Я и в самом деле тогда ушла, не веря в нашу повторную встречу.

- Привет, - поздоровалась в тот день с мужем, опять рисующему очередной "шедевр". Вот, честное слово, может, он и талантлив, но такого пристрастия к живописи я не понимаю.

Стёпа оторвался от картины и посмотрел на меня.

- Привет, - устало, безо всякого интереса.

"Зато к своим картинам у тебя интерес большой", - с обидой подумала я.

В подтверждение моих мыслей, муж снова повернулся к картинам.

- Я сегодня гуляла, - сказала я, решив завершить начатое.

Стёпа ничего не ответил.

- И, представляешь, случайно встретила свою первую любовь. Так неожиданно.

Реплика достигла цели. Мужчина повернулся ко мне.

- Правда?

- Да, - ответила я, радостно улыбаясь.

Я верила тогда, что всё будет хорошо, Стёпа поймёт, чего он лишается из-за своей безответной любви к картинам, и у меня будет семья. Хорошая семья, где я буду жить в гармонии и согласии с мужем. Хоть я Володю и любила больше, чем Стёпу, но Володя никогда не станет моим. Ни к чему любить мечту, особенно когда рядом счастье.

* * *

И тем не менее, несмотря на то, что идея моя начиналась хорошо, сейчас я всё равно ухожу от мужа. Заставить Стёпу отпустить мечту оказалось всё же если не невозможным, то очень трудновыполнимым делом. А мне уже больше не хотелось бороться с ветряными мельницами, потому что у меня тоже появилась своя собственная мечта.

Володя.

Мы часто с ним встречались после того дня. И неслучайно, мне постоянно хотелось видеть его. Я и видела, подходила к его дому и наблюдала, сначала раз в неделю, а потом и каждый день после работы я спешила к его дому, чтобы хотя бы посмотреть на его окно ... Удивительно, но Володя постоянно чувствовал мой взгляд. Он подходил к окну и махал мне, а однажды, когда гулял во дворе, даже познакомил меня со своей семьёй. Точнее, с сыном.

- Познакомься, Слава, это тётя Соня, она мой давний друг.

Слава был мальчиком с очень светлыми волосами и голубыми глазами, в которых почему-то не было той наивности и любопытства, присущего детям его возраста.

- Она знает? - спросил Слава.

Его отец отрицательно мотнул головой. Тогда я вдумываться во всё это не стала, мало, что на уме у детей? Слава в своём голубом синем комбинезоне казался самым обычным ребёнком, даже его взгляд я списала на детский.

- Здравствуйте. Рад знакомству, - важно поздоровался мальчик. Кстати, для своих пяти лет он очень чётко говорил и ни картавил, ни ещё как-то неправильно проговаривал слова.

- Мне тоже приятно.

Что ещё можно было сказать ребёнку? При виде него меня всё равно охватило чувство ностальгии и печаль. И в это время я почувствовала небольшую боль в своём животе. Это заставило меня улыбнуться, и я подумала, неважно, будет ли у меня это пресловутое женское счастье или нет, у меня всё равно останется мой ребёночек (тогда я не знала пол, слишком маленьким был срок).

Далее, у нас завязался нейтральный, ни к чему не обязывающий разговор. Честно говоря, я думала, что Володя спросит, почему я чуть ли не преследую его, но он не хотел говорить на эту тему. Или пока не хотел, в присутствии своего сына.

В любом случае, в тот день нам поговорить не удалось - примерно через полчаса прогулки Володя ушёл вместе со Славой домой, а я осталась гулять, думая обо всей сложившейся ситуации. И поняла, что как бы мне не было больно видеть Володю и вспоминать прошлое, больше жить со Стёпой я не могу. Ни ради себя, ни ради своего ребёнка.

Почему я не сразу ушла от мужа, как только всё поняла? Во-первых, хотелось, чтобы у Любы всё же был отец хотя бы по паспорту, во-вторых, хотелось, чтобы этот самый отец увидел своего ребёнка. И, в-третьих, из-за несчастья, которое произошло в семье Володи.

Его жена погибла. В простой дорожной аварии. Володя был просто убит.

* * *

В тот день мы сидели у него на кухне. Володя сразу же позвонил мне после смерти жены (мой номер телефона он как-то взял во время одной из наших "случайных" встреч).

Мужчина сидел за столом, обхватив голову руками. Перед ним был уже давно остывший чай, к которому он так и не притронулся. Остальные продукты даже не стала доставать - Володя заявил, что у него нет ни малейшего желания есть, а я решила не настаивать.

- Меня не оставляет чувство, что это я виноват в её смерти, - пожаловался Володя.

Я только молча его обняла. Могла себе позволить, Слава давно уже лёг спать.

- Если бы я тогда не женился бы на ней ...

- То у тебя не было бы такого замечательного сына, - перебила я.

Мне не хотелось слушать размышления Володи по разным причинам: и из-за того, что не хотелось бередить собственные раны, и из-за того, что я знала, что такое самоистязание ни к чему хорошему не приведёт. Но я понимала желание Володи поплакаться. В его ситуации это позволительно.

- Если бы ты была одной из нас ...

На это я ничего не ответила. А что отвечать?

- Впрочем, тогда не было бы Славы, ты совершенно права. Чёрт! Я так запутался. Столько разных вариантов - и ничего не могу сделать!

Володя заплакал. Мне оставалось только быть с ним рядом, время от времени его успокаивая и говоря, что он ни в чём не виноват, и уговаривать его пойти немного поспать. Володя сопротивлялся, говоря, что ему нужно увидеть какие-то знаки, и только под утро лёг спать.

А я, придя домой утром, обнаружила у мужа портрет новой женщины, мне незнакомой. Я всё поняла, но меня это не взволновало, потому что я слишком устала и физически от бессонной ночи, и морально от всего происходящего.

Дальше были роды, очень тяжёлые для меня, непростые отношения с двумя значимыми для меня в тот момент мужчинами и радостные хлопоты о Любочке.

После смерти жены Володи и рождения моей дочери мы сильно отдалились друг от друга. У Володи была печаль, у меня радость, и эти два параллельных чувства и мира плохо пересекались между собой, а когда нам всё же удавалось сказать себе, что главное - это жизнь, то между нами стояла мёртвая жена Володи. Ему было стыдно перед супругой, я чувствовала себя воровкой перед его и предателем перед Любой. В конечном итоге мы негласно решили прекратить друг с другом всякие отношения и остаться вместе со своими семьями.

Стёпа же был мне только по паспорту мужем, фактически - гостем, которому я иногда позволяла заботиться о своём ребёнке, потому что постоянно ожидала, что Стёпа сделает что-то не так и сильно навредит Любе. Глупо, знаю, но я ничего не могла с собой тогда поделать. Неудивительно, что вскоре Стёпа забыл о ребёнке и снова ушёл в свою идеальную любовь к картине, а я его тогда даже и не попыталась вернуть. Надоело. У меня были тогда более важные дела.

Люба стала для меня всем миром, всей моей жизнью и всем мои счастьем. Я просто жила ею и её заботами. Знакомые, родные и близкие говорили мне, что я слегка сошла с ума из-за забот о Любе.

"Что ж, пускай", - думала я тогда.

Это состояние продолжалось почти до настоящего момента - пока однажды я снова не увидела Володю.

"Мне больше нечего делать со Стёпой", - поняла я тогда.

И вот сейчас, смотря в зеркало и увидев все "мои" воспоминания, я ухожу. Так собиралась сделать та я, на чьё место я пришла сюда в будущее, и теперь это собираюсь сделать нынешняя я. Осталось лишь сказать об этом мужу, и всё, я свободна.

В своей комнате, освещённой только одной люстрой, Стёпа рисовал.

Открыв дверь, я всё же остановилась, разглядывая комнату. Я всё же не была в ней, лишь видела воспоминания своего двойника. И недаром говорят - "лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать[1]". В реальности всё воспринималось намного ярче.