Георгий выздоровел, во многом благодаря стараниям новой знакомой, и укатил обратно в Питер, обещая писать и звонить. Слово он сдержал, а вот Алине стало не до него, когда состояние Антонины Сергеевны ухудшилось. Наступил кризис, ее положили в больницу, но там бабушка протянула всего четыре дня. Алина осталась одна. Две недели она приходила в себя, пытаясь понять, что делать дальше. От болезненных и бесплодных размышлений ее спас Георгий. Он приехал в Псков и сказал, что забирает Алину в Санкт-Петербург. Он быстро продал квартиру и участок – Алина была слишком расстроена, да и понятия не имела, как это делается. На вырученные деньги Гоша взял ипотеку, и через короткое время они стали гордыми обладателями отдельной квартирки в Девяткино. Не самый лучший район – минимум зелени, никакой инфраструктуры – зато они вместе! И полетело время. Два безоблачно счастливых года, беременность и рождение Русика – самое значительное событие в жизни Алины. Гоша занимался компьютерными играми и вскоре встретил человека, с которым они вместе начали разрабатывать новый проект на популярную военную тематику. Игру купила крупная фирма, сделав заказ еще на две. Тот период Алина вспоминала как один из самых приятных в жизни. Они продали квартиру и купили новую, в престижном районе, где полно магазинов, кафе и, самое главное, отличный детский садик для Русика. Алина устроилась в хорошую больницу недалеко от дома. У Георгия появились дорогие привычки – посещение клубов, занятия в спортзале и выезды на природу с друзьями, и дорогие игрушки – часы, машина и куча гаджетов, о назначении большинства которых Алина понятия не имела. Раньше у них все было общее – деньги, развлечения, друзья. Теперь Гоша выдавал Алине строго определенные суммы на домашние нужды, причем зачастую требовал чек, если стоимость чего-то превышала его ожидания. Он перестал выводить ее куда-то, а ведь раньше, когда они располагали куда более скромными возможностями, Гоша и Алина каждый выходной ходили в какое-нибудь уютное кафе или ресторанчик, в кино или на концерт. Приятели тоже поменялись. Георгий перестал водить дружбу с теми, с кем они общались раньше, и завел новых знакомых, которых Алина знала только с его слов. В результате жена тоже перестала удовлетворять его возросшим запросам, и Георгий без сожаления с ней распрощался.
Постепенно Алина стала привыкать к тому, что ее семья сократилась до двух человек. Гоша редко навешал Русика, в то время как мальчик постоянно спрашивал об отце. Он не понимал, что такое развод, и Алина не могла объяснить сынишке, почему папа больше с ними не живет. Поэтому она врала. Сначала папа «уехал в командировку», потом «у него много работы». Каждый раз ей приходилось проявлять чудеса изобретательности, чтобы придумать правдоподобное объяснение отсутствия отца в жизни Русика. К счастью, малыш не знал, что взрослые могут врать, поэтому верил маме и ждал. Ждал, когда Георгий вспомнит о нем. Он «вспоминал» нечасто. Сначала приходил и выгуливал Русика часа два, потом стал позванивать время от времени. Алина терпела такое положение вещей, так как была твердо уверена, что ребенку нужен отец.
Прошло три месяца. Вернувшись домой после смены, Алина с ужасом обнаружила, что дверь в квартиру распахнута настежь. Их ограбили?! Но все оказалось гораздо прозаичнее: Георгий нанял грузчиков, которые в отсутствие жены и сына вынесли из дома все ценное. Кое-какую мебель Гоша милостиво не тронул, зато теперь Русик не мог смотреть мультики, ведь папа забрал большой плоский телевизор, оставив в стене две дырки от кронштейна, на котором он крепился, как напоминание о том, что телевизор имел место быть. Последней каплей явилась бумага, пришедшая по почте, словно Георгию стыдно было принести ее лично. Это оказалось постановление суда о выселении. Алина в панике позвонила бывшему мужу, напомнив, что жилье является совместно нажитым имуществом, а тот лишь насмешливо спросил:
– Господи, и где ты только такого набралась – в своей больничке? – И добавил: – А хата принадлежит моей маме, поэтому к тебе не имеет никакого отношения!
– Как это – маме? – тупо переспросила Алина.
– Ты сама подписывала документы, помнишь? Об отказе на долю в квартире?
Она и в самом деле ставила подпись на каких-то бумагах, не вчитываясь в их содержание – разве могла Алина подумать, что собственный муж, ее Гоша, ее обманет?!
– Но у нас же сын! – пробовала возразить она, тщетно ища более весомые аргументы. – Ты что, выгоняешь его на улицу?!
– Бог с тобой, – пожал плечами Георгий, – никто ребенка не оставляет без жилья! Я приобрел комнату в коммунальной квартире. Двадцать пять метров. Район отличный… Правда, от больницы далековато, но ничего, найдешь другую – медсестер везде не хватает!
И Алина с сыном переехали в коммуналку. Ее соседями стали спившийся отставной военный и семейство кабардинцев, занимающихся отделкой квартир. Последнее обстоятельство пригодилось: парни помогли молодой мамаше с ремонтом. Поначалу Алина побаивалась, что сыну не понравится новое жилье, но Русик воспринял все как должное: раз мама сказала, значит, так надо. Теперь Алине приходилось рассчитывать только на себя. Гоша предложил ей не подавать на алименты, а вместо этого обещал обеспечивать сына всем необходимым. На деле же Алине каждый раз приходилось клянчить деньги на все, от детского сада до новых ботинок. В конце концов ей надоело. Алина поняла, что придется выкручиваться самостоятельно. И она выкручивалась, проводя большую часть времени на работе. Русика чудом удалось пристроить в круглосуточный садик, а Алина после смены занималась платным уходом за больными. Даже за такими противными, отвратительными типами, как адвокат Гальперин.
Конечно же, ничего этого Татьяна знать не могла. Да и знай она, Алина сомневалась, что дождалась бы сочувствия от коллеги, которая ни к кому не испытывала симпатии. А чье-нибудь участие ей сейчас бы совсем не помешало!
– Ну и сколько мне ждать, чтобы вытащили эту дурацкую посудину из-под моей задницы?!
Эти гневные слова обрушились на нее, едва Алина шагнула в палату.
– За что я только бабки плачу? – продолжал бушевать требовательный пациент. – Если бы я хотел снять гостиничный номер, то выбрал бы что-нибудь получше вашего гадюшника! Мне нужен уход, а не койко-место и вайфай! Мало мне унижений с этой треклятой уткой…
Не говоря ни слова, Алина помогла брюзжащему адвокату избавиться от утренней порции дерьма. Она знала, что ввязываться в спор бесполезно, все равно у Гальперина язык подвешен лучше. Зачем его лишний раз раздражать, ведь он платит ей и за терпение в том числе!
Алина не видела радости в том, чтобы пререкаться с больным – да чего уж там, умирающим человеком. Гальперин, несмотря на всю свою желчь и отвратительный характер, частью природный, частью выработанный профессией, в лучшем случае протянет еще месяц. Ну два. Он попал в больницу с повреждением копчика во время неудачного падения с лестницы, но являлся онкологическим больным. Опухоль желудка была злокачественная и находилась в терминальной стадии. Терапию, возможную в таких случаях, Гальперин прошел без особого успеха, и теперь неумолимое время приближало его конец. Адвокат отказался от новых предложений лечащего врача, обещавшего какие-то экспериментальные методы, предпочитая остаток жизни провести в здравом уме и твердой памяти. В специализированное отделение ТОН, или травматолого-ортопедическо-нейрохирургическое, его доставили на «Скорой помощи» и поместили в отдельную палату, которая стоила уйму денег. Однако Гальперин, самый известный адвокат по разводам в городе, мог себе это позволить. В его палате имелось все для комфортного пребывания: телевизор, диван и кресла для посетителей, стол и, разумеется, отдельная ванная комната. В отличие от многих помещений в отделении, нуждающихся в ремонте, эта и соседняя с ней, ныне пустующая палата были недавно приведены в порядок. И все равно капризный пациент частенько выражал недовольство то одним, то другим, и оно, как правило, выливалось на Алину или санитарок. Санитарки в больнице – вымирающий вид. Постоянно сокращающийся бюджет делает их зарплаты мизерными, а работы не убывает, поэтому с каждым годом заведующим отделениями приходится изощряться, пытаясь сохранить места, добавляя им денег за счет премий. Поэтому санитарки, считающие себя в какой-то степени привилегированным классом, не желали терпеть придирок Гальперина. В результате и сменщица Алины, и санитарки отказались работать с адвокатом. А Алине необходимы деньги, которые он, несмотря на свой злой язык, платил исправно, поэтому она просто не имела права привередничать. Пока девушка молча устанавливала капельницу и искала вену на тощей, жилистой руке, Гальперин внимательно ее разглядывал. Она чувствовала это кожей, и ощущение было не из приятных. Наверное, именно так он рассматривал в суде тех, с кем намеревался разделаться – словно под микроскопом, ища слабые места.
