Ветер с воем проносился по бесплодной долине, не встречая на пути ни единого деревца или кустика. На скалистом гребне впереди хлопали неровные знамена с кривыми древками. Там ждали несколько дюжин воинов в мехах, снаряженных молотами, топорами и щитами. Медленно, равномерно забил барабан, и они двинулись через заносы на дно расселины.

Сзади донесся такой же ритмичный стук. Обернувшись, Азраил увидел, что по противоположному склону спускается еще одна ватага дикарей под кожаными флагами, размалеванными кровью.

— Меня здесь не было. Такого я не помню, — сказал великий магистр, наблюдая за тем, как сближаются две боевые банды.

Варвары не столько пробирались по снегу, сколько катились по нему.

«Тебя убедили забыть», — поведал ему ветер.

Азраил пристально вглядывался в шеренги с обеих сторон, пытаясь найти знакомые черты, но безуспешно. Он размашисто зашагал вперед, раздвигая белые завалы, отыскивая хоть что-нибудь, сохранившееся в памяти: лицо врага, знакомые очертания щита или оружия. Нет, ничего.

За отрядами появились еще две группы дикарей, меньшие по численности. Состояли они из поджарых юнцов с безжалостными взглядами, подростков двенадцати-тринадцати терранских лет.

Теперь Азраил нашел себя. Этот двойник явился не из сознательной памяти, а из размытых, неопределенных реминисценций. Он сжимал оглоблю длиной почти в собственный рост, утыканную осколками костей. Руки и грудь паренька прикрывала толстая кожаная броня, однако ноги были незащищенными.

«Так удобнее преодолевать сугробы», — неожиданно для себя вспомнил великий магистр.

Обдумывая увиденное ранее, Азраил сделал не слишком обоснованный вывод.

— Вы показываете мне моменты перерождений, — обратился он к Хранителям, не сомневаясь, что именно эти существа воссоздают картины из его прошлого. — Полагаю, это моя первая битва.

Ветер промолчал.

Боевые банды ринулись друг на друга, изрыгая гортанные кличи ненависти. Юнцы обоих племен, взметая снег, вступили в свое, отдельное сражение. Азраил несколько заволновался, наблюдая за тем, как его молодой двойник бьется против девчонки такого же возраста, вооруженной острым колом и закаленной в огне дубиной. Хотя умом великий магистр понимал, что добьется победы, он забыл, как проходила схватка, и это навязанное ему незнание вынуждало космодесантника напряженно следить за боем, желая успеха себе прежнему.

Слишком сильно взмахнув костяным оружием, Азраил-подросток промахнулся мимо соперницы. Хищно оскалившись, она повалила его на снег ударом в челюсть. Двойник бросился в сторону, уходя от выпада палицей, и неловко заковылял по сугробам, стараясь восстановить равновесие. Противница погналась за ним.

Юный Азраил успел опомниться и, вскинув оружие, отбил летящую сверху дубину. Девчонка тут же вонзила ему в ногу кол, и великий магистр поморщился, заметив, как сквозь обтягивающие меховые штаны заструилась кровь. Его конечность дернулась, как при воспоминании о боли, хотя и этот момент стерли из памяти воина.

Рана лишь распалила малолетнего бойца. Азраил с гордостью увидел, как он прежний свирепо атакует неприятельницу, снова и снова обрушивая на нее топор, уклоняясь и отскакивая от контрударов.

Вдруг паренек зацепился ногой за что-то, скрытое под снегом, — наверное, валун. Пошатнувшись, он упал на несущуюся снизу палицу. Навершие дубины врезалось ему в рот, голова запрокинулась, и ошеломленный юнец распластался в снегу, выронив оружие из непослушных пальцев.

Противница встала над ним. Азраил-подросток, еще не придя в себя, утер губы ладонью; кровь размазалась по руке и щеке. Девчонка занесла оружие.

Брошенный кем-то камень попал ей в висок. С помутневшими глазами она рухнула на ноги паренька. Другой мальчик из его племени что-то закричал, настойчиво и недвусмысленно указывая на потерявшую сознание неприятельницу. Покачиваясь, юный Азраил кое-как поднялся и подобрал костяной топор.

— Нет, — прошептал великий магистр, шагая к двойнику из прошлого. — Ты уже взял верх. Не убивай ее бесчестно.

Время застыло, когда он-подросток готовился расколоть череп беззащитной девочки.

«Что такое честь?»

— Отказ от бессмысленной резни.

«Это слабость. Жалкое милосердие под маской обычая».

— Это причина, по которой мы сражаемся, и основа наших принципов. Без чести мы просто убийцы. Честь определяет наши воззрения.

«Честь обманчива. Победа важнее всего».

— Я пощадил ее? — требовательно спросил Азраил, возвышаясь над юными бойцами.

Они казались ему очень маленькими.

«Какая разница?»

Повалил густой снег, в воздухе повисла плотная белая завеса. Картина прошлого начала подрагивать и выцветать на глазах у космодесантника.

— Я убил ее? — зарычал великий магистр, озираясь в поисках вершителей этой пытки. — Я не помню! Покажите мне!

Он хотел нагнуться и вырвать топор из руки себя прежнего, но понимал, что перед ним наваждение, а не реальность. Содеянного не изменить, так в чем же смысл испытания?

— Зачем напоминать мне об этих событиях? В чем вы стараетесь обвинить меня?

Воина окружал почти всеохватный ореол бледного, рассеянного белого света. Казалось, он попал внутрь яичной скорлупы. Потом сияние вздрогнуло и разделилось; взгляд Азраила снова обрел четкость, и он различил несколько огоньков желто-оранжевого цвета.

Пламя дюжины свечей в настенных канделябрах.

Великий магистр находился в округлой келье из нетесаных каменных блоков. Дверей не было. Он посмотрел вверх, потом вниз. Никаких люков, решеток или других выходов.

Ублиет.

В тенях под каждым подсвечником стояли Хранители-во-Тьме, взирая на Азраила немигающими красными глазами.

— Значит, вы усомнились из-за моей нерешительности, гордыни, милосердия? За эти грехи меня будут судить?

«Мы не судим. Мы смотрим».

— Почему вы избрали именно эти моменты? Если они не для обвинений, то для чего?

«Мы не выбирали их».

— Нелепость какая-то. — Воин поворачивался от одного существа к другому, но они выглядели совершенно одинаково, вплоть до складок на рясах. — Зачем показывать мне картины из моей жизни, если в них нет смысла?

«Чтобы ты понял».

Азраил не представлял, что делать дальше. Возможно, он провалил испытание? Неужели он медленно умрет в этой темнице от голода и жажды? Космодесантник внимательно оглядел кладку, провел рукой по стене. Камни оказались вполне настоящими: холодными на ощупь, кое-где поросшими мхом.

Великий магистр направился к одному из Хранителей, но не смог подобраться ближе трех шагов: сколько бы он ни старался, келья как будто смещалась, и создание, не трогаясь с места, отдалялось от Азраила. Развернувшись на пятках, он пошел к другому существу, но и здесь потерпел неудачу. Хранители-во-Тьме и свечи оставались за гранью досягаемости.

Вновь изучив каждую поверхность, космодесантник не нашел ни одной трещинки или изъяна в кладке стен и пола. До потолка он не доставал.

Далее Азраил уставился на кого-то из Хранителей, пытаясь разобрать, что скрывается под капюшоном. Вероятно, он поступал не слишком разумно.

Бездействие угнетало его.

— Чего вы хотите?! — крикнул воин, разворачиваясь на месте и оглядывая своих тюремщиков. — Что вам от меня нужно?

Никакой реакции; создания как будто не слышали вопросов.

Темный Ангел как можно пристальнее рассмотрел одну из свечей. Ее пламя мерцало и подрагивало, но воск не плавился. Через некоторое время — Азраил потерял ему счет, чего с космодесантниками никогда не происходило, — великий магистр убедился, что колебания огонька повторяются, как на зацикленной гололит-съемке длиной в пару минут.

Возможно, здесь нет течения времени? Может, его посадили в какую-то стазис-камеру?

Ощутив при этой мысли прилив адреналина, воин с трудом подавил почти неодолимое желание совершить хоть что-нибудь.

«Меня проверяют, — напомнил себе Азраил. — Все вокруг — часть испытания».

— Терпение, — произнес он вслух, хотя внутри хотел бить кулаками об стену.