***

Утро застало Саломею на заброшенном складе.

Солнце раскололось в мутных окнах, расписанных сложным орнаментом трещин. Пронзило острыми копьями прорехи в крыше. В ярком свете вспыхнула искрами пыль. Ее было настолько много, что весь склад казался заполненным сияющей, клубящейся дымкой. На полу в беспорядке лежали мусор, камни, арматура и желтые листья, припрятанные ветром еще с прошлой осени. Кое-где, пробившись через крошащийся бетон, росла тонкая бледная трава. Она отчаянно тянулась к лучам, в беспорядке рассыпавшимся по складу, словно бы вместо одного привычного солнца заброшенное здание окружило сразу несколько светил. И теперь они заглядывали через неровные дыры в стенах, желая отыскать Саломею.

Морта сидела у обвалившейся лестницы в плотной холодной тени, недоступной для ажурного света. Рядом лежала измятая пластиковая бутылка с застывшими подтеками газировки. Сладко и ненавязчиво пахло гнилью, чуть сильнее железом и бетонной крошкой, а еще прелыми листьями и пылью.

Саломея, не мигая, смотрела перед собой, сосредоточившись на двух пульсирующих данумах у дома Владыки. Она не решилась уходить далеко, понимая, что помощь может потребоваться в любой момент. Пока все было спокойно, и от того почему-то тревожно. Война ощущался фоном, на самом краю восприятия, бесспорно живой и невредимый. Вполне вероятно, ему удалось договориться с нерилами, но что-либо утверждать Саломея бы не рискнула. Для детального анализа и обоснованного вывода не хватало информации.

Где-то наверху ветер хлопнул открытой створкой окна. Всю ночь он, словно пойманный в ловушку, боролся с рассохшейся рамой. И его резкие удары глухо отдавались в мыслях Саломеи до сих пор.

Пока нерилы оставались рядом с Владыкой, тому вряд ли что-то угрожало. Впрочем, решающую роль играл вопрос, знали ли в Отделе и инквизиции об неквамах и их планах на Ионова? Логика подсказывала, что были должны. Опыт напоминал, что самих мортов нерилы не замечали, пока Война не выпрыгнул прямо под нос сыну главы охотников. И Саломею не замечали до тех пор, пока она не раскрылась полностью перед Матвеевым.

К тому же оставался вариант, что все шло согласно плану того же Данте. Или Лада. Там, где нашелся один предатель, рано или поздно отыщется новый. Особенно, если поставить вопрос немного иначе. Что именно следует считать предательством по отношению к смертному мальчишке, который больше мешал Отделу, ломая привычное мироустройство одним фактом своего существования? Саломея знала, что некоторые из нерилов и инквизиторов наверняка были бы рады, случись с Ионовым Игорем какое-нибудь досадное недоразумение и попади он в Нер на этот раз в качестве обычной мерви без данума и надежды когда-либо его вернуть.

Некоторые, но не все. Далеко не все. Только это и успокаивало.

Вполне вероятно, что так бы Саломея и просидела все время, ощущая спиной холодную шершавую стену с облупившейся краской. Спешить было некуда. Попытка пробить даже самый крошечный проход в Нер оказалась бы равносильной белому флагу, вывешенному над складом с большим плакатом «та мервь, которую вы ищите, здесь». А мыслей у Саломеи всегда хватало, чтобы не скучать наедине с собой. Как подозревали многие Рыцари, морта вряд ли вообще догадывалась о существовании такого явления как скука. Это Гнев, если его оставляли в одиночестве хотя бы на десять минут, спустя одиннадцать шел искать себе компанию, вне зависимости от желания оной развлекать его.

Саломея же могла часами смотреть в одну точку, не испытывая какого-либо эмоционального дискомфорта.

Правда, последнюю пару месяцев, наблюдая за Владыкой, иногда она ощущала что-то непонятное, давно забытое. Отголосками далекого прошлого звенели внутри тонкие струны интереса, раздражения, радости и беспокойства. И пустота, которую, казалось, Саломея олицетворяла собой, медленно наполнялась ослепительно-солнечным цветом с редкими седыми проблесками.

Хорошо ли это или же плохо, Мея пока не задумывалась.

Как-то пока не до того было.

...Разрез, появившийся в двух улицах от склада, поначалу ничем не заинтересовал морту. Как и мервь, которая из него вылезла. Слабая, голодная, глупая - умная, ощутив данум нерилов, уже бы сбежала обратно в Нереальность. Такая мервь представляла опасность разве что для крыс. И то, судя по тому, насколько медленно тварь перемещалась вниз по улице, у крыс был шанс спастись бегством.

Саломея едва слышно вздохнула и пообещала себе обязательно заняться мервью позже. Если, конечно, нерилы не вспомнят о своих обязанностях и сами с ней не разберутся. Даже такой ничтожный кусок мяса мог затаиться в укромном уголке, накопить силы и стать опасным.

Наверху в который раз стукнула оконная створка, зашуршали листья, с которыми игрался прокравшийся на склад сквозняк, но спустя несколько минут все снова затихло. Только где-то вдалеке, будто и не за стенами заброшенного склада, а в другом мире, шумел город. В котором, тем временем, нашелся неудачник, встретившийся с медлительной мервью и почему-то не сообразивший, что можно просто убежать, а не драться.

Саломея нахмурилась. Слабый, едва ощутимый, но знакомый данум тускло вспыхивал, пытаясь уничтожить тварь. Пока безуспешно, к слову. А та, видимо, сама опешив от неожиданно свалившейся на нее удачи, почему-то не спешила сожрать готовый обед. Морта покачала головой, не одобряя неоправданное геройство. Но все-таки, раз уж данум она знала, просто наблюдать со стороны за нелепым сражением было нельзя. И Саломея, убедившись, что нерилы продолжают как приклеенные сидеть около шестнадцатиэтажки Ионова, покинула уютную складскую тень.

Она почти не удивилась, когда тем самым, почти употребленным в пищу неудачником оказалась младшая сестра Владыки, с которой морта уже имела возможность пообщаться. Девчонка забрасывала неповоротливую тушу маленькими шариками, кажется, растительного происхождения, которые, не долетая до грубой болотно-зеленой шкуры, смещались в Нер и просто исчезали. Видимо, сестра Владыки решила, что этот экземпляр окажется удачным вариантом для первой победы... и прогадала. Пусть мервь и была слабой, она все равно превосходила возможности простой девочки, которая даже не умела переходить Грань.

У нее и данума-то толком не было - лишь жалкие крохи силы.

Куда такое годится?

Это походило на волнение. Владыка ведь очень расстроится, если с его сестрой что-то случится.

Скажем, смерть.

- Дай мне съесть тебя, - требовала мервь тонким женским голосом, наваливаясь вперед бесформенным комком, - ты, должно быть, очень вкусная...

Девчонка с побелевшим от слабости лицом неловко пятилась, продолжая кидать в тварь шарики, хотя их в небольшой сумке, перекинутой через острое подростковое плечо, становилось с каждым мгновением все меньше.

Саломее было бы достаточно просто спугнуть мервь, чтобы та резко передумала вообще когда-либо в дальнейшем приставать к маленьким девочкам. Но на какую-то короткую секунду она словно посмотрела на тварь глазами своего Владыки. На это отвратительное, желеобразное нечто, жадно тянущееся к маленькой сестре, которую Игорь поклялся - и себе, и матери - защитить. И эта крошечная, но яркая вспышка, словно отражение солнечного луча в зеркале, на мгновение ослепила Саломею омерзением и яростью.

Одним прикосновением она, даже не используя силу, пробила маленькую голову мерви, превратив в кашу из черной гнилой крови и сгустков слизи.

Наваждение отступило. И Саломея, вернув привычное равнодушие, понаблюдала, как мервь, не успев сообразить, что теперь ее уничтожили окончательно, осыпалась серым песком и пылью.

- Снова ты? - благодарить девчонка даже не подумала.

Подошла близко. С неестественно прямой спиной, требовательным взглядом, сложенными на груди руками и серьезным взглядом.

- Со стороны мне показалось, что помощь не будет лишней, госпожа Ионова, - осторожно заметила Саломея, не желая обидеть сестру своего Владыки.