– Дык, я больше вам всякую дрянь достаю, толку в ступке, смешиваю да варю. А что к чему вы меня не посвящаете, все строго по указке.
– Ну, вот и достань мне посох, сморчок! Это ведь твоя обязанность доставать мне нужные вещи.
Фальстааф швырнул в гоблина чернильницей на редкость метко. Собственной рукой, впервые за двадцать лет не прибегнув при этом к магии. Ульрик забился в угол и жалобно захныкал, явно преувеличивая свои страдания. Маг бушевал.
– «В ступке толку», – передразнил он гоблина, – Вот и перетолок! И не доварил! Вместо того, чтобы избавить народ от дворца с пирующими в нем нахлебниками и стать народным героем, спалили целое поле и оставили крестьян голодать. Теперь у них Тристан герой. Ишь какой храбрый да хороший – повел свой легион на одного плохого злого мага. Расселись вокруг моей башенки, даже штурмовать боятся, а ведь догадываются, что у меня кроме хлопушек ничего за душой нет.
Гоблин престал выть и всхлипнул:
– Туман еще держится. Вот они и боятся друг дружку в дымке перебить.
– Ага, завтра ветер подует и туман разгонит, а новый мне не из чего сотворить. Все запасы кончились! Орки уйдут. Стрелять со стены кто будет? Может ты?
– Не-а. Я лучше тряпку белую на шпиль повешу, – неожиданно дерзко сказал Ульрик.
– У-ууу, предатель, убил бы на месте, – Фальстааф судорожно стал искать, что бы еще швырнуть в надоедливое создание.
– Плохой из вас маг вышел, Господин. Никакой вы волшебник, только и умеете, что жульничать! Поэтому все так и выходит. Мой прежний хозяин свой посох ни за что бы не угробил.
– А кстати, где его посох? – Фальстааф так увлекся пришедшей ему в голову идеей, что даже простил слуге оскорбительную выходку. А толстая книга замерла в воздухе, так и не долетев до головы гоблина.
– Как где?! – удивился Ульрик, – Где и положено лежать посоху почтенного покойного мага. В его склепе.
Увесистый том, повисел еще пару секунд на уровне глаз гоблина и, наконец, упал с грохотом на пол.
_______________
Уже забрезжил рассвет, а Фальстааф так и не сомкнул глаз. Тяжкие раздумья не покидали его. Жалость к себе маленьким тщедушным зверьком скреблась где-то в районе желудка и тихо подвывала. С ним поступили несправедливо, чудовищно несправедливо! Сын королевы, но не короля, он не был объявлен наследником. Хотя бы из приличия, отчим обязан был дать ему титул принца, тем более, что король не имел других детей ни от своей первой жены, ни от матери Фальстаафа. «Надеюсь, кости «папочки» давно растащили стервятники, чтоб его светлому духу не было покоя», – зло подумал Фальстааф.
То как с ним обошлись, не давало надежды на трон. Сразу после рождения его отдали на воспитание и обучение престарелому магу. С тех пор он не видел матери до ее кончины. И все же в нем жила надежда стать королем, которая умерла с приездом Тристана. Улыбчивый и белобрысый воин, неожиданно появившийся откуда-то из-за моря, полюбился и придворным, и простому люду. Сразу нашлись желающие трезвонить по всей округе о его необыкновенном сходстве с покойным королем, а остальные легко согласились с этим утверждением, благо видели правителя лишь на портретах, к слову сказать, не в меру приукрашенных. Жители города, конечно же, предпочли лицезреть на троне этого светловолосого с лучистым взглядом красавчика, чем смурого, похожего на сердитого ворона мага с кожей землистого оттенка и тяжелым взглядом мутно-зеленых, как болотная вода, глаз.
Постепенно мысли Фальстаафа от учиненной с ним в детстве несправедливости вернулись обратно к вожделенному посоху…
Самым ужасным было то, что склеп Маэстро, его учителя, находился как раз в подземелье башни, то есть, не был чем-то недостижимым. С другой стороны у молодого мага мороз пробегал по коже при одной мысли о том, чтобы нарушить святость не просто чьей-то могилы, а могилы знаменитого волшебника. Но посох был необходим горе-чародею. С помощью магии он еще надеялся запугать людей, осаждающих крепость, на милость которых не рассчитывал после капитуляции.
Фальстааф выглянул во двор через узкое отверстие бойницы. Напущенный им зловонный дым рассеивался, разгоняемый свежим утренним ветерком. Над крепостным валом взметнулась белая тряпица, которой размахивал главарь орочьей банды. Фальстааф потянулся было за арбалетом, чтобы снять предателя метким выстрелом, но передумал – зашвырнул оружие в темный угол и презрительно сплюнул сквозь зубы. Орки уже шли по опущенному мосту. Когда последний орк перебрался через ров, мост стал подниматься. «Ага! Значит Ульрик не смылся вместе с этими головорезами. Негодяй решил спрятаться в подземелье. Вряд ли ему хочется быть поджаренным на костре за содействие злому колдуну!» – горько усмехнулся маг.
«Скоро нас отсюда выкурят. Надо бы еще порасспросить создание о склепе». Фальстааф чувствовал, что иного выхода у него нет – пора спускаться в подземелье.
– Ульрик, где ты, черт-побери! Вечно тебя нет, стоит мне что-нибудь понадобиться! – закричал маг. Раньше он никогда бы не унизился до того, чтобы повысить голос, а предпочел бы дать о себе знать слуге другим способом.
– Я здесь, Господин…
Гоблин вынырнул, будто из-под земли.
– Принеси фонарь и лом.
– Зачем, Господин?
– Дурак, я хочу спуститься в склеп. Там темно и мне нужно открыть чем-то дверь.
– От двери, ведущей в склеп, есть ключи. Но я вам тут не помощник. Это плохо кончится. Маэстро был великий волшебник!
– Но он умер и за десять лет превратился в такой же гнилой труп, как и простой смертный. Так, что из гроба он не восстанет. Что-то я не слышал о Маэстро, который мог бы обмануть собственную смерть, ну, разве что на время.
– Все равно! – гоблин упрямился, вперив свои обычно бегающие глазенки в землю, – Не известно, что может вытворить настоящий волшебник, даже мертвый, если его побеспокоить! Я с вами не пойду и баста, – впервые за весь долгий срок службы слова Ульрика прозвучали твердо.
– Дьявол с тобой. Неси фонарь и ключи, разберусь без тебя.
– Только не говорите, Господин, что я вас не предупреждал, – многозначительно заявил гоблин, и скрылся в темноте коридора.
Через четверть часа слуга вернулся и отдал магу затребованные вещи. Гоблин сопел и отворачивался, стараясь не смотреть вслед удаляющемуся хозяину.
Связка, принесенная Ульриком, была огромной. Там были ключи от различных комнат башни, кладовок и погреба, шкафов и сундуков. Фальстааф не раз помянул слугу недобрым словом, пока подобрал нужный ключ. Прежде ему никогда не пришло бы в голову искать ключ от двери. Достаточно было коснуться посохом замка и приказать ему открыться, как любые ворота отворялись перед магом.
Но, наконец, в замок вошел нужный ключ, и дверь распахнулась неожиданно легко, как будто и не плесневела нетронутой десять лет. «Неужели паршивец смазывал и этот замок», – недоумевал Фальстааф.
И все же чародей медлил, прежде чем войти в склеп. Колени у него подгибались против воли, а ключи позвякивали в дрожащих руках. Перед глазами проплывали картины его ученичества. Маэстро не отличался терпимостью к прегрешениям подмастерья и был скор на расправу. «А ведь Ульрик прав, – подумалось вдруг Фальстаафу, – От старика и после смерти можно ожидать всего, что угодно».
Однако чародей сумел совладать с трусостью, стоило ему только представить счастливую рожу Тристана, врывающегося в никем не охраняемый чародейский «бастион». Он ступил в склеп и, посветив по углам фонарем, еле сдержал удивленный вздох.
– Старый мошенник и скряга! Мне оставил лишь жалкие крохи и предпочел унести все за собой в могилу.
Склеп был уставлен канделябрами, которые Фальстааф не преминул зажечь от своего фонаря. Большинство свечей превратились в огарки, как будто их часто зажигали. Вряд ли это делал покойный маг, значит, Ульрик часто наносил ему визиты. Чародей не сомневался, что бывал здесь именно Ульрик, а никто иной. Во-первых, ключи были только у гоблина, во-вторых, остальные просто не посмели бы сунуться в склеп.
