— Ночь будет холодной.

Кольт не ответил. Наверное, размышлял, насколько же нужно быть дурой, чтобы явиться сюда на шпильках и в блестящем мини-платье. Но, черт, она не планировала быть здесь, как и он. Просто не повезло. Чертовски не повезло.

В последнее время это стало ее традицией.

Бэт Энн повернулась и внезапно коснулась сухой кожи. Сухой, теплой кожи. Ахнув, девушка шагнула назад, к самому краю.

Мужские руки тут же ее схватили.

— Осторожно.

— Прости, — пробормотала она, обходя его стороной.

В домике было темно, еще и фонарь не горел, наверное, нужно было экономить батарею. — Ты, умм, снял рубашку. Хочешь, я выжму ее?

— Она сухая, — мужчина вложил свою одежду ей в руку. — Это для тебя.

—О! — о, этот мужик святой! — Думаешь, мое платье и плащ высохнут до утра, если развесить где—нибудь?

Помолчав минуту, Кольт прохрипел:

— Давай. Я подожду снаружи, — половицы прогибались под его ботинками.

— Там же дождь, — Бэт Энн позвала, пока тот не ушел. — Ты мог бы просто, ну, отвернуться. Не хочу, чтобы ты опять намок.

— Ладно, — ответил морпех тем же грубым тоном. — Я отвернулся.

Голос прозвучал дальше, видно, и, правда, отвернулся. Девушка секунду поколебалась, и все же выскользнула из ледяного платья. Оно казалось таким классным на вешалке в магазине. Теперь она ненавидела это платье. Бесполезная, жалкая тряпка, не дающая ни грамма тепла. На ней даже лифчика не было — покрой не предполагал белья. И все, что было надето на Бэт Энн — это тоненькие стринги. Выскочив из платья и нацепив новую рубашку, она почти застонала от тепла, согревавшего тело.

Девушка услышала, как Кольт переминался с ноги на ногу.

— Лучше?

— Гораздо. О, Господи, спасибо тебе! — поблагодарила она, уже чувствуя блаженное тепло.

— Пожалуйста, — снова короткий ответ. — Выжми свое платье.

Протянув ему мокрую тряпочку и плащ, Бэт Энн смотрела, как он развешивает ее одежду.

— Крючки. Я чуть голову на один не повесил.

Это ее рассмешило.

— Кажется, ты радуешься, что мне больно, — грубый голос был тот же, но теперь с дразнящими нотками.

— Признаюсь, мысль о Кольте Ваггонере, великом и ужасном, которого уложил на лопатки бельевой крючок, вызывает у меня улыбку, — подразнила Бэт Энн.

— Великий и ужасный, значит?

Ох, снова она его обидела.

— Ну, типа того, — осторожно отозвалась девушка.

Рубашка, согретая теплом Кольта, уже остыла, и Бэт Энн опять начинала дрожать. Это было теплее, чем раньше, но все же не достаточно.

— Мне нужно снять штаны, чтобы они просохли.

— Ну да, конечно, — ответила она и возненавидела, то, как предательски покраснела. Это же простая необходимость. Да и что она заметит в темноте?

Послышался шорох снимаемой одежды и расшнурованных ботинок. Девушка старалась слушать снова припустивший дождь, а не звуки его раздевания.

— Как думаешь, закончится он к утру? — вздохнув, спросила она.

— Надеюсь, — ровным голосом отозвался Кольт. — Не хочу сидеть здесь все выходные.

— Я тоже, — девушка снова потирала руки. — Слишком холодно и все вымокло.

— Еще холодно?

Он тут же возник рядом, излучая ощутимое тепло большим телом. Кольт стоял, блин, в дюймах от нее. Интересно, он в боксерах? Плавках? Как он выглядит почти голым? Ее соски снова затвердели. «Прекрати немедленно», — подумала она про себя. Сейчас точно не время для фантазий о спасателе. Да ей даже не нравился этот мужик.

— Может, скоро согреюсь, — с надеждой пробормотала Бэт Энн, в то время, как капля дождя упала ей на голову прямо с потолка.

От неожиданности девушка дернулась в сторону и задела Кольта рукой. Господи, да это же просто не честно, что он такой теплый, а она уже закоченела.

Помолчав, спасатель произнес:

— У меня есть идея, но не думаю, что хорошая.

— Все хорошо, что лучше этого. Что за идея?

— У меня есть дождевик, и это единственное, чем можно укрыться. Мы оба измотаны, и ты мерзнешь.

— В смысле, согреть друг друга?

— Что-то вроде того, — слова прозвучали напряженно.

— Сейчас я обеими руками за.

Бэт Энн старалась, чтобы голос не звучал уж очень нетерпеливо. Ну, привет, приятное мучение. Она уже и сама собиралась предложить нечто подобное, но не хотела, чтобы это прозвучало непристойно. «Привет, можно мне потереться о твое твердое тело? Клянусь, я просто замерзла! И мысль о твоих кубиках пресса и восемнадцати месяцах моего воздержания тут ни при чем, совсем ни при чем».

— Держи, — Кольт вручил ей дождевик. — Давай перебираться в тот угол, он самый сухой.

Мужская рука легонько коснулась ее плеча и подтолкнула девушку вперед, и та пошла за ним. Она почувствовала, как скрипнули доски, когда Кольт опустился на пол, и услышала, как он похлопал себя по колену.

— Иди сюда.

Боже. Сердце трепетало от волнения и смеси эмоций, над которыми девушка не хотела думать, она скользнула на пол рядом с мужским телом и свернулась клубочком, прижимаясь ближе к его ногам. Теплая рука неожиданно коснулась ее ног, и Кольт притянул ее к себе, Бэт Энн согнулась и прижалась к мужчине спиной.

— Не стесняйся, — ответил он тем же, почти дразнящим голосом. — Стесняться — значит замерзнуть.

Бэт Энн поняла, что села прямо между его ног. Кольт расставил их широко, чтобы ей было удобно, и ее собственные ноги лежали на его бедре, а стопы свисали сбоку. И сама она полу свернувшись клубком, сидела у него на коленях.

Морпех укрыл их обоих плащом, словно одеялом, и руками обнял Бэт Энн за талию.

— Расслабься. Я не собираюсь к тебе притрагиваться. Все платонично.

Бэт Энн и подозревала, что не будет, но еще она слишком хорошо знала, где именно сидит и к чему прижимается. Ее щека, к примеру, чувствовала металлическую цепочку, и девушка была уверена, что это были его армейские жетоны. Представлять эти жетоны на его обнаженной груди было очень... сладко.

Не то, чтобы она должна была думать о таких вещах. Сейчас особенно. Его член затвердел, как сталь, девушка явно ощущала его возбуждение.

— В мой бок упирается что-то, решительно не платоническое, — указала она.

— Это ненамеренно, — отозвался Кольт. — Я живой человек, а ты женщина и, к тому же, почти голая.

Объяснения были хороши, и мужское тело под ней точно было теплым и твердым в ключевых местах.

— Ясно. Ну, ты точно знаешь, как заставить девушку чувствовать себя особенной.

Морпех усмехнулся.

— Я не думал, что тебя это заинтересует сегодня вечером. Если хочешь почувствовать себя особенной, только скажи.

Очаровательно.

— Платонично, — повторила Бэт Энн.

— Платонично, — согласился Кольт. — И я все еще не умер.

***

Утром его ждет море боли, решил про себя мужчина. Бэт Энн — красивая, недоступная Бэт Энн Вильямсон — уснула в его руках, одетая лишь в намек на трусики, его рубашку, и под одним дождевиком с ним. Кольт был уверен, что лифчика на ней не было. Девушка слегка повернулась, как только уснула, и прижалась полной грудью к его груди, отчего потребовалась все его самообладание, чтобы громко не застонать. Член был каменно твердым, колено пульсировало, но Кольт держался.

Бэт Энн прижалась к нему и спала, несмотря на их холодное и мокрое пристанище. А он бережно поддерживал ее спину, Кольт просто боялся прикоснуться к чему-то еще. Ее бедра были слишком досягаемы, а все, что лежало на его груди — слишком соблазнительным.

Что, мать твою, он делает? Какого хрена он солгал, что они оба здесь застряли? Ему что, так приспичило поучить ее уму-разуму, что Кольт собрался все выходные ломиться через грязь с принцессой на буксире? Он стал таким мазохистом, чтобы ловить кайф от скулежа измотанной девушки? Все, что происходит — это его собственная проклятая вина. Это он заставил ее остаться здесь, посреди дикой природы, когда солгал, что они здесь застряли.

Хуже было только то, что девушка не скулила и не жаловалась на судьбу. Бэт Энн вовсе не страдала. Она мирно спала, прижимаясь к нему. А втройне дерьмово было то, что она ему нравилась. Очень, очень нравилась. Так нравилась, что от невольного касания ее руки к его груди Кольту хотелось облегчить страдания в паху.