Но, кажется, Эш что-то понял, потому как больше не предпринимал попыток повторить наш странный опыт, согласившись дождаться окончания учебы.

И вот теперь профессор Браун потребовал от меня новой пытки. Минет. Я видела мужской пенис в фильмах, в интернете, много слышала о нем и о том, что им вытворяют парни из моей группы… И, честно говоря, мне даже было любопытно, как происходит то или иное действо. Но ровно до тех пор, пока это меня не касалось. Потому что взять ЭТО в собственный рот… Ох! Меня замутило… Какое, к черту, возбуждение? Да я просто умру на месте! И этого мудака посадят. Если, конечно, он не придумает, как осторожно избавиться от трупа…

Не знаю, когда пришел сон. Но провалилась я в него как-то незаметно, впрочем, вынырнула обратно так же, толком не отдохнув и чувствуя себя даже более разбитой, чем раньше.

В соседней комнате послышался какой-то звук, и я, взглянув на часы, мысленно выругалась. Пять утра. Могла бы поспать еще полтора часа, они бы пришлись как нельзя кстати… Впрочем, все эти мысли позабылись, стоило окончательно проснуться и понять, что звук исходит из комнаты Мел.

Сестра и правда нашлась там. Сидя на полу, она облокотилась головой на кровать и смотрела в потолок. На звук моих шагов Мел отреагировала лишь тихим: "Кто?"

– Это я, – шепнула, чувствуя, как в душе поднимается смесь из двух противоречивых чувств: радость пополам с отчаянием… – Тебя отпустили? Насовсем?.. Мелани, ты в порядке?

– А похоже, что я в порядке? – усмехнулась она как-то слишком по-взрослому для своих лет. – Мне плохо. Я – долбаная развалюха! Обреченная, убогая и тупая развалюха…

Она всхлипнула, а я рванула вперед, падая на колени рядом и обхватив ее голову руками.

– Все будет хорошо. Слышишь? Не смей думать иначе!

Мел вздрогнула, посмотрела на меня стеклянным взглядом и, тихо всхлипнув, покачала головой:

– Зачем тебе это? О, наша святая добродетель! Да меня тошнит от тебя! Давай, беги от нас, прекрасная Фелисити! Прочь!

– От кого бежать? О чем ты говоришь? – шептала я, поглаживая ее по голове и путаясь в спутанных волосах. Когда-то они блестели на солнце, словно расплавленное золото. Теперь же больше напоминали жженую солому. Боже, как я могла пропустить эти изменения? И я говорю отнюдь не о волосах…

– От меня! Как ты там всегда говорила? Гребаные наркоманы? Так вот одна из них! Конченая дрянь…

– Мел! – ополчилась я. – Что ты несешь?! Давай, я помогу тебе лечь в кровать.

– Что тебе нужно?! – откинув мои руки, она схватила меня за плечи и заставила посмотреть ей в глаза. Смотреть и не узнавать. – Наша всемогущая Фелисити! Давай, следуй за мечтой! А со мной покончено. Не знаю, каким чудом ты уговорила профессора Мудака забрать заявление, но это ведь далеко не все. Мне предъявят обвинение в хранении наркотиков. Этот мужик, наш сосед-полицейский, он сказал, что будет большой штраф. И то мне повезло, потому что я раньше не привлекалась.

Она вдруг засмеялась. Грубо, зло. Совсем неправильно.

– На первый раз они будут ко мне лояльны и, скорее всего, не дадут срок. Только штраф. Тысячи четыре, Фелс! Где мне взять четыре тысячи? Попросить у нашей матери-алкоголички?! Раздвинуть ноги на панели?! Пожалуй, я так и сделаю! И денег заработаю, и удовольствие получу!

Она уже во всю хохотала, снова откинув голову и вздрагивая всем телом. А я не могла пошевелиться. Только смотрела на младшую сестру, с которой, казалось, еще вчера мы играли в куклы во дворе перед домом. Как так вышло, что милая приветливая девочка превратилась в это?.. И что делать дальше? К кому мне идти за советом?! Где взять силы?.. И деньги. Даже пятьсот долларов для нашей семьи сейчас неподъемная сумма.

– Все будет хорошо! – громко и четко произнесла я, поднимаясь и сама не веря сказанному. – Будем решать проблемы по мере их поступления. Маленькая победа уже одержана. Профессор забрал заявление, а тебя отпустили домой. Мы справимся!

– Ох, Фелс! – Мел вдруг рванула ко мне, обхватила мои ноги и начала их целовать, выкрикивая: – Не бросай меня! Только не бросай! Я обещаю, что больше не буду делать ничего такого… Обещаю тебе! Вытащи меня, Фелс, ты же такая умная!

Что я испытывала при этом? Жалость. Омерзение. Брезгливость. И все это венчалось угрызениями совести. За то, что не предотвратила… Даже невооруженным взглядом я сейчас видела, как сестру ломает изнутри дрянь, которой она себя пичкала. Резкие смены настроения, возбудимость. Агрессия и тут же смена апатией…

Как я могла не замечать этого раньше?

Меня трясло, когда я отрывала сестру от себя и силой укладывала в кровать. Трясло, когда стягивала с нее одежду и укрывала розовым одеялом в мелкий цветочек, трясло, когда давала обещание:

– Я не брошу тебя, Мел. Мы ведь сестры. Я все решу, ты только помоги мне немного. Держись от всей этой грязи подальше. Слышишь?

– Меня отправят на лечение, – кивала Мел, облизывая сухие губы и нервно стирая слезы с опухших глаз. – Я вернусь совсем другой. Прежней. Вот увидишь. Спасибо тебе, спасибо…

Она схватила меня за руку, приложила ладонью к своей щеке и запричитала:

– Помнишь, как папа нас мирил, когда мы ругались? Он всегда говорил, что мы должны поддерживать друг друга. В целом мире у нас нет никого роднее. Да, Фелс? Только ты и я.

– Ты и я, – повторила, словно эхо, не узнавая собственный голос.

– Я так устала, Фелс, – зажмурившись, проговорила Мел. – Если бы ты только знала… Можно я посплю? – Она зевнула, отвернулась и накрыла голову одеялом. – Я немного посплю, Фелс. Уходи. Не нужно стоять здесь…

И я ушла.

Неспешно, словно в замедленной съемке, пересекла гостиную и оказалась в ванной комнате. На ходу стягивая одежду, влезла в кабинку и, включив душ, долго бездумно растирала кожу колючей мочалкой, желая отмыться от всей той грязи, в которую нырнула с головой.

Выплыву ли сама? Не знаю… Спасу ли кого-то и стоит ли хоть один из нас спасения? Не знаю… Смогу ли бросить их, устраивая собственную жизнь? Не смогу.

Когда решение наконец-то оформилось в моей голове, стало легче. Осознание неизбежного примирило меня с судьбой, загнав страхи куда-то в темные углы подсознания.

Кроме того, приходилось признать, что профессор Браун – меньшее из зол. Много ли удовольствия трахать фригидную девственницу? Вряд ли. Скорее всего, мой мучитель быстро разочаруется в подобной забаве и отпустит меня на все четыре стороны. А дальше предстояло найти деньги. Около четырех тысяч долларов…

Присев за стол, я пила крепкий, только что сваренный кофе и думала, думала, думала… Но в голову не приходило ни одной дельной мысли, только скулили из своих углов страхи, не давая забыть о них ни на секунду. Когда открылась входная дверь, я оглянулась, теша себя надеждой хоть на что-то хорошее. Зря.

– Сид-ш? – едва ворочая языком, пролепетала мама. Облокотившись о стену, она стащила с себя весьма потрепанного вида туфли и отставила в сторону сумку. – Контрольные п-шишь?

– Нет, жду тебя, – честно призналась я. – Нам нужно поговорить. Пожалуйста.

– Нач-нае-ца, – закатив глаза к потолку, она фыркнула, после чего закашлялась и двинулась к своей спальне. – Выр-стила д-рмоедку.

– Мама! – в отчаянии я вскочила со стула, и он с грохотом отлетел в сторону. – Послушай меня! Речь о Мелани!

– И? – она обернулась.

– Ее вчера задержали! – Слезы покатились по моему лицу. – Она с дружком угнала машину одного из профессоров университета. И при этом…

– Уф-ф-ф… – Мама громко вздохнула и схватилась за голову. – Дерьмо.

Я замолчала, ожидая продолжения разговора. Но дождалась совсем не того, что полагала услышать:

– Сколько можно? Мне вас до гроба на себе т-щить? – она пьяно моргнула, почесала переносицу и, фыркнув, все-таки вошла к себе, приговаривая: – Сели на мою шею…

Я медленно придвинула к себе стул, села на него, пододвинула чашку с недопитым кофе и… схватив ее, швырнула в стену. Раздался громкий звон разбитого стекла. На светлых обоях расплылось некрасивое коричневое пятно, а на ламинате появилось несколько бесформенных лужиц…