Секунда после этих слов показалась магичке вечностью, тысяча мыслей пронеслась в голове. Она не понимала к чему он начал говорить об этом, и чем это грозит.

- Это правда?

Нейрис не успела даже кивнуть, а Калеб уже продолжил:

- Я могу поклясться в этом. Она спасла кардинала, своего врага. Все мы знаем, что настоящий... радикал не поступил бы подобным образом. Я увидел в этой девушке свет, который я просто обязан спасти.

Магичка даже открыла рот. Что он в ней увидел? Что это за спектакль?!

- Что вы имеете в виду, восьмой кардинал? - старик Филиус, наконец-то, подал голос. Он звучал по-прежнему ровно, но в нем все же чувствовалось тщательно скрываемое напряжение.

- Если вы читали дело подсудимой Мейвор, то в курсе, что она попала в группу радикально настроенной молодежи в шестнадцать лет. Я хочу сказать, что окружение сформировало её взгляды и убеждения. Мейвор подверглась, говоря простым языком, зомбированию, а потом её использовали... Последние три года за подсудимой не замечено связей с преступными группировками. В чем её можно обвинить, так это в незаконном использование магии в целях наживы. Поскольку свои знания и умения она применяла лишь с целью прокормить себя, то считаю возможным взять Нейрис Мейвор на перевоспитание, в знак благодарности за спасение жизни. Под свою ответственность, разумеется.

- Разве мы здесь не для того, чтобы судить её? Его преосвященство и так дал ей выбор! - тут же послышались голоса, которые напоминали рой пчел, готовых атаковать в любой момент.

Нейрис могла только хлопать ресницами и то лишь одним глазом. Она понимала, что больше ее никто не намерен слушать. Заседание превратилось в базар, в котором одни пытались перекричать других, а потом все стихло, когда третий кардинал заговорил.

- Это благородный порыв, восьмой кардинал.

- У бедняжки не было настоящего наставника, я мог бы развеять ее сомнения и помочь укорениться в истинной вере, - Калеб Стон склонил голову, словно сдаваясь на милость воле старика.

- Ты уверен, что она достойна этого?

- Ваше преосвященство дало ей право выбора, разве это не означает, что подсудимая достойна?

Несколько из собравшихся закивали, Филиус Карнс поджал нижнюю губу.

Со стороны все выглядело настолько благородно, что Нейрис начало подташнивать, а, может, это от страха, который она заперла внутри себя, пытаясь не выпустить на волю.

- Хорошо, Нейрис, - начал старик, - мы решили твою судьбу.

В эту секунду все поплыло перед глазами, но она удержалась на ногах.

- Восьмой кардинал решил взять за тебя ответственность, с сегодняшнего дня ты поступаешь в его распоряжение. А также, - Филис обвел взглядом собравшихся, и на несколько секунд больше положенного задержал его на Стоуне. - За незаконное использование магией проговариваешься к нанесению запечатывающих рун.

Нейрис смутно помнила, что было после: её увели в комнату, где в центре стояло одинокое кресло, к которому её привязали для надежности, а затем пришла боль...

5

Ночью она просыпалась несколько раз, ей казалось, что у камеры стоит Калеб Стоун, но стоило ей сфокусировать взгляд, как приведение кардинала тут же исчезало, растворяясь в темноте.

Запястья до сих пор жгло, и они чесались, Нейрис пыталась засунуть палец под плотный слой бинтов, но никак не удавалось. Хуже всего то, что магию в себе она больше не чувствовала, но об этом она приказала себе не думать. Поразмышляет об этом позже, когда поймет зачем она понадобилась восьмому кардиналу, а сейчас главное унять зуд, он просто сводил с ума.

Камера, в которой её держали эти дни после заседания была немного больше предыдущей. Раз в определенный период к ней являлся доктор, который проводил осмотр, по итогам давал указания охраннику, а затем исчезал до следующего раза. Здесь не пахло канализацией, электрическая лампочка не издавала противный треск. На против камеры пустовали, Нейрис была уверена, что все камеры в этом коридоре пустуют, в ожидание особых гостей, во всяком случае она не слышала посторонних звуков, кроме редкой возни охранника.

Во время последнего визита доктора, она пожаловалась на зуд, но тот лишь пожал плечами:

- Побочный эффект. Запечатывающие руны все же не печать забвения, но и они имеют свои неприятные последствия.

Больше он не произнес ни слова, лишь слабо улыбнулся, а затем приложил указательный палец к губам, давая понять, что ему запрещено вести беседу с заключенной.

Нейрис знала, что ей остается только ждать, когда же появиться её благодетель, но он все не приходил.

Следующей ночью ей сделалось дурно: воздуха не хватало, сердце бешено колотилось в груди, отдаваясь эхом в ушах. На лбу выступили мелкие бисерины пота, и она никак не могла дозваться охранника. Нейрис удалось сползти с лежака, ухватиться за ручку металлической кружки и кинуть ту в решетку, а когда никто не появился, пришла тошнота и перед глазами все начало расплываться. Она не видела ничего, в ушах стоял страшный гул и мир перед глазами - сплошное белое пятно.

Очнулась Нейрис в лазарете, она поняла это по белым стенам, вполне приличной кровати, а еще запаху лекарств, который тут же ударил в нос.

Послышался облегченный вздох. Это был её доктор, который тут же склонился над ней и принялся светить в глаза. - В сознание.

- Что?..

- Тсс, никаких разговоров, - он тут же перебил её. - Тебе нужен отдых и покой, ясно?

Какой уж тут покой, когда над ней склонилась вторая фигура, принадлежавшая Калебу Стоуну, который не собирался на этот раз никуда исчезать, потому что не был выдумкой воспалённого сознания.

- Тебе нужно набираться сил, - он мягко коснулся плеча Нейрис. - Поспи еще немного.

Она поняла, что не может сопротивляться, веки сделались тяжелыми и ей показалось, что она падает, снова...

6

Едва переступив порог дома Калеба Стоуна, Нейрис тут же кинула сумку на пол. Вот, что значило попасть под опеку. С момента, когда она открыла глаза в лазарете ей думалось, то все будет совершенно по-другому: её запрут в камере, и наставник станет приходить к ней через день, заставлять читать Священное Писание и пояснять ей некоторые моменты. Все пошло не так. В лазарете её продержали около двух недель, во время которых она неоднократно прощалась с жизнью, и также неоднократно к ней возвращалась. Её тело не принимало руны и сопротивлялось им, магия, запертая внутри, требовала выхода, но потом все прекратилось. Ей стали делать специальные уколы, которые снижали сопротивляемость. После двух дней наблюдений, врач решил, что её можно выписывать. Для обычного человека, это означало, что, наконец-то, можно отправиться домой, но не для Нейрис. Для неё это означало нечто противоположное.

Мысли о будущем не доставляли радости, магичка научилась не думать о завтрашнем дне, она убедила себя, что будет действовать по обстоятельствам.

Вероятно, чтобы она не полагалась на обстоятельства слишком сильно, Калеб Стоун, прежде чем усадить её в свою машину, будничным тоном произнес:

- Ты ведь понимаешь, что сбежать не получится?

Дальше они мчались по городу со строго разрешенной скоростью, то есть не мчались, а ползли. Восьмой кардинал внимательно следил за дорогой, а она думала о том, что будет если попытаться выхватить у него руль и учинить смертельную аварию. Впрочем, подобные мыли преследовали её недолго, через каких-то двадцать минут они уже были у цели.

Они припарковались у многоэтажного здания. Нейрис ожидала нечто более грандиозного, чем обычную «свечку» и служебную квартиру в ней. Не слишком большую, всего две комнаты, кухня и гостиная, а также ванная и туалет. Зато везде царили чистота и порядок, хотя женской руки не чувствовалось ни в чем. Слишком аскетично, все только самое необходимо.

- Могли бы предоставить тебе нечто и получше, - вынесла она вердикт, словно не была здесь вынужденной гостьей, а собиралась снять комнату.

Стоун оставил это без ответа, он прошел в ванную и послышался шум воды.