– Мальчик! – радостно говорит Ефросинья.

– Слава тебе, Господи!

От сына перевел взгляд великий князь на жену, на Олену.

Лицо бледное, истомленное, но в глазах светится радость. Радость и гордость.

Еще бы – родила она наследника великому князю, родила будущего государя.

И тут за окном словно день среди ночи вспыхнул – молния полыхнула вполнеба, озарила все окрест. И тут же загрохотало, загремело, словно целый воз железного товару опрокинулся перед великокняжеской палатой. Чисто было небо – и из чистого неба гроза разразилась…

Закрестились няньки, запричитали: «Не к добру это! Как ни говори – недобрая примета!»

Капитан Петр Лебедкин высунул голову из туалета и опасливо оглядел коридор. Служебный коридор был пуст, только где-то слышался начальственный голос, распекавший кого-то.

Услышав этот голос, капитан отчего-то вздохнул, затем еще раз оглянулся и отважился выйти. Мелкими шагами, стараясь ступать как можно тише, он пересек коридор и буквально по стеночке двинулся дальше, поминутно вздрагивая и оглядываясь по сторонам. Скрипнула дверь в конце коридора, капитан тут же прыгнул испуганным зайцем в нишу первой же попавшейся двери и затаился. Кто-то вышел и направился в противоположную сторону. Лебедкин перевел дух, выпрямился и зашагал по коридору, печатая шаг.

Идти было недалеко, вот он, его кабинет. Вдали показалась женская фигура, и капитан тут же рванул на себя дверь, захлопнул ее за собой и только тогда перевел дух.

– Так жить нельзя! – прошипел он, запирая дверь на ключ. – Это не жизнь, а каторга какая-то.

– Что, опять она? – сочувственно спросила его напарница Дуся.

– Она. – Лебедкин рухнул на стул и вытер пот со лба. – Ну сил моих больше нет!

– Выпей водички! – Дуся встала и подала ему с подоконника бутылку минералки.

В кабинете тотчас стало тесно, как в купе поезда, ибо Дуся Самохвалова была женщиной внушительных габаритов. «Сто килограммов женской красоты», как она сама себя называла. Сто не сто, но девяносто пять там точно было. У Дуси всего было много – глаза, как круглые блюдца, рот до ушей, волосы буйно вились, не поддаваясь никакому гребешку, голос громкий.

В общем, всего было много, но ничего лишнего, потому что от Дуси исходило такое обаяние, в ней было столько жизни и энергии, что, по образному выражению их бывшего начальника полковника Медведкина, эта энергия могла осветить небольшой поселок городского типа. Причем предохранители никогда не сгорят.

Лебедкин вылакал полбутылки воды, и тут в дверь кто-то поскребся, затем ручка нерешительно качнулась. Лебедкин подавился водой, опрокинул бутылку и схватился за горло, чтобы не закашляться. Глаза его выкатились из орбит, и вид при этом был такой уморительный, что Дуся не удержалась и прыснула.

– Товарищ капитан, вы здесь? – послышался женский голос за дверью. Лебедкин показал Дусе кулак. Она нахмурилась и шагнула было к двери, чтобы открыть. Что, в самом деле, не в детском саду находятся, а на рабочем месте, в полиции. Серьезное учреждение, тут не в игрушки играют. Но Лебедкин умоляюще прижал руки к груди и смотрел так жалостно, что Дуся не двинулась с места.

Ручку еще подергали, потом напарники услышали понуро удаляющиеся шаги.

– Господи, ну за какие грехи мне это наказание? – Капитан Лебедкин театрально воздел руки к потолку.

– Ты, Петя, сам виноват, – вздохнула Дуся, – ты с потерпевшей неправильно разговаривал. Ты ей надежду дал.

– Да ничего я ей не давал! – взвился Лебедкин. – Я ей сказал, что дело закрыто, что его признали несчастным случаем, что племянница ее сама утонула. По пьяному делу!

– Вот про это ты точно не сказал, пожалел тетку. Мягкий ты очень, Петя, чувствительный, а это мешает жить и работать. Ты ведь и сам тогда немного сомневался, так?

– Ну, так…

– А она твои сомнения почувствовала и вцепилась в тебя, как клещ! Ну не нашли же в крови у той утопленницы ничего, кроме алкоголя! И того совсем немного. То есть несчастный случай это был, никто не виноват. Сама она виновата, что ночью пошла по мосткам прогуляться. Ну и свалилась в воду! Девка шальная была, ничего не боялась, а такие плохо кончают! Знаешь, что говорят: как веревочке ни виться, а рано или поздно гром все равно грянет…

– Да знаю я, знаю, – с досадой отмахнулся Лебедкин, – а все равно червячок какой-то в душе свербит. Что-то тут не то… что-то не складывается…

– Ну, Лебедкин! – Дуся с грохотом опрокинула стул.

Стул ее был изготовлен знакомым столяром по особому заказу – в полтора раза шире обычного и гораздо прочнее.

Столяр подарил Дусе этот стул в благодарность. Года два назад на его внучку напали в лифте, ударили по голове, вытащили из ушей грошовые сережки и денег взяли триста рублей. Больше не было.

Девочка попала в больницу с сильнейшим сотрясением мозга. Хорошо, что соседи вовремя подоспели, «Скорую» вызвали.

Дуся тогда буквально рыла землю носом, уж очень разозлилась. Невыносимо было смотреть в глаза деда. Дочка его умерла молодой, они с женой воспитывали девочку сами как могли, у них никого больше не было. И вот такое…

Коллеги только пожимали плечами – никого, мол, ты не найдешь. Сколько таких случаев! Нападают наркоманы на девчонок, потому что мужчину посильнее боятся, можно отпор получить. И тетки, что постарше, всегда начеку, в сумку так вцепятся – только с руками оторвать можно. И в лифт с незнакомцами ни за что не войдут. Так что девчонки беспечные – самый их наркоманской контингент. Или старухи, те по старой памяти никого не опасаются.

Никакой камеры, разумеется, в лифте не было – дом самый обычный, далеко не новый, домофон и то вечно сломан.

Девочка пришла в себя и только вспомнила руки. Лица она не видела, мерзавец напал со спины. Руки были грязные, все в каких-то разноцветных пятнах. И рукава красные.

Кто-то из свидетелей вроде бы видел недалеко от места преступления парня в красной куртке, но лица не разглядел под низко опущенным капюшоном.

Дуся была женщиной упорной, к тому же умела разговорить кого угодно. Люди, привлеченные ее обаянием, охотно рассказывали ей все, что знали. Так, стало известно, что недавно напали еще на одну девочку. Та что-то заподозрила, когда парень проскользнул с ней в подъезд, и задержалась у почтовых ящиков. Парень напал на нее прямо там, видно, ему уже было невмочь. Девчонка заорала, выскочили соседи, парень убежал, оставив в руках соседки оторванный карман от красной куртки. А в кармане оказалась проездная карточка.

Полицию решили не вызывать, чтобы не затаскали на допросы, а карточку соседка на всякий случай не выбросила, за что Дуся готова была ее расцеловать. Потому что теперь все было просто. Владелец карточки оказался студентом Художественного училища имени Мухиной, в просторечии именуемого просто Мухой. Его издали показали той девчонке, что сумела отбиться, а самая большая удача поджидала Дусю у него дома. Этот идиот сохранил сережки, снятые им с внучки столяра. Продать сразу же побоялся, а выбросить было жалко – все-таки какие-то деньги выручить можно…

Теперь бывший студент на зоне рисует лозунги «На свободу – с чистой совестью!» А столяр в благодарность сделал Дусе этот вот стул под ее габариты.

Дуся подняла стул и плотно на него уселась. Она хотела отругать напарника, но передумала. Все равно не поможет, уж если Петька вбил что-то в свою непутевую голову, то никакая сила его не остановит, прет вперед, как носорог.

Было так уже в прошлом году, когда он зациклился на серийных убийствах. Сколько начальство его ругало, сколько сослуживцы посмеивались, а ведь прав оказался Петька, была там серия, и поймали потом того маньяка![1]

Вот и с этим делом та же история. Семь месяцев назад на базе отдыха под названием «Теремок» утонула молодая женщина. Утонула в озере ночью. Была она в «Теремке» в компании подружек, справляли не то день рождения, не то был просто девичник. Выпили, конечно, поплясали, присоединились к ним какие-то мужчины, что отдыхали тут же. А что еще на такой базе делать?