«Нейл», — пробормотала она. Барон изменился в лице и отшатнулся назад, словно ужаленный ядовитой змеей. Астор устало провел рукой по глазам:
«Вот тебе и ответ, Руэйд…»
* * *
Вечером второго дня, на закате, барон Д’Элтара получил короткое сообщение от соседа, в котором говорилось: «На интересующий нас вопрос получен отрицательный ответ. Не вижу причин сомневаться в искренности. К сожалению, в остальном утешить нечем».
Недавно отужинали. Баронесса и ее старшая дочь, оставив мужчин на веранде, поднялись каждая к себе, Руэйд с Астором остались вдвоем — когда доставили записку от его светлости, лакей как раз принес им кофе. Барон взмахом руки отослал слугу, разорвал конверт, пробежал глазами короткие строчки и протянул записку шурину. Тот прочел. Потом, подумав, разорвал листок на мелкие кусочки и вопросительно поднял бровь:
— «Отрицательный ответ»?
Руэйд тихо вздохнул.
— Что бы у них там ни было, до самого страшного, слава богам, не дошло. Он не тронул ее, Астор.
Темные глаза маркиза полыхнули мрачным огнем. «Еще бы он ее тронул!», — прочел в этом взгляде барон Д’Элтара.
— Думаешь, это правда, Руэйд?
— Думаю, да, — барон вспомнил каменное лицо герцога, тогда, в кабинете, и непроизвольно поежился. Он понятия не имел, что из себя представляет Нейлар эль Хаарт и как хорошо он умеет лгать, но в том, что с его батюшкой такой номер не пройдет, отчего-то не сомневался. — И слава богам, теперь хотя бы одной головной болью меньше. Врачебное освидетельствование — это было бы уже слишком, хотя его светлость, помнится, предлагал и такой вариант.
Маркиз Д’Алваро крякнул.
— Его светлость, — после некоторой заминки, обронил он, — человек редкой самоотверженности… И знаешь, пожалуй теперь я тоже склонен ему поверить. Что ж, хорошо! Но чем же он, в таком случае, не может тебя «утешить»?
На широкое лицо барона легла тень.
— Что бы у них там ни было, — повторил он, — похоже, оно действительно всерьез, Астор. И взаимно. А это значит…
Он не договорил, только вновь обессиленно взмахнул рукой. Маркиз сдвинул брови.
— Это значит, — отрывисто сказал он, — что у нас мало времени.
Руэйд не ответил, и больше за весь вечер они оба не проронили ни слова.
Третий день ожидания тоже прошел впустую, Кассандра не просыпалась. Отец и дядя уговорились спать по очереди, чтобы не упустить момент, если это все же случится ночью, но больше о больном старались вслух не вспоминать. И даже про себя не думать.
А на рассвете четвертого дня, когда маркиз Д’Алваро, устало откинувшись в кресле, боролся с дремотой, ожидая барона себе на смену, в дверь гостевой спальни послышался тихий стук. Астор с облегчением зевнул и покосился на часы:
— Руэйд? Что-то ты рано, шесть еще не пробило.
Дверь приоткрылась, послышался знакомый шорох многослойного одеяния.
— Прошу прощения, если разбудила, ваше сиятельство, — сказала белая сестра, нерешительно застыв на пороге. Маркиз резко выпрямился — сон слетел с него в одно мгновение.
— Кассандра?..
— С вашей племянницей все хорошо. И она наконец пришла в себя, так что если вы желаете ее уви…
Закончить сиделка не успела. Его сиятельство, едва не опрокинув кресло, молча вскочил и вылетел из спальни, будто за ним гнались все демоны нижнего мира.
Глава XXIV
Уже очнувшись, Кассандра еще какое-то время лежала, не шевелясь, словно бы в полузабытьи. Так бывает, когда вырвешься наконец из объятий душного, страшного сна, но все еще не понимаешь — кончился он или вся эта явь тебе тоже лишь грезится. В голове туман, руки и ноги кажутся чужими, язык прилипает к гортани, и так и тянет вновь закрыть глаза, провалиться назад в темноту, чтобы уж точно знать, где ты и кто ты… Но это быстро проходит. Возвращаются звуки и запахи, мышцы сбрасывают противное онемение, сознание понемногу проясняется, и вот уже ты — снова ты. А сновидение растаяло, точно дым.
Приоткрыв глаза, Кассандра беззвучно зевнула. Посмотрела на бледно-серый квадрат окна: рассвет? Еще так рано? Ну, значит, пока и незачем вставать. Можно всласть поваляться в постели, подремать еще, до тех пор, пока остальной дом не проснется, и горничная не постучит в дверь. «Какая же ты стала лентяйка», — укорила себя она. И еще раз протяжно зевнула. На самом деле Кассандра любила подниматься раньше всех с самого детства. В тихий предрассветный час, когда нигде не слышно ни шороха, а по углам медленно тают ночные тени, все вокруг приобретает отчего-то зыбкую, странную новизну: знакомые до последней пылинки комнаты преображаются, за каждой закрытой дверью мнится иной, неизведанный мир, а из темных позолоченных рам на стенах таинственно улыбаются не собственные далекие предки, но прекрасные короли и королевы, отважные воительницы и храбрые искатели приключений, герои и героини былых времен. И как же здорово потихоньку выскользнуть из-под одеяла в одной рубашке, скатиться по гладким перилам лестницы вниз, воображая, что катишься с горной кручи, пробраться в темную, пустую кухню, будто в таинственную заколдованную башню — а потом, похитив из буфета какой-нибудь пряник, прокрасться в отцовский кабинет, вскарабкаться на подоконник и, грызя свой сладкий трофей, смотреть, как разгорается розовым и лиловым небо по ту сторону стекла!.. И совсем неважно, пять лет тебе, десять или шестнадцать. Этот призрачный, ускользающий мир не потускнеет вовек и не исчезнет до тех пор, пока ты сама этого не захочешь.
Кассандра перевернулась со спины на правый бок. И недовольно поморщилась — вот незадача, откуда взялась вдруг такая слабость во всем теле? «Будто танцевала трое суток напролет, — подумала она. — Только ведь ничего такого… Вчера не было гостей, и мы тоже никуда не ездили. Или я просто забыла?» Она задумалась. Странное дело! Прошедший день никак не хотел вставать в памяти, все заволокло сизым туманом, сквозь который проглядывали одни лишь короткие обрывки непонятных, чужих разговоров да смазанные кляксы лиц. Зато почему-то отчетливо вспомнился запах кофе. И еще — как кто-то ласково гладит ее волосы, тихонько напевая. Наверное, мама?.. «Да что же это я, совсем потерялась! — мелькнула полная досады мысль. — Или проснуться все никак не могу?» Она крепко зажмурилась — так, что перед глазами поплыли разноцветные круги — и, поморгав, обвела взглядом свою спальню. Да нет, сон тут ни при чем.
— Ой…
Девушка, вздрогнув, испуганно вжалась в подушку: у камина в кресле сидел призрак. Белый, неподвижный, безмолвный призрак.
— Мама! — жалобно пискнула Кассандра, широко раскрывая глаза. Призрак шевельнулся. А потом — вот же ужас! — приподнялся над креслом и медленно поплыл к кровати. Кассандра попыталась вскочить, но не вышло, проклятые ноги, и без того непослушные, в одно мгновение стали совсем как желе.