Лилась, как журчащий лесной ручеек, старинная песня. О далеких временах, о неизведанных землях, где за каждым холмом таятся опасность и слава, о храбрых воинах, чьи мечи верно служат своему королю, и о его любимой сестре, прекрасной Хедвике, ждущей брата из похода. Могуч король, сильны рубежи его королевства, но и враг им под стать — три дня и три ночи длится жестокий бой, падают, вновь поднимаясь, пропитанные кровью знамена, не смыкает глаз от тревоги сестра короля. И вот враг повержен, отбита граница, и пусть их осталось немного — они победили! Однако разведка доносит: с востока к врагу подходит подмога, огромное войско… Израненные командиры просят своего короля отступить, спасаться, но тот не внемлет. Ему не пристало бежать, нет, он примет сраженье! И вновь трубит рог, и полощутся по ветру боевые штандарты, и грудью встречают захватчиков те немногие, кто выжил, и их господин во главе… Победа! Но не летит окрыленный гонец в замок с радостной вестью — пал славный король в последней битве. Напрасно ждет прекрасная Хедвика, стоя на высокой башне, вглядываясь в даль и умоляя богов вернуть ей брата! Усталое войско возвращается домой, и с ним — сраженный герой, чьи глаза навсегда закрылись.

Приближенье несчастья кто б мог предсказать?

Брат и раньше, бывало, уходил воевать,

Но всегда побеждал чужеземцев лихих,

Возвращался! Играя на арфах своих

Барды песни слагали в честь великих побед.

Все минуло, прошло… Ничего больше нет —

Ни веселых пиров, ни бесед у огня.

Брат навеки ушел… Брат оставил меня…

Сердце рвется на части, но я не кричу.

Лишь немного поплачу — потом замолчу…

Мягкий, печальный голос белой сестры подрагивал в неподвижном воздухе спальни. В нем звенели мечи, стучали копыта, замирали последние вздохи, шелестели орлиные крылья над полем павших. Кассандра слушала — и не слышала. У нее никогда не было брата, была только Крис.

И Нейл. Нейл, которого она потеряла, — не потому, что он маг, а из-за собственной самонадеянности. Он ведь предупреждал. Он говорил, что это опасно, что ей нельзя даже приближаться, если он без амулета, а уж тем более прикасаться к нему; заклинал не повторять той ночной вылазки, пять лет назад — но разве она послушала? Разве она хоть когда кого-нибудь слушала?

Нет.

Она знала о магах больше, чем барон и маркиз вместе взятые, она знала, что такое сила, а еще она знала, что нельзя попадаться, потому что именно Нейлу тогда будет худо — и что? Помогло ей оно, это знание?

Нет.

И дядя. Он ведь ничего не понял, он решил, что у них с Нейлом любовь — вроде как у Крис с ее Ван» Оррином, иначе не разливался бы так о Даккарае и своими руками ее в седло не запихивал, обещая золотые горы, только бы она забыла про «этого мальчика». А она? Хоть что-нибудь сказала против?

Нет!

Слезы вновь покатились по щекам, и губы Кассандры помимо воли скривились в насмешливо-горькой ухмылке. Плачь, плачь. Только это ты теперь и можешь, себя жалеть. Ты ведь не Хедвика, и у тебя нет брата-короля: у тебя был кое-кто получше, но ты влезла в его жизнь и все испортила — а потом продала его за пару драконьих крыльев.

Кассандра почувствовала, как ее лица коснулось что-то мягкое.

— Прости, дитя мое, — виновато проговорила сестра Тереса, отирая платком мокрые щеки своей подопечной. — Мне, наверное, все-таки стоило выбрать не такую грустную песню!

Девушка в ответ только знакомо качнула головой. Потом прерывисто вздохнула и, отвернувшись к стене, стиснула зубами мятый уголок подушки. Она ненавидела себя сейчас, за свой вечный эгоизм, за малодушное молчание тогда, когда одно лишь ее слово могло все изменить — дружба не любовь, никто бы не отнесся к ней всерьез… Конечно, и теперь еще не поздно. Еще можно сказать правду. И пусть Даккарая ей тогда не видать, как своих ушей, — зато всё будет по справедливости!.. Подумав об этом, Кассандра еще сильнее впилась зубами в подушку.

Потому что поняла — она промолчала сегодня, промолчит и завтра.

Глава XXV

Королевский магистр щита, граф Айрон Рексфорд, бросил на друга задумчивый взгляд исподлобья и с сомнением кашлянул. На языке у него теснились вопросы, но судя по тому, что даже крайне непрозрачные намеки магистр алхимии понимать наотрез отказывался, удовлетворить свое любопытство Айрону была не судьба.

— Значит, — проведя пальцем по ободку винного бокала, протянул граф, — ты таки созрел на охрану…

Кендал эль Хаарт пожал плечами.

— Сам же через раз то одним, то другим пугаешь, — отозвался он. — А когда я наконец решил прислушаться — удивляешься. Нет, лично мне телохранитель без надобности, но у меня семья. Это, кстати, тоже твои слова, если запамятовал… А еще у меня не самая низкая должность, напомню на всякий случай, и в свете нашего общего возможного будущего стоит, наверное, слегка поступиться личными привычками, не находишь?

— Нахожу. Но впервые вижу, чтобы люди так резко менялись во мнениях, да еще и без всяких причин.

— Ну, — рассудительно проговорил магистр алхимии, — то, что я об этом не упоминал, еще не значит, что я об этом не думал. Не у всех, знаешь ли, что на уме, то и на языке.

— Кто бы сомневался, — вполголоса хмыкнул Рексфорд, поднося к губам бокал. Герцог как ни в чем ни бывало потянулся за кофейной чашечкой, где плескался золотисто-зеленый травяной отвар.

За окнами угасал день. Товарищи сидели в библиотеке дома эль Хаартов, друг напротив друга по обе стороны стола, не зажигая огня, хотя комната с каждой минутой все больше погружалась в сумрачную темноту — еще с полчаса, и лиц не разберешь. Граф приехал пару часов назад. И где-то полтора из них оба, хозяин и гость, вели безмолвный поединок, натянув маски, обдумывая каждое свое слово, прячась за стеной ничего не значащих, пустых фраз. Графин с вином, что стоял перед магистром щита, против обыкновения до сих пор оставался полон. Магистр алхимии, словно забыв о собственных принципах, не уставал вслух этому сокрушаться. А время тянулось густой древесной смолой, не принося победы ни одному, ни второму, потому что никто из них не был намерен сдаваться.

Айрон пригубил вина и поставил бокал обратно на стол. Чуть склонив голову, покосился на безмятежно смакующего отвар друга, улыбнулся каким-то своим мыслям и откинулся на спинку кресла.

— То есть, должность, семья и сомнительные перспективы?.. — насмешливо подытожил он.