– Алкогольными реками? – изогнула бровь Дари, и пальцы ее наконец перестали дрожать.

Взгляд рыжей колдуньи упал на мои руки, и уже обе ее брови удивленно приподнялись. Не сразу я понял, в чем же дело. Пока Дари сама не прояснила ситуацию.

– С кем это вы успели подраться? – маленькая ладошка мягко коснулась моей, и захотелось прикрыть глаза, заурчать как земной кот. Я готов был разбить в кровь и вторую руку тоже, только бы она продолжала поглаживать – сочувственно, нежно.

– Эльхар? – Дари ожидала ответа, а я совершенно потерялся в собственных ощущениях. Такое чувство я испытывал лишь от ласковых материнских ладоней. Казалось – весь мир у моих ног, жизнь – череда чудесных праздников, а будущее обещает бесконечные радости без малейших проблем.

Я все отчетливее начал понимать, как сильно влип. Увы! Не только телом моим завладела сэлфийка, но и мыслями, душой, эмоциями – всем существом. Просто так, одним взглядом янтарных глаз превратила бывалого охотника и воина в желе.

– Вам больно, Эльхар? – спросила Дари еще тише, и… убрала руку.

Я прикусил губу и не смог скрыть сожаления в голосе.

– Да нет, так, бытовой несчастный случай. Мебель… она такая. Вечно бросается, куда ни попадя. Мешается под ногами и руками.

Горечь мне скрыть удалось – Дари улыбнулась шутке и предложила.

– Обработать?

Я кивнул, и только потом дошло – рыжая колдунья не знает, где здесь аптечка. Вообще-то на вельтанцах все заживало моментально. Мы почти не болели и раны не обрабатывали. Разве что очень глубокие, рваные.

Но мысль о том, что Дари начнет заботиться обо мне, была слишком соблазнительной. И я не устоял. Указал пальцем на виртуальную панель на стене. Дари поднесла к ней руку и ахнула – в сторону отъехала крышка аптечки. Внутри, как и положено на любом транспортнике, выстроились баночки с дезинфектантами, вата, бинты, несколько заживляющих мазей для разных рас, обезболивающие и снотворное.

Дари ловко смочила вату дезинфектантом и приложила к моей руке. Ранки слегка обожгло, но в душе разливалась неуместная, глупая радость от мысли, что она заботится обо мне. Я понимал – это лишь материнский инстинкт, не более. Женщины всегда сочувствуют больным, раненым и детям. У них это в крови. Ничего рыжая колдунья ко мне не чувствует. Кроме, возможно, глубокого недоверия из-за всего, что случилось между нами несколькими часами раньше. Но глупое сердце забилось быстрее, улыбка растянула губы, как бы я не боролся с ней, и Дари удивленно посмотрела в лицо. Вот проклятье!

– У вас странная реакция на обработку, – повела она плечом и приложила ватку уверенней.

Я пожал плечами.

– Я военный. И ран у меня на теле гораздо больше, чем у некоторых рас – зубов.

Удивительно, но Дари понравилось мое солдафонское чувство юмора. Она залилась смехом. Я понимал – отчасти это истерика. Нервы рыжей колдуньи расслаблялись после потрясений, к которым я тоже имел отношение, хоть и небольшое. Но я все равно радовался. Она оживала, и все благодаря мне!

Дари вытерла слезы с глаз, выбросила ватку в ведро и вернулась на место.

– Я так понимаю, вы про меня уже прочли? Даже больше, чем успела начудить за длинную жизнь? – ее пытливый взгляд заставил меня потупиться, как нашкодившего мальчишку. Конечно! Дари не забыла мои подвиги в гримерке. С чего бы? Там я отличился по всем фронтам!

Пришлось глубоко вздохнуть, потому, что дышать резко стало трудно.

– Я понял свою ошибку. Простите меня, – сказал тихо и неуверенно поднял глаза. Я ожидал увидеть во взгляде Дари знакомое свирепое осуждение, раздражение, ярость. Но она вдруг улыбнулась, и жизнь вновь заиграла яркими красками.

– Ладно уж, я знаю, что про нас пишут! – отмахнулась рыжая колдунья и

глотнула чая.

– Про нас пираты тоже пишут немало! Как-нибудь покажу особенно смачные перлы! Там даже по именам не забывают пройтись. Есть один капитан – Алмаз Цветков, землянин. Его любят называть Смарагд Душица. А парень говорит – да, я душица, потому что душу воров и бандитов каждый день. И буду это делать, пока в теле останутся силы, – воодушевился я. Расположение Дари, почти симпатия, интерес к охотничьим байкам, подняли такую бурю в душе, как ничто и никогда в моей безумной жизни. Даже близкая смерть так не будоражила, не играла на нервах. Я словно постоянно балансировал на тонком канате, рискуя свалиться в пропасть – заработать презрение рыжей колдуньи, гнев, неприятие. И всякий раз, когда получалось удержаться, выстоять, внутри разливалась безудержная эйфория. Когда хочется обнимать прохожих, целовать незнакомцев, угощать бедняков сытным ужином и принимать у себя в квартире бездомных.

Ты понимаешь, как это глупо, наивно, нелепо. Но ничего не можешь с собой поделать.

Я улыбнулся и накрыл руку Дари своей. Зачем и почему – в тот момент я вообще не думал. Захочет ли она, не возмутится ли… Не соображал ничего. Только безумно захотелось снова коснуться ее теплой ладони, нежной кожи, возобновить пусть мизерный, но контакт наших тел. Казалось, по телу прошел ток. Возбуждение нахлынуло с новой силой – внезапно, не ясно почему.

Пытаясь устроиться получше, чтобы штаны так сильно не жали, я поерзал на стуле, и быстро понял, что все бесполезно. Конфигурация моего тела слишком сильно изменилась, чтобы форма оставалась впору.

Дари посмотрела с прищуром, будто что-то заметила. Хотя нас разделял стол, и я намеренно сел поглубже. Сэльфийка осторожно вытащила руку из-под моей. Неприятно, словно в лицо плюнули. Я крепче стиснул челюсти, но Дари примирительно произнесла:

– С удовольствием почитаю. Пиратские перлы – это что-то. Один раз нашла сайт, где они рассказывали истории про охотников. По факту просто вываливали кучу грязи на тех, кто стоит между ними и честными гражданами. На единственную защиту компаний от грабежей этих… этих… – было видно, что она сдерживает крепкое слово. И не потому, что рядом я. Думаю, Дари отлично понимала – какие словечки позволяют себе мужчины, вояки, когда собираются вместе. Просто рыжей колдунье претило выражаться таким образом. И даже когда заковыристые ругательства просились наружу, она просто не могла себе этого позволить. Я снова глупо улыбнулся. Эта женщина завораживала, притягивала. Единственное, что мне не нравилось – ее нелюбовь к прикосновениям. Это ведь такая ничтожная обманка для моего организма, который так просил большего… Неужели ей неприятно? От этой мысли настроение резко упало. Что, если мои касания для Дари все равно что касания жабы? Или чего-то еще более мерзкого… И она терпит мое присутствие лишь ради спасения собственной жизни?

Мой вопрос прозвучал резко даже для меня самого:

– Почему ты выдернула руку?

И лишь после, глядя в пораженные глаза рыжей колдуньи, сообразил, что сморозил. С чего столь внезапная резкость посреди обычной, почти дружеской беседы?

Дари максимально отклонилась на стуле, будто уходила от удара, схватила кружку и осушила ее залпом, как бокал крепкого напитка.

Я заставил себя подняться, налить новую чашку чая, поставить рядом с рыжей колдуньей, и вернуться на место.

Дари следила за каждым моим движением, за каждым шагом так, словно ожидала подвоха. Проклятье! Снова я напугал ее!

Зубы неприятно скрипнули, спину и шею свело от напряжения, дышать получалось через раз.

Дари судорожно сжала пальцами чашку и осушила напиток почти одним глотком. Маленькая, встревоженная, тихая… Словно птенчик перед охотником…

Я раздумывал – встать и уйти или попытаться разрулить ситуацию. Объяснить, как чувствую себя при мысли, что неприятен ей, может, даже противен, я не мог. Но и оставить все как есть, тоже выглядело неправильным.

Дари поставила кружку на стол с глухим стуком и посмотрела внимательно, с прищуром, с недоверием.

– Просто ответить на вопрос, пожалуйста, – примирительно попросил я, и только потом смекнул, что внезапно перешел на «ты», без малейшего согласия с ее стороны.

Дари вздохнула и кивнула. Я замер. Сердце глухо забилось в груди. В ушах застучали молоточки. Даже в преддверии атаки противника, глядя, как в корабль неминуемо вонзается плазменный снаряд, я не ощущал себя настолько раздавленным и беспомощным.