— Кроме того, — продолжала она, — они ненавидели меня просто за то, что я состояла в обществе, которое ради удовольствия возрождало обычаи и события нашей истории. За это они изводили меня, преследовали моих клиентов, разрушили большую часть моего бизнеса и посылали анонимные письма с угрозами.

Сейбер слушал её горький рассказ. Даже со своей обычной раздражительностью он всё же был намного внимательнее к ней, чем местные правоохранительные органы её города. Раздражительный блондин внимательно слушал и даже казался обеспокоенным рассказом.

— Затем они стали присылать мне более угрожающие письма, которые рассказывали об исторических судебных процессах над ведьмами, о том, как обвинённых забивали камнями, вешали или заживо сжигали на костре. Только на прошлой неделе кто-то подвесил на моём крыльце петлю палача, — добавила Келли, и мужчина прикрыл глаза в ужасе от тех наказаний, которые ожидали в прошлом «ведьм» в её мире, — я обнаружила её, когда шла открывать магазин.

— Парень в маске, напавший на меня в прошлом месяце, возможно, сделал это случайно, пытаясь ограбить, а не преднамеренно запугать. Меня это окончательно разозлило, — продолжала Келли. — Я даже подумать не могла, что они зайдут так далеко, чтобы на самом деле поджечь мой дом. Ну не со мной же внутри!

***

Чёрт! Её голос задрожал, и на глаза снова навернулись слёзы. Стиснув зубы, Келли отвернулась и стала смотреть в одно из, мягко говоря, не очень чистых окон, хотя стекло было настолько мутным, что через него вряд ли можно было увидеть хоть что-нибудь.

Он ничего не говорил, а она не отважилась поднять глаза, боясь снова встретиться с его сердитым взглядом. С нее хватило ненависти жителей своего города и ей не хотелось видеть её ещё и здесь. По крайней мере, пока не возьмёт себя в руки и не престанет плакать.

Со своей стороны Сейберу хотелось удушить её соседей, даже если они находились в другом мире, который только Морганен знал, как найти. Это был тот же самый неразумный страх, который отправил их восьмерых в изгнание, заставив покинуть родовые земли Корвис и отправиться на Сумеречный остров. За одним исключением: если он правильно понял, в её мире не существовало волшебства, кроме как в сказках и суевериях. Страхи горожан были мнимыми, в отличие от совершенно реальных, вызванных пророчеством, которые преследовали его собственную семью. Причины её неприятностей были совершенно бессмысленными, а поэтому ещё более трагичными.

Узнав о том, через что пришлось пройти девушке, Сейбер почувствовал себя последней скотиной. Весь день он только и делал, что прибавлял ей страданий. Запустив руку в волосы, он попытался придумать хоть что-нибудь, чтоб сменить тему. Рассматривая её профиль, мужчина не мог не заметить покрасневших глаз, блестевших от слёз. И видя, как она из последних сил пытается не расплакаться, он не придумал ничего лучше, чем спросить самую простую вещь.

— Как вас зовут?

— Келли. Келли Дойл, — она попыталась не шмыгать носом, но это у неё не особо получилось. Дойлы не плачут, даже несмотря на такие «мелочи», как предрассудки, покушение на убийство и хулиганские действия представителей других вселенных в этих самых других вселенных. Успокоившись насколько это было возможно, учитывая странность сложившейся ситуации, она посмотрела на него. Стараясь быть вежливой, несмотря на обстоятельства и недавние события, связанные с этим мужчиной, девушка спросила:

— А вас?

— Сейбер с Сумеречного острова, — он ожидал возглас узнавания, но, конечно же, его не последовало. — Мои братья и я были изгнаны на этот остров. Наши соседи тоже боялись нас.

Келли моргнула и настороженно прищурила глаза.

— Почему?

— Мы подходим под Пророчество Проклятия Восьми, вот почему. Восемь сыновей, рождённые четырьмя парами близнецов, в один и тот же день, с разницей в два года. Поведение и способности каждого из братьев соответствуют предсказанным в стихах «Песни Сыновей Судьбы».

Она подтянула одеяло выше, как будто оно могло защитить её.

— Что вы имеете в виду под «проклятием»? Вы превращаетесь в оборотней, или пьёте кровь других людей, или порождаете крошек демонов, если кто-нибудь обольёт вас^[3]?

Сейбер нахмурился, открыл рот, затем закрыл и покачал головой. Для женщины из мира, в котором якобы не было никакой магии, у неё были довольно странные понятия о том, что несёт в себе проклятие.

— Нет. Ничего подобного. В стихе Песни, говорящем обо мне, предельно ясно говорится, что если я полюблю, то на весь Катан обрушится бедствие… а это огромные земли, где проживает более миллиона человек.

Настала её очередь хмуро взглянуть на него.

— И это всё? Никаких подробностей? Просто произойдет какое-то неопределённое бедствие, если вы полюбите?

Сейбер послал ей раздраженный взгляд.

— Всё гораздо сложнее!

— Неужели? Вы имеете в виду, что есть конкретные детали, типа: если этот мужчина, Сейбер, влюбится в блондинку, то саранча с весны до осени уничтожит каждое поле и ни у кого не будет еды? — Келли бросала ему вызов. — Или, если этот мужчина, Сейбер, полюбит брюнетку, моря поднимутся солёными приливами, и в каждом горном ручье целый месяц будет течь красная, непригодная для питья вода? Насколько сложнее?

— Я имею в виду, что здесь проклятия имеют силу. Пророчество настоящее. Оно было написано ясновидящей Драганной более тысячи лет назад, а она ещё ни разу не ошибалась.

— Что именно было написано? — требовательно спросила Келли. — Знаете, там, откуда я родом, триста лет назад одни люди обвиняли других в колдовстве и наложении проклятий, что-то типа «чтобы у коров больше не было молока, чтобы от засухи погибали посевы, или чтобы они были смыты ливнями и уничтожены наводнениями». И из-за этих обвинений людей вешали.

— И знаете что? — продолжала она, — Для того, чтобы проклятые коровы доились, их снова должен был покрыть бык, и они родили телёнка, для которого необходимо молоко, а засуха и наводнение — это просто естественная часть погодного цикла! Поэтому, возможно, ваши люди, думая, что знают всё о Пророчестве, просто неверно истолковали его, опираясь на невежественные страхи. Келли посмотрела на Сейбера, затем сложила на груди руки, желая, чтоб её пижама не была такой дырявой, к тому же явно в самых неприличных местах. — Кроме того, ваша ссылка не идёт ни в какое сравнение с поджогом.

— Ну, как раз здесь у нас проклятие может иссушить корову или загубить урожай засухой или наводнением, — указал он, — Совет Магов делает всё возможное, чтобы это предотвратить. Однако люди должны относиться к проклятиям совершенно серьёзно!

— О'кей, прекрасно! Может быть, в вашем мире всё так и есть, но что такого в этих чёртовых стихах заставило врезаться твои подштанники в задницу? — огрызнулась она.

— Мои что во что? — опешил Сейбер. Не потому, что не понял значения сказанного, а потому, что он раньше никогда не слышал, чтобы женщина с подобным уровнем образованной речи так выражалась.

— Не имеет значения. Я полагаю, вы знаете свою часть проклятия наизусть? — добавила Келли насмешливо, всё ещё сидя в позе лотоса в центре огромной кровати скрестив руки на груди.

Сейбер взглянул на девушку и продекламировал:

«Сын самый старший бремя несёт:

Как только в сердце его любовь расцветёт,

В тот час на своих каблуках нареченная беду принесет.

И Катан не сможет от беды уберечь,

Когда на деву ту свои права заявит меч».

***

Моргнув, Келли покраснела от двусмысленности последней строфы. Предсказание действительно казалось зловещим. И абсолютно неопределённым относительно грозивших бедствий. Тряхнув головой, она прогнала мрачные мысли.

— Всё же, это слишком туманно, чтобы делать какие-то выводы.

— Бедствие обрушится на весь континент! ─ Стал спорить Сейбер.