– 1-
08 августа 20.. года
В тусклом свете настольной лампы ординаторская казалась мрачной пещерой, в которую никогда не заглядывало солнце. В беспорядке разбросанные на столе книги, истории родов, канцелярские принадлежности в слабом свете лампы превращались в причудливые тени, которыми была изрисована вся стена. Когда за столом работали, старый разболтанный светильник колыхался, и вслед за ним начинали шевелиться тени, принимая самые неожиданные формы и размеры. Порой тени метались в бесформенном и хаотичном хороводе дикого, бессмысленного танца, порой замирали в нерешительности, чтобы через минуту снова продолжить свой бег по стене.
За столом, подперев руками голову, сидел человек, его пустой, ничего не выражающий взгляд подобно теням хаотично блуждал по стене, веки набухли, глаза подернулись темной пеленой, через которую не пробился бы самый яркий солнечный свет. Ему было чуть больше тридцати, но если сейчас кто-нибудь взглянул на его хмурое, отечное, со скованными мышцами, все изрезанное глубокими морщинами лицо, дал бы все восемьдесят. В тусклом свете лампы, которую давно уже надо было выбросить, лицо человека напоминало безжизненную маску, пугающе – отталкивающую маску смерти. А смерть была рядом, всего в нескольких десятках метров лежало завернутое в пеленки тельце умершего младенца. Он не был уродцем, страдающим тяжелой наследственной патологией, которая оправдала бы его гибель, напротив, погибший ребенок был хорошо сложен, пропорционален. Через некоторое время он превратился бы в прекрасного розовощекого бутуза, который радовал бы своих родителей. Глаза матери светились бы неземным счастьем, отца распирала бы гордость,– ведь это он сотворил такое чудо. Они вместе бы гуляли, радуясь тому, как подрастет их малыш. Первый зубик, первая улыбка, первый шаг, первое слово, первая любовь… Но ничего этого не будет. Хорошо если родители найдут в себе силы, чтобы снова пройти через все испытания и дать жизнь новому человеческому существу, но может случиться так, что распадется семья, и пойдут по свету два несчастных, неприкаянных человека.
От тяжелых мыслей Сергей поморщился, вновь жаром обдало лицо, задрожали руки, в груди разлился кипяток. Он вновь и вновь мысленно возвращался в родильный зал, шаг за шагом прокручивая недавние события, силясь понять, почему так произошло, что он сделал не так, почему он убил этого ребенка.
Как обычно в восемь часов утра Сергей Старинов, врач акушер-гинеколог небольшого родильного дома заступил на очередное суточное дежурство. Первая половина дня пробежала незаметно: обходы, выписка, заполнение историй родов – обычная каждодневная рутинная практика. После обеда стали поступать роженицы, которые к счастью быстро разрешились от беременности. К шести часам вечера родовые палаты опустели. Четверо родов за день по меркам небольшого акушерского отделения на тридцать коек это довольно много, обычно за сутки рожало не более двух, трех женщин.
Закончив все дела, Старинов с удовольствием прилег отдохнуть в ординаторской, предвкушая тихую, спокойную ночь. Он уже выполнил суточную норму по родам и надеялся на то, что больше желающих рожать не найдется. Трое родов за сутки – это считалось хорошим показателем. Прошли те времена, когда в их акушерском отделении рожало по 6-8 женщин в день. В стране опутанной паутиной реформ семьям катастрофически не хватало денег, подавляющее большинство людей, балансируя на грани нищеты, едва сводя концы с концами, не спешило обзаводиться потомством.
Сергей очень устал, ему была нужна спокойная ночь, хотя бы шесть часов глубокого сна. Бесконечные дежурства в роддоме, работа в автомастерской измотали его. Летели дни, месяцы, годы, неотвратимо накапливалась усталость, которая давала о себе знать особенно по ночам. Он делал несколько попыток отказаться от сверхурочной работы, но тут же вмешивалось начальство. То, грозя карой господней, то суля манну небесную, оно добивалось своего, и врач продолжал вкалывать как проклятый. Начальников можно было понять – людей не хватало, молодежь в поисках лучшей доли обходило стороной бюджетные лечебные учреждения, предпочитая частную медицину, либо тихий офис торговой организации, где работа была спокойней, а платили намного больше. Следуя старомодным принципам, Сергей отказывался от платных услуг, за которые неплохо платили, особенно когда деньги плавно перекочевывали из кармана пациента в карман врача, минуя бухгалтерию больницы, где оседала большая часть заработка. Но деньги были нужны, зарплата была не велика, даже работая на две ставки, он получал гроши. Подвернулся счастливый случай, Старинову повезло устроиться слесарем в автомастерскую, где его ценили, закрывали глаза на рваный беспорядочный график, связанный с дежурствами в больнице. Старого автохлама было много, он быстро набил руку и стал зарабатывать приличные деньги. В автомастерской не надо было идти на сделку с совестью, обирая несчастных больных, которые в силу заблуждения или обстоятельств вынуждены были выкладывать врачам крупные суммы, здесь не было несчастных женщин, которые в надежде на лучший исход, готовы были отдать последнее.
Жизнь наладилась, Сергей планомерно шел к своей цели, беда пришла оттуда, откуда он не ждал. Работая без отдыха, он надорвал организм, пришла усталость и связанные с этим проблемы. Вот и сейчас пытаясь найти ответ на вопрос, как могло так случиться, что в родах погиб ребенок он не мог сконцентрироваться, в голове был полный хаос. Третья смерть новорожденного за полгода на его родах. «Доктор смерть» – так его теперь называет начальство. Он вспомнил недавний разговор с заместителем главного врача по лечебной работе Ниной Маевской. Четко и без обиняков ему было сказано: «у вас, доктор, руки, похоже, растут не из того места. Меня трясет, когда вы дежурите в родильном доме, когда вы там, я не нахожу себе места, с ужасом думаю, кого вы убьете с следующий раз. Видимо настало время расстаться. Вы очень обходительный доктор, можете хорошо ладить с пациентками. Как ни странно, на вас не поступило пока еще не одной жалобы. Переходите в женскую консультацию, там вы найдете себя, да и вреда от вас будет там меньше. Хорошенько подумайте над моими словами и сделайте правильные выводы».
Уйти он не мог, здесь была Елена – нераздельная любовь, его счастье и боль уже много лет. Врач педиатр – чистый, светлый человечек, бесконечно дорогой и любимый. Ради нее он здесь, ради нее он пашет как проклятый, не спит ночами, горбиться под машинами.
В висках застучало, голова налилась свинцом, грудь сдавило, стало трудно дышать, мысли вновь закружились в диком хороводе: « а может права начальница, может дело не в усталости, а том, что он никудышный врач? «Доктор-смерть», который сеет вокруг себя разрушение и гибель. Не специально, но разве от этого легче матерям потерявшим детей, может он действительно недостоин того чтобы работать здесь, но самое страшное, – не достоин ЕЕ – врача от бога, которая вытаскивает детей буквально с того света? Не достоин ее любви и даже уважения? Как жаль, что Лена не дежурит сегодня, может, не было бы этой смерти? Да и мне было бы намного легче, зная, что она в соседней ординаторской».
Постепенно Сергей успокоился, нужно сделать запись в истории родов, а для этого четко и ясно разложить, расставить все по полочкам. Итак, в восемь вечера его вызвали в приемный покой – на роды поступила очередная пациентка. «Счастливая ночь блаженного сна сорвалась», – с горечью подумал он тогда.
Роженицей оказалась восемнадцатилетняя женщина, у которой несколько часов назад начались схватки, небольшого росточка, хрупкого телосложения. Осмотрев пациентку, Сергей определил первый период родов, открытие матки было хорошим, поэтому как принято в этих случаях он вскрыл плодный пузырь. Расспросив подробно о болячках, он с легким сердцем отправился в ординаторскую, полагая, что пациентка в ближайшее время родит самостоятельно. Прошел час, другой, Старинов начал беспокоиться, почему его не зовут на роды. Спустившись в предродовую комнату, он вновь осмотрел беременную. Родовая деятельность не нарастала, матка не открывалась – процесс по какой – то причине застопорился. В таких случаях проводят стимуляцию матки – родоусиление специальным веществом, которое заставляет матку усиленно работать. Проверив еще раз состояние пациентки, состояние плода, прикинув его вес и и еще раз оценив размеры таза женщины, от которых зависело, может ли вообще ребенок родится естественным путем, Старинов с легким сердцем назначил окситоцин. Тягостно потянулось время, Сергей все больше нервничал, переживая за исход родов. Пациентка, напротив, вела себя спокойно, криками не досаждала, не напрягала просьбами акушерку.
