Сердечный привет Вам от Галины Васильевны.

Всего самого светлого.

Душевно.

Дорогой Борис,

Как Вы поживаете? Какие новости? Может быть, в прошлом письме я чего-нибудь лишнего написал, вторгся в область «несказуемого» словами, которые никогда не могут полностью передать ни чувств, ни мыслей? Но мне почему-то думается, что наши жизненные пути столкнулись не случайно и нас еще ожидают встречи. Правда, мой путь уже идет «под горку». Годы начинают давать себя чувствовать. В молодости я много болел, так что организм не особенно твердый. Впрочем, в этой области я придерживаюсь формулы «не знаем ни дня, ни часа», а поэтому и не загадываю.

Не так давно в «Известиях» появилась заметка, которую я для Вас вырезал и посылаю. Конечно, я не разделяю мнения автора в оценках общего значения Ауровиля.[13] Там многое сделано и многое еще будет сделано. Однако в части материальных затруднений в строительстве можно допустить, что автор прав. «Идеальные островки» в океане нашего далеко не идеального «житейского моря» с трудом выдерживают именно материальные натиски и бури. Поэтому в силе остается Истина: «Где двое или трое сошлись во Имя Мое, там Я с ними». Нерушима лишь сила духа человеческого, облеченного в доспехи веры и устремления, прочность же всего остального – относительна во времени и пространстве. Между прочим, я получил окончание перевода «Синтеза Йоги» А. Гхоша. Если понадобится Вам, то смогу переслать при случае.

Галина Васильевна этой зимой побаливала, и мы решили на весну податься к югу. В самом начале апреля полетим в Сочи, там есть возможность недельки три-четыре отдохнуть и тепла набраться. На обратном пути задержусь на недельку в Москве, а если будет возможность, то на денек загляну и в Ленинград. В Москве буду в конце апреля или в самом начале мая. Может быть, сможем с Вами встретиться?

Большой привет Вам от Галины Васильевны.

Всего самого светлого.

Душевно.

Дорогая Людмила Васильевна,

Сообщаю Вам, что в моем «расписании поездок» произошли некоторые перемены. Мы решили выехать из дому около первого апреля и Москву «пролетим», не задерживаясь в ней. На обратном же пути домой я поеду через Москву и тогда смогу задержаться на нужное время. Это будет, вероятно, в самом конце апреля. Крепко надеюсь тогда повидаться и обсудить все нужные дела.

В прошлом своем письме я забыл упомянуть, что у меня есть еще копии нескольких очень коротеньких писем Н. К. к Шибаеву в самом начале путешествия. Если Вам понадобится, то я сниму с них копии и пошлю Вам.

Всего самого светлого.

Душевно

Дорогая Нинель Максимовна,

Вы меня просто «убили» собранной библиографией по первому периоду. Невольно вспомнишь мудрую пословицу: «Век живи, век учись…». Очень многого я не знал. Отчасти это понятно. Ведь родился и жил я в Эстонии, так что именно советские архивы мне были долгое время недоступны. С Николаем Константиновичем я вступил в переписку в середине тридцатых годов, тогда же начал собирать и свой архив. Естественно – он более полон по зарубежному периоду. Для первого периода я больше всего пользовался фондом Рукописного отдела Третьяковской галереи. Там есть ценнейшие материалы, в том числе студенческие дневники Н. К., переписка с Е. И., письма еще малолетних Ю. Н. и С. Н. к отцу. Много вырезок из печати. Не только снять копии, но даже изучить всего как следует – мне не удалось. Сделал лишь самые необходимые выписки и кое-что переснял. Этот архив попал в Третьяковку после смерти брата Н. К. – Бориса Константиновича. Его вдова тоже умерла. Осталась в живых сестра вдовы, но у нее дома уже ничего существенного нет.

Вы спрашиваете о родственниках Н. К. Шведский род Рерихов осел давно вблизи Балтийского побережья около быв[шего] Газенпота[14] (замок построен еще в XIII веке рыцарями Тевтонского ордена). Оттуда пошло несколько линий Рерихов. Ближайшая, которую я проследил, шла от брата деда Н. К.[15] – Александра Федоровича Рериха. У него была дочь Мария, в замужестве за проф[ессором] Кузнецовым. Их дочь – Елена Николаевна (1864–1932) – была замужем за внуком изв[естного] ученого А. В. Советова. Но мужская линия, а следовательно, и фамилия Рерих здесь продолжения не имеют. Фамилия не продолжилась также по линиям братьев Н. К. – Бориса и Владимира. Последний как раз жил после революции в Харбине, и его-то имя упоминается в 141 № третьего раздела посланной Вами библиографии. К Николаю Константиновичу ближе был Борис, в 1934–35 годах Н. К. встречался на Дальнем Востоке и с Владимиром, но близких контактов между ними не установилось. В Латвии оставались в окрестностях Газенпота (теперь Айзпуте) Рерихи, но это уже какие-то очень отдаленные линии, не имеющие прямой связи с самым старым предком, которого мне удалось проследить. Это был владетель имения, числившийся также и в воинских списках Георгий (Юрис) Рерих, 1758 г. рождения. По этой линии глубже проникнуть мне не удалось.

Несколько подробнее удалось о роде Шапошниковых и других родственниках Е. И. Сестра матери Е. И.[16] была в первом браке за Митусовым (вторым браком за Путятиным). Сын Митусова – Степан Степанович Митусов – был очень близок семейству Николая Константиновича. Уезжая в Финляндию, Н. К. оставил большинство своих вещей у него, потом часть этих вещей и архив был[и] им передан[ы] Борису Константиновичу. Митусов приходился двоюродным братом Елене Ивановне, а две живущие до сей поры дочери Митусова – троюродными сестрами Юрию Николаевичу и Святославу Николаевичу. Когда Юрий Николаевич приехал к нам, то он отнесся к Митусовым как к ближайшим своим родственникам, так же и Святослав Николаевич. Оба они хорошо помнят их отца «дядю Степу», как его звали в семье Н. К. Людмила Степановна и Татьяна Степановна живут в Ленинграде, их адрес: 4-я Советская <…>. К сожалению, у них нет сейчас телефона, год тому назад дом, где они жили раньше, пошел под капитальный ремонт и им дали новую квартиру в этом же районе. Сестры Митусовы – очень приветливые люди. Вам надо будет с ними познакомиться и побывать у них. У них сохранились некоторые вещи Н. К., в том числе его старинный, петровских времен секретер, рабочий столик Е. И. и пр. Если будете в Ленинграде, то зайдите к ним. Сошлитесь на меня. Они Вас примут очень хорошо.

И. Богданова в родственных отношениях с Рерихами не состояла. Е. И. нуждалась в женской прислуге при путешествии, и в Улан-Баторе ей рекомендовали Людмилу Богданову. Людмила Богданова поступила к Рерихам помогать по хозяйству, еще когда они стояли в Улан-Удэ, и очень к ним привязалась. Временно у нее на попечении была сестра Ираида (от другой матери, отец был женат вторично), за нею должны были приехать, но опоздали, нужно было уже выходить в путешествие. Людмила не захотела с Рерихами расставаться, также и Е. И. очень ее ценила. Людмила попросила взять с собой Ираиду. Рерихи согласились. Так обе сестры оказались с Рерихами. В Кулу они вели хозяйство и других дел не касались. Секретарь Рериха – Шибаев – пробовал подготовить Ираиду к дальнейшей учебе, но способностей она не выказала, немного научилась печатать на машинке, однако лишь перепечатывать, а не под диктовку. Совсем не пошло с языками – хотя кругом и говорили по-английски и хинди. Так функции сестер Богдановых и ограничились в семье Рерихов ведением их хозяйства. Когда Ю. Н. приехал к нам, сестры попросились с ним. Их удалось оформить как «экономок», долгое время проживавших в семье Н. К. В Москве они также занимались у Ю. Н. ведением хозяйства. Уже после кончины Ю. Н. кто-то посоветовал И. Богдановой назваться «приемной дочерью» Рерихов. Близкие друзья отговаривали ее от этого неумного и дезинформирующего шага, но тем не менее она его сделала. Потом уже появилась и «Богданова-Рерих». Возможно, Вы встречались с нею и тогда знаете, что научные, художественные и другие творческие интересы Рерихов ей абсолютно чужды и недоступны. Все публикации подготовляются другими на базе оставшегося на квартире Ю. Н. архива и только подписываются ею. С. Н. остался очень недоволен создавшимся положением и даже не счел возможным в этот приезд побывать на квартире своего брата, дабы своим визитом не санкционировать дезинформирующие слухи и публикации о «приемной дочери». Вопрос «удочерения» сестер Богдановых никогда в семье Рерихов не возникал, ни в каких [делах], кроме хозяйственных дел, сестры участия не принимали. Относились к ним, конечно, очень хорошо, и чувствовали они себя в семье так, как чувствует сжившаяся, ставшая «своею» прислуга, но не более. Мне лично приходилось наблюдать это при посещении в Москве Юрия Николаевича. Так что вопрос о родственных связях Богдановой с Рерихами – отпадает. После кончины Ю. Н., еще до своего отъезда, С. Н. добился для сестер пенсии и постановления Министерства оставить за ними квартиру Ю. Н., из которой их иначе выселили бы, т. к. юридически они наследницами не являлись. В поисках «юридического» основания для назначения пенсий прибегли к варианту «иждивенчества», Министерство культуры добилось того, чтобы излишек жилплощади им не засчитывался бы. Так квартира оказалась в распоряжении И. Богдановой.