— Жизнь госпожи Д’Элтара вне опасности, — наконец сказал врач, не глядя на барона. — Признаков какой-либо болезни, явных или скрытых, я не увидел. Кожные покровы чистые, дыхание ровное, хоть пока и поверхностное… Критических изменений нет. Что же касается долгого сна — не думаю, что он продлится больше нескольких суток, так что не стоит сильно волноваться по этому поводу. Будить спящую каким-либо способом, механическим или же лекарственным, тоже не вижу ни причин, ни смысла, лучше положиться на природу. Организм восстановится сам.

Руэйд внутренне весь подобрался. Последней своей фразой господин Ларрэ едва ли не слово в слово повторил недавний вердикт герцога эль Хаарта. С одной стороны, это был повод окончательно расслабиться, но с другой… Хозяин дома словно невзначай бросил на доктора испытующий взгляд снизу вверх. Понял или нет? И как быть, если все-таки понял?.. Гладко выбритое лицо семейного врача не выражало ничего, кроме обычной деловитой сосредоточенности, тон голоса тоже не изменился, однако ставки были слишком высоки. Нет, лучше выяснить все сейчас, на берегу — что бы там ни говорил его светлость о «врачебной тайне», ситуация все-таки не рядовая. Стоит подстраховаться.

Барон поднял голову.

— Значит, — закинул пробный крючок он, — моя дочь не больна?

— Совершенно верно, — подтвердил господин Ларрэ.

— И, как я понимаю, скоро очнется?

— Вне всякого сомнения. Это просто упадок сил, ничего более. Само собой, еще какое-то время после пробуждения, дней пять или семь, госпоже Д’Элтара придется провести в постели, но лишь из-за общей слабости. Когда она придет в себя, дайте мне знать. Я осмотрю ее еще раз и тогда уже смогу дать более конкретные рекомендации — если они, конечно, вообще потребуются. Ваша дочь молода, и здоровье у нее крепкое, баланс восстановится очень быстро.

Барон снова напрягся. Вот, опять! Опять то же, практически слово в слово! Совпадение? «Не думаю», — мрачно подумал он, не сводя глаз со своего семейного врача. Тот уже закрыл саквояж, но, тем не менее, так и не взял его в руки, хотя осмотр был закончен, а родитель болящей — успокоен. Похоже, не зря его светлость столь лестно отзывался о господине Ларрэ! Руэйд вздохнул и, собравшись с духом, поднялся на ноги. Задав для полной уверенности последний вопрос:

— Так отчего же тогда, позвольте узнать, моя молодая и здоровая дочь вдруг слегла?

Господин Ларрэ, кончив протирать стекла, медленно водрузил пенсне обратно на нос. Помолчал. А потом, все-таки обернувшись к барону, посмотрел ему в лицо долгим задумчивым взглядом.

— Вы хотите, чтобы я озвучил диагноз, ваша милость? — качнув головой, после паузы отозвался он. — Или желаете убедиться в том, что теперь он известен нам обоим?

Пусть Руэйд Д’Элтара и был уже готов к такому повороту, слова застряли у него в горле. Врач не стал его мучить.

— Симптомы, — сказал он, — слишком ярко выражены, чтобы я мог усомниться в причине. Да и за всю мою многолетнюю практику мне не единожды приходилось сталкиваться с подобным. Такое часто случается, увы, в семьях, где есть отмеченные даром.

Доктор мельком взглянул на закрытую дверь.

— Однако, — продолжил он, — в вашем доме таких нет и не может быть. А мы имеем то, что имеем. И лично вам я ничего нового не открыл, что меня, буду честен, весьма удивляет. Почему вы — простите, барон, но это очевидно, судя хотя бы по тому, как решительно вы захлопнули дверь перед супругой! — не желаете дать хода делу? Разумеется, мое знание останется при мне. Однако если имел место факт нападения…

— Никакого нападения не было, — резко прервал его хозяин дома. — Чистая случайность, только и всего.

Врач открыл было рот, но барон Д’Элтара властно взмахнул рукой, призывая его к молчанию.

— Никто, — чеканя каждое слово, повторил он. — Ни на кого. Не нападал. Неужели вы думаете, что в противном случае я ограничился бы только вашим визитом? Жизнь моих детей для меня превыше всего!

— Но тогда я тем более не понимаю…

Руэйд нахмурился.

— Вам не нужно ничего понимать, — отрезал он. — Я глубоко уважаю вас, господин Ларрэ, но обсуждать случившееся у меня нет никакого желания. Поэтому, зная вашу деликатность, я и вызвал именно вас — не столько ради Кассандры, сколько ради спокойствия остальных членов семьи. Надеюсь, вы простите меня за этот невольный обман… И найдете, как объяснить состояние Кассандры баронессе Д’Элтара, не рискуя сердцем матери.

На лице врача появилось что-то похожее на удивление.

— То есть, — помолчав, проговорил он, — вы хотите оставить супругу в неведении? И меня призываете вас в этом поддержать, выдумав для успокоения ее милости несуществующую болезнь?

— Да, — не стал кривить душой барон. — Только не требую — прошу. Как врача и давнего друга нашей семьи. Впрочем, — он на секунду запнулся, — если одной просьбы недостаточно…

— Во имя богов, барон, — посуровев, прервал его Ларрэ, — не унижайте нас обоих подобными предложениями!

Он решительно сомкнул пальцы на ручке своего саквояжа, снял его со стола и шагнул к двери.

— Принимая во внимание душевное состояние госпожи баронессы, а также то, что правда в любом случае не поставит вашу дочь на ноги быстрее, чем это возможно, я пойду вам навстречу. И не стану больше задавать вопросов, если вы того не желаете. Мне остается только надеяться, что этот инцидент в вашей жизни был первым и последним… Проводите меня к ее милости. Думаю, мы и так слишком долго терзали ее неизвестностью.

Повернув в замочной скважине ключ и уже коснувшись ладонью медной ручки, семейный доктор обернулся.

— Не беспокойтесь, господин Д’Элтара, — чуть смягчившись, добавил он перед тем, как покинуть комнату. — В конце концов, я ведь врач, а главное, что от него требуется — не навредить. Я найду, что сказать баронессе. И ни слова из того, что ей не нужно знать, она от меня не услышит.

Ветхая крытая повозка мелко дребезжала, подскакивая на булыжниках мостовой. Въезд на центральные улицы Мидлхейма со стороны северных окраин всегда оставлял желать лучшего. «Хотя это, конечно, смотря с чем сравнивать», — кисло подумал маркиз Д’Алваро. И утер ладонью мокрое лицо.

Внутри повозки было нестерпимо жарко как в раскаленной печи. Дышать тоже было нечем, маленькое узкое окошко за кучерским креслом почти не пропускало воздух, других же тут не имелось. А ведь уже давно за полдень — и еще ехать и ехать. Его сиятельство откинулся было на дрожащую деревянную стенку, но тут же выпрямился. Повозка была не просто старая, того гляди развалится на части, но еще и невероятно грязная. Спинки у продавленных сидений давно отсутствовали — чего, однако, нельзя было сказать о целом лесе вздыбленных щепок, торчащих из каждой щели. Этак до восточного пригорода в одних только смердящих лохмотьях доберешься, подумал Астор, оглядывая себя со всех сторон. В сущности, он и так уже больше походил на бродягу, чем на маркиза. Черные пятна на коленях, сапог без одного каблука, висящий на двух нитках рукав рубахи — и наверняка совершенно черное лицо, по которому он только что в очередной раз размазал дорожную пыль напополам с собственным потом.