Сразу же после первого лечебного сеанса Зорти заснула, и нога совершенно не беспокоила ее. Когда принцесса проснулась, к ней заглянул Коэйоками и принялся рассказывать историю своего звездолета.
- Пока все отмечали праздник скруджей, я пробрался к вашему кораблю и разобрался в его строении. А потом мы с друзьями построили свой звездолёт из обломков нашего древнего звездного ковчега.
- Надо же! - подивилась принцесса. - И когда вы только успели?
- Да уж, - вздохнул енот. - Пришлось пожертвовать праздником скруджей. Надеюсь, Вы теперь понимаете, что для это значит для нас.
- Понимаю, - кивнула принцесса, как будто вновь ощутивши на языке нежнейшее тающее мясо головоногих.
- Да, - продолжал капитан, - Мы, тануки, слывем обжорами и сонями, но у меня почему-то с детства тяга к звездам. Когда все мои друзья изучали кулинарные книги, я изучал астрономию и старые трактаты по кораблестроению. Когда все смотрели в тарелку, я смотрел в телескоп... хотя и тоже что-то жевал.
И Зорти невольно восхитилась этим удивительным существом. Такой вот пухлый, упитанный, а вот поди ж ты, всю жизнь мечтал о космических полетах. Под внешностью этого кавайного толстячка скрывалось отважное сердце первопроходца, извечная тяга возвышенных натур к звездам. И всем накачанным мачо даже не сравниться с ним в героизме. Как и со всем экипажем этого удивительного корабля.
- А сколько вы собираетесь здесь пробыть? - спросила принцесса.
- Ну, по крайней мере, пока Ваша нога не заживет окончательно, - ответил Коэйоками.
- Но я не хочу тебя задерживать, кантё (капитан - яп.), - сказала Зорти. - Ведь ты, наверное, торопишься к дальним звездам?
- Ну почему же, - возразил капитан. - Суйсэй тоже совершенно неисследованная планета. Мы и о своей-то родной системе ничего толком не знаем, так что, исследуем для начала эту планету, привезем отчеты домой, и тогда нам разрешат построить более мощный корабль.
И потянулись долгие дни в медотсеке. Заниматься во время лечения было совершенно нечем. К огорчению Зорти, на звездолете не оказалось живых, бумажных книг, а она так надеялась на отдыхе почитать по-китайски и по-японски. Правда, электронная библиотека оказалась обширной - там были копии всего, что предки нынешних оборотней захватили с Земли, однако Зорти на дух не переносила призрачных электронных книг, и считала, что читать их - это хуже, чем ничего не читать. Ведь электронную книгу не возьмешь в руки, не прижмешь к сердцу, не вдохнешь ее дивный запах вечности, не погладишь корешок и не скажешь "Как же я люблю тебя, мой друг!" А если тебе попадется не просто текст, а полная цифровая копия реальной книги, то еще хуже - как говорится, близок локоть... Ведь книга - это не только текст, а кропотливый труд полиграфистов - иллюстраторов, дизайнеров, печатников, переплетчиков. Книга живет, только как конкретное издание - совсем по-людски! Допустим, ты знаешь имя человека - Иван Петрович Сидоров, но не знаешь, когда он родился и где жил. Тогда откуда же тебе знать, какой именно это Иван Петрович Сидоров из тысяч полных тезок, сменившихся за века? Вот так и книга - это не только имя автора и название, но и год ее выхода, и название издательства, и город, где оно находилось, и типография, и тираж. А если эти данные другие, хоть на самую малость, то и книга совсем другая. Да, бесспорно, текст это душа книги, но ведь душа не может жить без тела! И если в книге хоть что-то утрачено - страницы ли, переплет ли, или суперобложка - то это не полноценная книга, а несчастный инвалид, и его нужно срочно лечить, восстанавливать первозданный вид, прямо как зортину ногу.
Что и говорить, разница между бумажной и электронной книгой такая же, как между живым другом и его фотографией. Хотя, конечно, Зорти понимала, что экипаж поступил правильно, взяв с собою лишь копии - слишком рискованно таскать живые книги по космосу туда-сюда. Корабль может погибнуть, а книги должны жить вечно!
Конечно, у нее еще оставалась книга Тома о космонавтике, но паж успел прочесть ее вслух раз десять, так что повторять особого смысла не было. Поэтому девочка попросила принести ей из тренажерной комнаты штангу, надела на нее столько блинов, сколько смогла осилить, и все то время, пока с ней никого не было, поднимала ее лежа. Впрочем, еноты и лисы заглядывали к ней довольно часто. Каждый рассказывал о сделанных за день открытиях, показывал образцы добытых пород и минералов. Но это было далеко не все. Кто-то пытался развлекать больную игрой на сямисэне, кто-то читал восточную поэзию или рассказывал сказки. Да, все эти оборотни по своей природе были настоящими ценителями прекрасного! Об этом принцесса знала задолго до того, как попала на Йокайсэй. В одном сборнике фольклора из дворцовой библиотеки она прочла свидетельство одного японца о том, как тануки стащил у него лист с только что записанными стихами и, сидя на лесной поляне, перечитывал и перечитывал их.
Как-то раз канонир Гуанчжун пришел к ней с шелковым холстом и принялся писать на нем ее портрет! Для этого девочке пришлось сесть на койке и не двигаться в течении целого часа. Художник же держал холст в руках и наносил на него мазки с помощью своего пушистого хвоста. Это очень развеселило принцессу, так что на протяжении всего сеанса она улыбалась, что и требовалось лису. Портрет девочке очень понравился, хотя сходство и было неполным. Лицо принцессы получилось чуть-чуть восточным, но художник сумел уловить всю душевную суть отчаянной хлопачары. А по краю холста, как и на любой восточной картине, тянулось несколько столбцов змеистых скорописных иероглифов - стихи в честь отважной спасительницы планеты Йокайсэй. Заканчивались они словами:
О, как сильна принцесса Зорти -
Врагу любому даст по морде!
Китайцы, как известно, в отличие от японцев, рифмуют стихи, тем более, что в китайском языке рифм во много раз больше, чем в любом другом. А это стихотворение по-настоящему обрадовало девочку, тронув гораздо больше, чем любое официальное посвящение.
Потом были и другие портреты. Зорти позволила создать как бы репортаж о ходе лечения - Гуанчжун изобразил ее и со штангой, и с костылем, и вместе с колдующими над ее ногой Коэйоками и Бинтан. И даже как-то раз умудрился ухватить на ее лице тщательно скрывавшееся от всех выражение глубокой тоски по родине.
Однажды утром Коэйоками зашел в медотсек и, расспросив принцессу о самочувствии, объявил:
- На сегодня все экспедиции откладываются. На общем собрании команды мы приняли решение посвятить это день ремонту Вашего корабля, химэ.
- Ура! - Зорти совсем по ребячьи встрепенулась и села на койке. - Наконец-то смогу покрутить гайки!
- Что? - удивился енот. - Но Вы-то тут при чем?
- Ну как же, - произнесла девочка. - Я всегда ремонтирую технику сама.
- Вот что, принцесса, - заявил Коэйоками с важным видом. - Вам прописан постельный режим, так что, ни о каком участии в ремонте даже не мечтайте.
- Но ведь я все время встаю с постели, - возразила Зорти.
- Принцесса, долгие хождения вам противопоказаны. Пожалейте если не себя, то хотя бы наш с Бинтан труд.
- Ну как же так, кантё, - Зорти едва не всплакнула. - Чтобы мне самой и не чинить свой корабль? Нельзя отказывать девочке в таком удовольствии! И потом, химэ я, или не химэ? Меня следует слушаться!
- Вы, конечно, химэ, но я ися (доктор - яп.), и потому я в данном случае главнее, - возразил енот.
Тогда Зорти склонила голову и произнесла заискивающим тоном:
- Ну, Коэйоками-сан, пожалуйста... Ты же сам отчаянный искатель приключений, и ты почти так же молод, как я. Неужели у тебя не болела бы душа на моем месте? Ну представь, что тебя бы поймали старшие и не дали бы отправиться в экспедицию.
И на этот раз она попала в точку.
- Что ж, будь по-Вашему, - вздохнул енот и прямо на ее глазах превратился в самурая огромного роста. Этот двухметровый гигант бережно поднял принцессу на руки вместе с матрацем и понес к выходу.
