– Жить хочешь, не дёргайся. – прошипели над ухом.
Я и не дёргался. Откуда-то пришла апатия, и я безучастно наблюдал, как вытряхивали мои карманы и потрошили сумку. Наверное, я, всё-таки, на какое-то время выпал из действительности, потому что в определённый момент заметил, что сижу совершенно один, рядом валялись сумка и вещи, вываленные из неё прямо в придорожную пыль. На коленях лежал бумажник, брошенный туда грабителями. Чувствуя, как воротник набухает от крови, сочащейся из разбитого затылка, я собрал вещи обратно в сумку, автоматически проводя ревизию. Вещей практически не взяли. Да и не брал я никогда в командировку ничего ценного. Пропали только часы, нож, сотовый телефон. Зажигалку тоже забрали. И кому она понадобилась, дешёвая, пластиковая, одноразовая. Но в сумке всегда было пару коробков спичек, вместе с туалетной бумагой, завёрнутые в целлофановый пакет. Вот нож было жалко. Хороший, походный, с ложкой, вилкой и прочими прибамбасами, которые облегчают жизнь в дороге. Да ладно. Живой остался, самое главное. Из бумажника забрали только деньги. Кредитные карточки не тронули, что радовало. Оставалось надеяться на то, что в городке ещё не начали курочить банкоматы и деньги удастся снять. Состояние было не очень, мягко говоря. В глазах периодически двоилось, голова шла кругом. Меня вырвало и сразу стало легче. Но не намного. Отлежаться бы.
Уже в сумерках я вышел к реке, возле которой стоял заброшенный покосившийся дом. Пробравшись через запущенный и заросший сорняком участок, я зашёл внутрь. Да-а. Не отель Хилтон. Вонь, мусор и запустение просто кричали из каждого угла. Приметив лестницу наверх, поднялся на чердак. А вот здесь хоть не воняет. Переночевать можно. В углу нашёлся прелый матрас. Уже что-то. При последних лучах света отобрал в сумке футболку почище, полотенце, мыло и поплёлся к реке, хоть немного привести себя в порядок. Помывшись, стал собирать хворост для костра. В найденной консервной банке вскипятил воду, залил кипятком «Доширак», которым побрезговали на моё счастье грабители, и без аппетита, борясь с головокружением и тошнотой, поужинал. Потом улёгся на матрас и, стараясь не замечать неприятного запаха, исходящего от него, отключился.
Ночью спалось плохо. Было холодно, на участке кто-то шастал, а в голову всё лезли и лезли различные мрачные мысли. Завтракать было нечем, а оставшуюся пачку «Доширака» решил сохранить до обеда. Осталось, памятуя вчерашние события, озаботиться хоть каким-то оружием. В куче хлама внизу нашёлся кусок водопроводной трубы и ржавый кухонный нож без деревянных накладок на рукоятке. Я подточил эту железяку о донышко валявшейся тут же разбитой тарелки, проверил большим пальцем заточку и скептически хмыкнул. Ну, не до жиру. Хоть за ночь пришёл в себя, и голова почти не кружилась.
Первый же банкомат порадовал, и я снял всю наличность. Небольшую часть положил в бумажник, а остальное разложил в ботинки под стельки. Теперь бы что нибудь из еды поискать. Магазины оказались закрыты и открываться не собирались. Значит, надо искать рынок. Базарные торговцы люди отчаянные, их просто так не напугаешь. Правда,видок у меня ещё тот, особенно сзади: разбитый затылок и пропитанная на спине кровью джинсовая куртка. Но вид денег успокаивал, и еды прикупить удалось, хоть и цены взлетели до заоблачных высот. Заодно прикупил алюминиевую эмалированную кружку и армейский котелок. Тут же набрал в пластиковую бутылку воды. В вещевых рядах приметил хорошие армейские ботинки с высокими берцами и, матеря кусающиеся цены, достал из-под стелек затаренные деньги. При таких делах долго ли деньги сохранят свою платежеспособность. А мне в дороге не светит остаться босиком, если мои гражданские лёгкие демисезонные ботинки развалятся. Переобулся тут-же. На выходе из рынка меня остановили несколько парней бандитского вида. Ну вот. Опять вчерашняя история. Я, держа на отлёте в левой руке трубу, выставил перед собой правую с ножом:
– Не подходите! Убью!
– Эй, мужик! Успокойся! – заржали бандиты. – Порежешься ненароком. И руки опусти, пока мы их тебе не переломали.
– Попробуйте. Ничего вам не отдам.
– Никто у тебя ничего не собирается забирать. Мы ещё бомжей не обирали. Приказ удельного князя Владимира Петровича собирать вот такие отбросы, как ты и вывозить за пределы города. Вон, видишь, полный автобус набрали. Ему в княжестве такие не нужны.
Ну да. Я представил себя со стороны и в чём-то с ними согласился. Небритый, грязный после ночёвки на заброшенном чердаке. Бомж и всё тут. Пришлось лезть в автобус. В нос сразу ударило вонью немытого человеческого тела, протухшей пищи и прелых носков. Бродяги всех мастей хмуро уставились на меня. Я плюхнулся на свободное место возле беззубого старика, посасывающего баранку.
– Слушай, что вообще происходит?
– Власть поменялась. Бывший начальник местной полиции стал князем и хозяином города. Вчера слышал, воевали? Это он с местным криминальным авторитетом город делил. Как видишь, победил. Вот и переделывает город под себя. Себя князем удельным объявил. Создал себе армию. Решил от нас избавиться, чтобы, значит, его княжеские глаза не смущать нашим видом.
Автобус довёз до больших бетонных букв, складывающихся в надпись «Озерки».
– Значит так, бомжары, – сказал старший. – Ещё раз в городе увижу, ноги переломаю и сюда опять привезу. И ползите, куда хотите. До всех дошло? Тогда валите отсюда.
Автобус, обдав всех облаком выхлопных газов, унёсся в город, а толпа бомжей осталась потерянно топтаться на дороге. В принципе, всё не так уж и плохо. По крайней мере, выбраться из города помогли невольно. Это бомжам идти некуда, а у меня цель. Поэтому, оставив вонючую толпу, двинул по бетонке в сторону дома.
Правда, идти, это мягко сказано. Опять накатило. Видимо, вчера я нехилое сотрясение мозга заработал. И зачем нужно было так бить? Голова болела и кружилась. Меня шатало из стороны в сторону и, будь на этой трассе нормальное движение, меня бы уже давно бы сбили. Постоянно приходилось приседать на обочине, пережидая особо сильные приступы. Один раз, по-моему, даже отключился на короткое время. Давно мне так плохо не было.
Пообедал на обочине, наскоро сварив на костре в котелке вермишель и, опрокинув в неё рыбные консервы. За всё время по трассе проскочило только пара машин, даже не притормаживая в ответ на мою вытянутую руку. К вечеру вышел к небольшому придорожному посёлку. Буквально во втором доме меня согласились пустить на постой. Одинокая сердобольная хозяйка, охая, промыла мою рану на затылке, потом удалилась куда-то и вернулась с курткой из кожзаменителя:
– Вот, возьмите это. А то ходите с пятном крови на спине. А пока вашу куртку замочу в холодной воде, может кровь отстирается. Я там вам баньку подготовила, сходите, помойтесь. Бельё чистое есть?
– Есть, спасибо. И джинсы чистые найдутся.
Я от души попарился в баньке и, переодевшись в чистое, зашёл в дом. На столе, источая одуряющий аромат, стояла в сковородке яичница с салом. Куски крупно нарезанного домашнего хлеба горкой возвышались рядом. Тут же зелёные стрелы лука и помидоры с огурцами, и солонка с крупной солью. Помешкав немного, хозяйка выставила на стол бутылку водки. Поужинали, разговаривая на отвлечённые темы, потом я уселся возле радиоприёмника, усиленно вращая ручки настройки. Ловило только местное радио и в эфире ничего порядочного, кроме славословия в честь нового князя. Телевидение вообще приказало долго жить. Мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись спать. А ночью она пришла ко мне в постель. В той деревне я задержался на неделю, пока не прошло головокружение и тошнота, и поджила рана на затылке. Однако всё хорошее когда нибудь заканчивается и, почувствовав, что уже окреп, я засобирался в дорогу.Хозяйка выдала мне взамен моей сумки более удобный рюкзак, в который я переложил свои вещи и снедь, собранную ею мне в дорогу. В сарае я нашёл старый, но хороший самодельный нож, который, наверное, не один год проторчал кем-то воткнутый в вертикальный столб. Пришлось, конечно, потрудиться, отчищая его от ржавчины и затачивая на оселке. Но труд того стоил. Удобная рукоятка, хорошая сталь, идеальная балансировка и небольшой упор для большого пальца. Этакая финка, которыми в Великую Отечественную войну наши разведчики немало часовых сняли.
