– Юниор, срочно нужна помощь.
– Мелочи нет, – прогундосил мальчик.
– Зато синяк может появиться. Тоже мелочь, но неприятная. Пошли. Будем снимать высокохудожественное фото.
– Мама говорит, что я жутко нефотогеничен.
– Зато языкаст. Значит, смотри. Тихонько так подойди к скамейке. И как можно ближе к этой мирно спящей труженице. Густо намажь на лицо всю трагедию вашего утерянного для жизни поколения. Голову ручонками обхвати. Вот так, – Вадик показал, как нужно обхватывать голову свидетелям трагедии.
– И что взамен?
– Взамен? Слава взамен, известность! Увидишь свою худощавую мордашку в газете. Купишь экземпляров десять. Девушке один подаришь. Остальные – родне, хулиганью местному покажешь, чтобы не били. Давай, давай, юниор, торопись. Следующий раз тебя, если и пропечатают, так либо в боевом листке, либо в криминальной хронике. А это уже не слава, это суррогат.
Юноша достаточно правдоподобно хватался за голову, корчил рожи. Вадик ловил удачные ракурсы… Забежав в квартиру, вспомнил о купленной бутылке. Настроение, поднявшееся благодаря творческой удаче, стало еще более приятным. Конечно же, Вадим вспомнил и о совести. Но денег у него практически не оставалось. Материала для статьи не было.
Опорожнив добрых полстакана, Вадим набрал номер Александра Сергеевича. Первым начал говорить главред:
– Вадик, ты мне что обещал? Ты мне обещал материал: «бомбу» о «черных копателях» с каких-то плодоносящих трофеями болот. С фотографиями обещал. С интервью главного «черного копателя». И с интригой, которую можно растянуть на три номера. И где этот материал?
– Сорвалось с копателями, Александр Сергеевич. Они какое-то разрешение не получили. Вот мы и не поехали.
– Вадик, ты, насколько я могу судить по голосу, трезв. Ну, или успел опохмелиться. Но, может, я и ошибаюсь. Может, ты вообще не пил. Так какого же рожна ты несешь ахинею? С какими копателями ты хотел делать байку?
– Я же говорил, с какими. С «черными», Александр Сергеевич.
– Так зачем же им разрешение, если они «черные»?
– Ну… Ну, не от властей разрешение, а от «братвы». Зоны поиска ценностей поделены на квадраты. Эти квадраты распределены между организованными преступными группировками и…
– И бригады денно и нощно выставляют на болотах посты из отморозков, – перебил главред, – чтобы «черные копатели» не утащили у них из-под носа ржавый пулемет, башню танка или сундуки с золотом Третьего рейха?.. Знаешь, Вадик… Вот есть поговорка, что, мол, лень родилась раньше какого-либо человека. Раньше тебя, Вадик, родилась не лень, а ложь. В общем, так. Либо завтра сдаешь хорошую байку, либо будем говорить по-другому. Пусть не «бомба», пусть нормальный читабельный, как сейчас говорят, материал. Завтра, Вадик.
– Материал уже есть, Александр Сергеевич. Не взрывной и скандальный, правда. Он трогательный. Можно даже сказать, исполненный трагизма нашей жизни. Осталось, как вы говорите, поместить ядро в оболочку.
– Помещай, Вадик. А то я помещу тебя в список неблагонадежных. В такой же черный, как твои копатели с разрешениями…
Порицания показались Вадику не слишком злыми. После очередных ста грамм Вадик счел их за отеческие. Монитор ожил полупорнографической заставкой. Из колонок рвался в мир Билли Айдол. На белом полотне появился заголовок: «А старики уходят и уходят…» Из угла губ то и дело вываливалась сигарета. Вадик подобно гению фортепиано стучал по клавишам. Так же откидывал назад голову, когда организм просил очередной порции зелья. Три часа уложились в статью на целую полосу.
Закончив гнать строку, Вадик принялся ретушировать фото. Несколько раз посмотрев на снимок, пришел к выводу, что есть на нем детали лишние, отвлекающие. Из кадра исчезло левое крыло «мерседеса», мусорный ящик и беременная кошка Франя. По мнению Вадика, читателя должен был зацепить эффект безвременья. Но эффекта не получилось. На страдающем юноше были кроссовки и бейсболка. А юноша был одним из несущих элементов экспозиции. Его убирать было ни в коем случае нельзя.
Отослав письмо Сергеичу, Вадик потянулся. Выпив еще рюмку, улыбнувшись, прилег на диван…
Разбудили Вадима ноты «Валькирии». Эта мелодия была закреплена за звонком главреда. Голос шефа был грустным. Можно сказать, скорбным.
– Ну еще раз здравствуй, Вадим… Получил твой материал. Прочел и в очередной раз понял, насколько ты небесталанен. Только, Бога ради, не обольщайся, прими эту похвалу достойно, – Сергеич взял паузу. – Старушка, выходит, на твоих глазах прямо и преставилась?
– Почти, Александр Сергеевич. Иду, вижу, ее внучек голосит на всю улицу. Знаете, у самого защемило все внутри. Как будто лезвием по грудине кромсали. Ну, я тут же по мобильному неотложку вызвал. А о материале и не помышлял даже. Знаете, подумал поначалу, что, мол, долг журналиста дело хорошее… Но до определенных границ. Человек ушел в мир иной, а я буду, как папарацци, нащелкивать эту трагичную картину?.. А потом – как осенило, Александр Сергеевич! Будто луч какой снизошел! Ведь ушел человек, ушла жизнь… И, возможно, жизнь, о которой написать именно долг журналиста, – Вадим уже верил себе.
– В этом ты прав… Послушай, а откуда ты биографию Марты Францевны Изотовой, в девичестве Рейншталлер, узнал?
– Там же сноска есть в конце материала. С благодарностью родственникам Марты Францевны за помощь в подготовке материала.
– Ах да… вижу… – Вадиму показалось, что в трубке что-то булькнуло, и главный сильно выдохнул. – Знаешь, что я еще, Вадим, думаю. Не больно ли фото реалистичное? Добрый, можно сказать, пропитанный любовью и скорбью рассказ – и фото покойницы. Вроде как не раздел криминала. Ты как сам считаешь?
– Думаю, что как раз это фото материал и несет.
– А мы знаешь что сделаем? Мы сделаем побольше фотографии, где она в детские годы. Вот где на стульчике стоит, например. Ее увеличим. И где в профиль на набережной, тоже побольше поставим, – моделировал макет Сергеич. – Как годы меняют женщин-то, а?.. Один человек, а на всех фотографиях такая разная…
Здесь стоит пояснить, что для придания большей достоверности своему повествованию Вадик отсканировал детские фотографии своей покойной бабушки. В этот момент он второй раз за день помянул совесть.
– Да я иногда на свои фото смотрю, Александр Сергеевич, и тоже удивляюсь. Вроде всего-то три-четыре года прошло… а так сильно изменился, – вставил Вадим.
– А ты, Вадик, иногда не по дням, а по часам меняешься. Это потому как водку жрешь декалитрами.
А три, как ты говоришь, четыре года назад тебя только с бутылкой пива можно было увидеть. Да и то редко. Так что помолчал бы, Вадик… Но материал хорош… Получишь полтора гонорара.
– Спасибо вам, Александр Сергеевич. И у меня просьба большая к вам. Вы не могли бы в бухгалтерии попросить, чтобы они деньги хотя бы завтра перевели? Я поиздержался сильно. Но деньги нужны не на водку, а исключительно для работы. Игорь Савин рассказал, что буквально в сорока километрах от города есть дом с очень странной историей.
– Привидения?
– Что привидения?
– Спрашиваю, привидения в доме том обитают?
– Нет. Обитает там какой-то дедок и полтергейст.
– Про эту халабуду уже писали наши конкуренты. Ну хорошо, хорошо… Сделай байку про дедка с полтергейстом. Только умоляю, Вадик. Дед, насколько я знаю, патентованный алкаш. Может, отсюда и байка про блуждающих по этажам духов. Чтобы со стариком не наяривал! И без всяких изысков в твоем стиле. А то у тебя хватит ума написать, что старичок состоит с полтергейстом в гомосексуальной связи. Или что они на пару спиваются, а по ночам воют на луну. Напиши как есть, добавь чего-нибудь разумного. Комментарий у какого-нибудь паранормального специалиста возьми. А в бухгалтерию я сейчас позвоню.
Вадику стало одновременно и радостно, и грустно. Бывает такое чувство, когда трудно определить, какие эмоции берут верх в твоей душе. Тетю Клаву вот «похоронил» в угоду своим меркантильным интересам. Но с другой стороны – примета хорошая. Значит, долго еще проживет. Это как во сне. Увидел похороны близкого человека, значит, еще годков впереди немало. А вот если Клавдия статейку увидит, то о приметах вспоминать не придется… Что касается денег, то полтора гонорара – сумма не бог весть какая. Но позволяет оттянуть время обращения к родителям с просьбой материально простимулировать юное дарование, ищущее выход из морального и творческого кризиса.
