Тук-тук, опять и опять тук-тук -

Ткет Мулань и глядит на дверь,

Но не слышит станочка стук

А слышит лишь вздохи свои.

В них слышен вопрос - кто в сердце твоем?

В них слышен вопрос - кто в думах твоих?

"Нет никого в сердце моем,

И в думах нет никого.

Вчера я указ о призыве прочла -

Сын Неба сбирает войска.

В двенадцати свитках рекрутов списки,

И в каждом имя отца моего.

Отец мой сыночка еще не взрастил,

И старшего братца не знала Мулань.

Куплю я себе скакуна и седло,

И в армию вместо отца я пойду."

На Восточном Рынке она резвого купила коня,

На Западном Рынке она купила добро седло,

На Южном Рынке она купила шелкову узду,

На Северном Рынке она купила длинную плеть.

Покинув вечерней порой и мать, и отца на года,

Заночевала она на берегу Хуанхэ

Не слышит она отцовский зов, не слышит матушки крик,

А слышит только, как Хуанхэ бурные воды несет.

На рассвете с места она снялась, покинула берег реки,

А к вечеру прискакала она к мрачным Черным Горам.

Не слышит она отцовский зов, не слышит матушки крик,

А слышит только, как ржут в горах кони кочевников Йень.

Проехала сотни тысяч ли, чтобы попасть на войну,

Будто на крыльях летела она по долам и по горам.

Северный ветер несет оружия громкий звон,

Свет холодный блестит на доспехах стальных.

Генералы погибли уже в сотнях жестоких битв,

Но за двенадцать лет пыл бойцов не угас.

А после победы ее Сын Неба сам принимал

Он восседал тогда в великолепном дворце.

Он раздавал чины двенадцати степеней

И сотням тысяч бойцов награды свои вручал.

Спросил Сын Неба, чего в награду хочет она.

"Мулань не желает себе ни наград, ни чинов,

А хочет умчаться скорее теперь

К себе, под родимый кров."

Услышали вскоре отец и мать, что дочка вернется домой -

Они поспешили к стенам городским, чтоб крепче ее обнять.

Услышала старшая вскоре сестра, что младшая едет домой -

Накрасилась, принарядилась она и стала ждать у дверей.

Услышал вскоре и младший брат, что едет сестрица домой -

Он ножик длинный тогда наточил, стал резать свиней и овец.

"Я открою в западной комнате дверь,

В восточной присяду я.

Сниму на время доспехи свои

И платье одену вновь.

Взобью прическу как облако я, сидя лицом к окну,

И в зеркало глядя, припудрю лицо цветочною желтой пыльцой.

А после выйду к друзьям боевым

Они пораскроют рты -

Двенадцать лет бились вместе со мной,

Не зная, что девушка я.

У кролика длинные ножки резвы,

С поволокой крольчихи глаза.

Бок о бок скачут они по земле,

Не зная, кто он, кто она."(1)

(1) Перевод с китайского мой. - К. К.

Эту древнюю китайскую оду, написанную неизвестным автором еще в шестом веке, Зорти знала наизусть с самого раннего детства. Собственно, это было первое, что она прочла по-китайски, и с чего начала учить иероглифы. А вот старые мультики о Мулань принцесса не любила. В конце двадцатого века почему-то было снято очень много рисованных фильмов о ней, и все они, а не только диснеевский, искажали историю. Был даже совсем дурацкий мультик "Тайна Мулань", где людей заменяли насекомые, а главная героиня стала гусеницей. Принцесса никак не могла понять - зачем люди берутся за святое дело, когда не ощущают всю его святость, а хотят за счет великого выразить какие-то свои завихрения.

Накано Такэко была не столь известна на Западе, но для Японии представляла собою, пожалуй, не меньшую величину, чем Мулань для Китая. Кстати, Такэко - это имя, а не фамилия, которая у японцев ставится первой. Она жила гораздо позже, чем Мулань, в девятнадцатом веке, и благодаря этому, годы ее жизни точно известны. Родилась эта выдающаяся девушка в 1847 году в Эдо, как тогда назывался Токио. Она стала приемной дочерью своего сэнсэя, благодаря которому постигла в равной степени и боевые, и изящные искусства. Именно так было принято у самураев - настоящий воин всегда разбирался в поэзии, музыке, живописи, каллиграфии, и нередко сам создавал шедевры. И именно этому принципу всю жизнь следовала Зорти, причем задолго того, как познакомилась с восточной мудростью. К шестнадцати годам Такэко добилась потрясающих успехов, и даже сама стала сэнсэем для своей младшей сестренки Юко. Во время гражданской войны 1868 года между войсками императора и сёгуна, Такэко находилась в верной последнему области Айдзу, которую вскоре осадили императорские войска. И узнав о приближении врага, девушка не просто решила сама вступить в бой, а собрала целый женский отряд, независимый от официальной армии. Защитники Айдзу имели лишь холодное оружие, а у осаждавших были новейшие заграничные ружья. Однако увидев перед собою одних лишь женщин, они решили не стрелять, а брать их живьем. Но не тут-то было - войско Такэко дало им такой отпор, что мало не показалось. Сама же предводительница оказалась самой отважной и ловкой, враги так и падали под ее клинком, поэтому все-таки решили открыть по ней огонь. Отважная девушка долго уворачивалась, по-прежнему рассыпая кругом смертельные удары, но все же, в конце концов, пуля сразила ее прямо в грудь. Однако Такэко умерла не сразу, а успела попросить Юко, сражавшуюся бок о бок с нею, чтобы та отрезала ей голову и увезла подальше, дабы она не досталась врагам. Произошло это все 10 октября 1868 года. Юко выполнила просьбу и отвезла голову сестры в храм Хокайдзи. Там ее похоронили под высокой мацу - японской сосной. Через некоторое время на этом месте был поставлен памятник. А почести героине воздают каждый год - во время традиционного осеннего праздника проходит шествие, в котором принимают участие девушки, играющие Такэко и ее соратниц. Точно так же, как во французских городах в день смерти Жанны д'Арк проходит шествие в честь героини, которую изображает живая девушка. Зорти несколько раз бывала на обоих этих шествиях, и восхищалась тем, насколько свято, насколько искренне чтит народ память обеих героинь, какие просветленные, одухотворенные лица мелькают в толпе зрителей.

И как же было радостно, что даже для жителей планеты Йокайсэй одинаково дороги и Мулань, и Такэко! И это несмотря на то, что здешние аборигены не только много веков назад покинули Землю, но даже не были ни людьми, ни гуманоидами. Значит, настолько велики подвиги этих светлых хлопачар, что поражают любую душу во вселенной, заставляют трепетать любое сердце. Надо же, и ее, принцессу Зорти сравнили с ними. Удастся ли ей заслужить подобную славу? Сможет ли она усадить на трон законного короля и стать полководцем? Эти мысли снова больно кольнули ее.

Тем временем, пиршество началось. Радушные хозяева, как это принято на Востоке, изо всех сил расхваливали гостей и принижали собственное гостеприимство. В центре залы появились оборотни-актеры, конечно, в облике людей, которые начали исполнять старинную оперу о Мулань.

Зорти и Том, уже давно не пробовавшие ничего, кроме самодеятельной стряпни пажа, почувствовали небывалый аппетит. Принцесса по достоинству оценила оказанные ей почести, но все же почему-то не спешила налегать на предложенные яства, подцепляя своими хаси лишь самые маленькие кусочки, и, в-основном, следя за действием оперы. Заметив это, енот Хидайкан спросил:

- Химэ, почему Вы отведали так мало? Неужто Вам не нравится наша кухня?

- О нет, напротив, ваши повара просто гениальны, - ответила принцесса со всей восточной учтивостью. - Но я заметила с воздуха, что ваша планета, вроде бы, бедствует, поэтому мне неловко есть слишком много.

- Что вы, что вы, химэ! - воскликнул лис Линцзяо. - Недостатка в продуктах мы не испытываем. Хотя, насчет бедствия Вы правы...