На большой лесной поляне в километре от леспромхозовского посёлка (её удивительным образом с одной стороны окаймляла узкая, в пять взрослых шагов, быстрая, неглубокая речушка) обычно в июне проходил башкирский праздник – Сабантуй. Вот почему это место жители называли тоже «сабантуем».

Уха получилась отменной. Тинке с Вадимом было совсем не в тягость постоянное внимание, а вот на своих первых свадьбах они оба от него неимоверно устали. Мало того, они теперь наслаждались от души приятными речами, восхвалением и забавными, незамысловатыми пожеланиями и конкурсами.

Вадим не спускал с рук Катюшку. Когда дочка уснула, Марина предложила положить девочку в автобус, где, растянувшись на кожаных сиденьях, спали мирно её дети, он решительно отказался, напомнив ей и Тинке про колодец.

- Она может проснуться и убрести к речке и утонуть, - опасливо произнёс. – Лучше пусть поспит у меня на коленях.

И держал девочку крепко целый час, пока та спала. На что Серёга беззлобно съязвил:

- Раньше, Вад, у тебя была одна головная боль – Тинка, теперь стало две!

- Удивишься, но я безумно рад этому! – искренне, без какой-либо доли шутки ответил Вадковский и с любовью взглянул на жену.

Веселились бы все до позднего вечера - не разразись вдруг гроза, надвинувшаяся неизвестно откуда. Казалось, только что небо было чистым и ясным, как неожиданно его заволокли тучи и загрохотало вдалеке. Быстренько до дождя собрали все вещи и уселись в автобус. Ливень уже застал их в пути. Водитель развёз всех по домам.

Вадима и Тинку с их дочерью высадил последними у дома бывшей главврачихи. Бабушки в квартире не оказалось. На столе стояло шампанское, яблоки и в тарелке три кусочка свадебного торта. В записке сообщалось, что бабушка ушла с ночёвкой к подруге.

- Мы одни! - обрадовался Вадим. – Сегодняшний день просто сказка!

Тинка согласилась с ним.

Когда искупали Катюшку и стали укладывать её спать, чтобы быстрее остаться вдвоём – оба были в нетерпении, обоих бросало в жар даже от лёгкого прикосновения, а от запаха друг друга кружилась голова – дочка спросила невинно:

- Что ли это теперь будет наш дом? А ты, дядя, что ли будешь моим папой?

- Да, я твой папа! – с волнением в голосе проговорил Вадим и, судорожно сглотнув, добавил твёрдо: - Теперь и навсегда! Но это не наш дом, а бабушки Гали. Мы же поедем жить далеко-далеко, в сказочное место – на Дальний Восток. Там есть настоящее море. Сине-зелёное, как мамины глаза.

- Красивее, чем Караярка? – с недоверием осведомилась Катюша. – А первый мой папа поедет с нами?

- Он будет приезжать к тебе, и ты к нему тоже, - успокоила дочку Тинка.

Она уже знала, что им предстоит уехать во Владивосток: местный театр предложил Вадиму должность режиссёра, и он согласился и уже написал заявление на перевод. Тинка не сомневалась, что тоже найдёт в краевом центре работу по специальности.

Так и получилось. Оба они удачно прижились на новом месте. Более того, перетянули к себе Зосимчика со Степаном, заманив их на край страны трёхкомнатной квартирой, которую пообещал им выделить краевой телерадиокомитет. А так как у них родилась двойня и смоленская однокомнатная стала маловата для семьи, к тому же Роза сильно тосковала по подружке, они, конечно, не устояли и перебрались.

У Вадковских тоже через год после свадьбы родился ребёнок – сын Егорка. Светлоглазый - в мать, но темноволосый - в отца.

Родители Вадима и бабушка Екатерина очень этому обрадовались. Они не сердились, что их не оповестили о свадьбе заранее, сообщили телеграммой уже на следующий день. Понимали, что молодым было не до них. Вдобавок Людмила осознавала, что виновата в их разлуке почти на пять лет, нелегко Тинке забыть это.

Как ни странно, но свекровь ошибалась, думая так. Тинка не таила на неё зла, и о том, что она уговаривала на аборт, не сказала Вадиму – зачем сталкивать двух близких людей. Вдобавок жалела её, ведь у той никогда не было родства душ с единственным сыном.

Тинка же надеялась, что у неё самой всё будет иначе: их близость с Катюшей и взаимопонимание останутся навсегда, и с сыном найдёт общий язык в будущем. Всё сделает, чтобы их, четверых, связывали постоянно глубокая привязанность друг к другу и любовь.

Того же самого хотел и Вадим – крепкой привязанности и большой любви в семье, которых сам был лишён в детстве. Поэтому почти всё не занятое театром время посвящал жене и детям. Он никогда не отмахивался от бесконечных вопросов Катюшки, как делал когда-то его вечно занятый на службе отец, а терпеливо и вдумчиво выслушивал и доходчиво объяснял.

Муж помогал Тинке ухаживать за сыном, купал, когда был дома, забирал ребёнка после раннего утреннего кормления в другую комнату на час для бодрствования, чтобы Тинка ещё немного поспала. А в половине восьмого обычно будил Катюшку и отводил в детский сад, который, к счастью, был от дома в пяти минутах ходьбы. Работа у него начиналась чаще всего или с одиннадцати часов, или после обеда, поэтому он успевал помочь Тинке с кое-какими домашними делами.

Несмотря на то, что муж имел один лишь выходной и до позднего вечера задерживался в театре, когда шёл спектакль, Тинка не чувствовала себя заброшенной, наоборот, постоянно ощущала его заботу. Он мог просто так, ни с того ни с сего позвонить с работы, потому что захотел вдруг услышать их с Катюшкой голос или соскучился по ним и желает знать, чем они занимаются в данный момент.

В театре у Вадима дела складывались даже лучше, чем можно было ожидать. Он всегда хотел ставить классические комедии, русские или зарубежные, неважно. И самостоятельно. Именно так, как представлял себе. Ему, можно сказать, дали зелёную улицу, первая же поставленная им комедия с детективным сюжетом очень понравилась зрителям.

А Тинка устроилась на радио. Пока сидела год дома по уходу за ребёнком, написала детскую сказочную повесть. Но решилась отослать рукопись в редакцию журнала «Костёр» только через три года. Ей ответили, что включат её произведение в план публикаций на следующий год.

Невероятно удивилась, когда увидела повесть уже в первом, январском, номере. Вадим оббежал несколько киосков «Союзпечать», чтобы скупить побольше экземпляров – как же, надо же обрадовать всю родню и друзей! И, конечно, себе и детям оставить с десяток.

Первому отправили повесть Алёшке в Свердловск. За прошедшие годы Тинка с Вадимом видели его всего раз, хотя ежегодно приезжали с детьми в Ленинград и сообщали об этом всей семье Кравченко. Обычно Светлана или Василий забирали Катюшку к себе домой на несколько дней, куда приезжал Алёшка, и девочка с ним с удовольствием общалась.

Она уже знала, что настоящий отец её – Вадим и в садике и в детской поликлинике была записана на его фамилию, правда, по свидетельству о рождении по-прежнему оставалась Кравченко, Алёшка не соглашался на удочерение.

Вадим, всегда воспринимающий эти встречи ревниво, всё же скрепя сердце, терпеливо сносил их, осознавая, что получил в жизни больше: его любимая женщина и их дочь всегда с ним.

Во всяком случае, расставался он с семьёй лишь на гастроли его театра, да и то Тинка с детьми или одна умудрялась прилететь к нему на несколько дней. Для этого специально копила в течение года отгулы. И отпуск свой пристраивала к его отпуску, чтобы быть всегда вместе.

Из писем бабушки Екатерины и Светланы (та по-прежнему относилась к бывшей невестке, как к дочери) Тинка знала, что бывший её муж два года назад женился на медсестре Оле, с которой познакомился в Черногории.

Живут дружно, похоже, любят друг друга. Год назад усыновили полугодовалого мальчика из дома грудничков-отказников. Алёшка работает на областном телевидении, его репортажи можно частенько увидеть по Центральному телевидению.

Через две недели после того, как отправлен был журнал ему, в квартире неожиданно ночью раздался междугородный звонок. Взяв трубку, Тинка услышала взволнованный голос Алёшки. Она испуганно вздрогнула, на душе шевельнулась тревога. Первая мысль была: что-то случилось! Поскольку была глубокая ночь, и он никогда не звонил.