. Потом вышла, сбежала по лестнице, сама неся чемодан, поскольку он вовремя не сообразил и не помог ей. Джим тоже спустился вниз, босиком… беспомощно остановился перед дверью, когда она выбежала в темноту и дождь, туда, где ждала группа новых ази.

Маджат тоже были там, они крутились возле машины, гудели и жужжали что-то друг другу, Вести машину должен был Мерри, но Макс тоже был рядом. Кроме того, стояли другие машины, не принадлежащие резиденции грузовики, в которые усаживались новые ази с карабинами. Мерри подъехал к воротам, грузовики двинулись следом.

Макс посмотрел на Джима, тот сунул ладони в карманы халата и нервно осмотрелся.

– Все как обычно, – сказал он Максу. – Следи за домом.

Потом вернулся внутрь, закрыл за собой дверь и… заметил высокие фигуры в тени в конце коридора, услышал звуки снизу.

Он был с ними один, и когда направился к лестнице, один маджат шевельнулся.

– Стой спокойно, – сказал ему Джим. – Не приближайся.

Маджат отступил, а Джим помчался по лестнице в безопасность спальни.

Один из них вошел и сюда. Джим заметил движущуюся тень и замер, когда та приблизилась и коснулась его.

– Выйди, – крикнул он. – Выйди немедленно.

Маджат вышел, нервно причмокивая, а Джим нашарил выключатель. Он боялся темноты и пустоты. Комната осветилась. Джим закрыл дверь, отделившись от темноты коридора, заблокировал замок. Снизу доносился какой-то шум, треск мебели, стук. Он не хотел знать, что происходит там, внизу, в месте, где находились странные ази.

Он был человеком, а они – нет.

А ведь их создали одни и те же лаборатории. Зато ленты отличались. Он слышал, как тот человек, Итавви, говорил: в течение нескольких дней можно переобучить ази. А вот рожденный человек, запертый в камере ази, вышел из нее безумным.

Я НЕ НАСТОЯЩИЙ, – подумал он впервые в жизни. – Я ПРОСТО ЭТИ ЛЕНТЫ.

Потом он протер глаза, потому что слезы слепили его, и пошел в ванную, где ему стало плохо. Он плакал и блевал попеременно, пока не исторг весь ужин, и был так слаб, что не мог встать с пола. Когда это ему наконец удалось, он чувствовал отвращение к самому себе. Несколько раз приняв ванну, он наконец завернулся в полотенца, свернулся клубком на пустой кровати и дрожа пролежал остаток ночи.

Глыба грузового парома торчала перед ангаром, как половина яйца на паучьих ножках, сверкающая от дождя, который заливал потрескавшуюся поверхность взлетного поля и собирался в лужи.

Охранники стояли сразу за ограждением, Раен велела подъехать к самому барьеру и приняла требование представиться.

– Открывайте, – приказала она по радио резким тоном. – Привилегия Контрин. И поторопитесь.

Сомнения не покидали ее. ИТАК могла оказаться упрямой; ази были не уверены в себе, за исключением Мерри, а Манди, в грузовике сзади… она догадывалась, что бы он сделал, если бы мог.

Ворота открылись.

– Поезжай, – приказала Раен Мерри.

Ее самолет, охраняемый ИТАК, стоял на другой стороне поля, но она игнорировала его, как и собиралась с самого начала. Это была лишь удобная цель для саботажа, если бы ИТАК решила что-то предпринять. Раен интересовал паром. Полиция бета и горсточка охранников ази не могли ее остановить, если только ее собственная группа не потеряет головы. За стеклом замаячили подпорки парома. Мерри затормозил, резко повернув, грузовик остановился рядом.