Доктор Франсин Моро нашлась в палате под номером три, если это кому-то интересно. Ничем не примечательная комнатушка с унылыми серыми стенами – здесь даже не потрудились краситель в пластик замешать при строительстве. Из мебели необходимый минимум: кровать, тумбочка, пара табуретов и шкаф. И никакой громоздкой аппаратуры, за исключением кондиционера над окном, прикрытым горизонтальными жалюзи. Но это здесь тоже стандарт, как я заметил. Все насквозь типовое и лишенное хоть какой-то индивидуальности. Серое. Да и пациентка обстановке под стать. Если честно, я ее не сразу и заметил – бледные шелушащиеся щеки и выгоревшие до белизны волосы терялись на фоне подушки, простыней и больничной пижамы. Выделялись только глаза – то ли глубокой синевой, то ли фанатичным блеском. А на контрасте с местными барышнями – доком Росси в накрахмаленном белом халате и Тинкой в розовой блузке, светлых бриджах и босоножках – наша нечаянная находка и вовсе выглядела болезненно-изможденной.

– Доброе утро, доктор! – поприветствовал я Синтию. – Прохладно у вас.

– Это для пользы пациента, – строго глянула на меня докторша. – Доброе утро, Энтони.

– Доброе… э-э-э… здравствуйте! – нашелся я, переключившись на обитательницу палаты. – Меня зовут Анте Свенссон, я аспирант профессора Спанидиса. Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Если вы не против, разумеется.

– Не против, – качнула головой женщина. – Я доктор Франсин Моро, Институт морской биологии Университета Патриа-Нуэво.

– Да я вас сразу узнал, если честно, – не стал скрывать я. – Два дня ваши фотки глаза мозолили на каждом втором сайте. Хоть и выглядели вы, коллега, несколько… помято.

– Я и сейчас не в лучшем виде.

Надо же, кокетничает! Но, если честно, больше удивило не это, а голос пострадавшей – сильный и твердый, с приятной хрипотцой. Если у Тинки меццо-сопрано, то у этой ярко выраженное контральто, которое удивительно шло худощавой блондинке.

– Вы тоже биолог? – не осталась в долгу Франсин. – Коллега Тины, стало быть?

– Нет, я биофизик.

– Присаживайтесь, Анте, пообщаемся.

Ага, вроде есть контакт. Уж если после визита следователя из Морского патруля она желания поговорить не утратила, то по-любому что-нибудь, да расскажет. И настроена дружелюбно – все-таки я спаситель. Что ж, грех будет не воспользоваться ее расположением… еще бы присесть, как она и предложила… вот только оба стула заняты.

– Я, пожалуй, пойду, – напомнила о себе доктор Росси. – Не заставляйте пациентку нервничать и не утомляйте ее. Альбертина, я на тебя надеюсь.

– Да, док.

Умница девочка. Умеет, когда нужно, под сильных мира сего прогнуться. Насколько я знал дока Синтию, той ничего не стоило остаться и взять на себя роль штатного цербера. И фиг бы мы чего интересного узнали. Жаль только, что докторша все это время стояла, так что лишний табурет с ее уходом не освободился. Ну и ладно.

– Вы не против? – поинтересовался я у Франсин, показав взглядом на кровать у нее в ногах.

– Присаживайтесь, – разрешила та. Дождалась, когда все, включая меня, устроятся поудобнее, и спросила: – Что именно вас интересует?

– Может, сами расскажете, что считаете нужным? – подал голос излишне деликатный профессор. – Ведь это ваша инициатива побеседовать со спасителями.

– Боюсь, получится так же, как и с господином из Морского патруля, – горько усмехнулась женщина. – Лично от себя я лишь могу выразить глубочайшую признательность. Спасибо, ребята. Обещаю сделать все, от меня зависящее, чтобы вы не остались без награды. Уверена, что банальные деньги вам не нужны, так что думайте. А насчет рассказа… вы лучше вопросы задавайте.

– Профессор, позволите? Спасибо. Франсин, скажите… мы нашли вас на надувном плотике из аварийного комплекта. А куда делся катамаран, не помните?

– Утонул, – пожала плечами женщина. – Это же очевидно.

Н-да. Поторопился я насчет «желания сотрудничать».

– А что стало причиной… хм… затопления? Не мог же он просто взять и утонуть? К тому же вы успели воспользоваться спасательным плотиком. Вы ведь попали в тот страшный шторм с цунами, не так ли? Но почему вы не попробовали от него уйти? В конце концов, переждать его на берегу? У нас же здесь не океан, суша всегда в пределах досягаемости.

– Вы говорите совсем как господин из Морского патруля, – слабо улыбнулась доктор Моро. – А на самом деле все просто – предупреждения о непогоде не было.

– Франсин… давайте не будем лукавить. Если бы вы были настолько неопытны, чтобы не определить приближение шторма, вас бы просто не выпустили в плавание.

– Шторм начался внезапно.

Врет, однозначно врет. По глазам видно, хоть она и пытается напустить на себя безразличный вид. Ладно хоть не злится и вообще разговаривать не отказывается.

– Не верите? – правильно истолковала мою заминку женщина. – Я бы вам сказала… правду. Ну, по крайней мере попыталась бы… но у вас реакция типовая. Следователь воспринял мой рассказ как бред, а мне не хочется снова почувствовать себя полной дурой.

Ага, я же говорил! Кста-а-ати!

– Профессор, можно вас на секундочку? На конфиденциальный разговор.

– Это не очень вежливо по отношению к дамам, Антониос, – укоризненно глянул на меня тот.

– Дамы нас извинят. Ведь правда, дамы?

Дамы согласно покивали, хотя и было видно, что Тинку снедает любопытство и согласилась она лишь из солидарности с пострадавшей ученой. Или в надежде, что я потом все равно проболтаюсь, о чем речь шла. Короче, препятствовать нам они не стали, и я деликатно увлек Спанидиса в коридор.

– Профессор, скажите, а про найденный обломок в Морской патруль уже сообщили? – поинтересовался я, едва за нами закрылась дверь.

– Естественно. Уже приезжал эксперт, он был вместе со следователем.

– Ну и?..

– Что «и»? Будьте последовательны, Антониос! Я решительно не понимаю, чего вы от меня пытаетесь добиться.

– Заключение какое?

– Обломок несущей плоскости экраноплана катамаранной схемы класса «Мурена». Принадлежность не установлена.

– А вы не думаете, что это мог быть обломок катамарана Франсин? В новостях передавали, я помню – у нее был такой же. Или кто-то еще в то же время потерпел бедствие на судне аналогичного класса? Тогда почему об этом молчали?

– А если предположить, что обломок давнишний? Это что-то меняет?

– Возможно. И очень многое. Мне важно установить, что этот обломок принадлежал именно пропавшему катамарану доктора Моро.

– Я даже не знаю… могу, конечно, позвонить эксперту, сказать, что у нас есть новые данные. Но ведь мы ничего не можем доказать. Одно дело, если бы вы нашли доктора Моро на этом обломке… но ведь обе находки независимы друг от друга, и удалены на достаточно большое расстояние. Прямой связи нет, принадлежность не установлена. Время пребывания обломка в воде определить проблематично. Суд это однозначно не учтет.

– Да сдался мне этот суд…

– А для чего еще вам экспертиза, Антониос?

– Чтобы подтвердить мою гипотезу.

– Подробнее, пожалуйста.

– Давайте тогда в палату вернемся, чтобы дважды не повторять.

Профессор не возражал, и вскоре мы снова устроились на своих местах, проигнорировав любопытные женские взгляды. Впрочем, и долго испытывать их терпение я не стал.

– Франсин, скажите, пожалуйста, а какой именно плотик вы использовали? Где он лежал?

– В аварийном наборе у мачты, – удивленно покосилась на меня та. – А что?

– Да так… совпадение. Незадолго до вашего спасения мы нашли в море обломок катамарана. Если точнее, кусок несущей плоскости с мачтой. Мачта была сложена, а вот лючок аварийки открыт, и ниша пуста. Может это быть обломок вашего катамарана?

– Почему нет? Но я не понимаю, что из этого следует…

Понимает, еще как понимает! Глаза выдают.

– Сейчас объясню, – пообещал я. – Только давайте сначала условимся: все, что я скажу, не более чем гипотеза. И к тому же с важным допущением – мы считаем, что это обломок именно вашего катамарана. Потому что если нет, то все мои слова потеряют смысл. В общем, нашли мы этот кусок пластика, вернее, на него среагировал наш дельфин – запаниковал. Начали выяснять, почему, и наткнулись на… хм… артефакт. Я прыгнул в воду и подплыл к нему, чтобы осмотреть вблизи. И когда забрался на него, заметил одну странность…