Свидетель жениха великолепно выглядел в килте и поэтому был вынужден убегать от интереса одной из свидетельниц. Флер нервничала и всех торопила. Маленькие девочки с цветами чуть не плакали, замерзая в снегу для фотографий. Габи чувствовала себя загнанной пастушкой, жонглируя зонтиками для свиты невесты и пытаясь согнать гостей в одно место.
По крайней мере, на ней были ботинки, как уступка погоде.
Наконец все погрузились в машины и уехали на прием, пока Габи расплачивалась с хором. Когда она, дрожа, вышла из церкви, Бернадетта сидела в машине и курила.
Габи поскользнулась на льду и преодолела последние три ступени в самом неловком из возможных положений.
Не то чтобы кто-нибудь пришел ей на помощь.
Секунду она сидела, пытаясь перевести дыхание и оценить повреждения. Судя по ощущениям, у нее был синяк на попе. Поднимаясь на ноги, Габи обнаружила, что юбка у нее испачкана и промокла насквозь; а когда она расстегнула куртку, оказалось, что ткань разошлась по шву.
И для полного счастья Бернадетта пришла в ярость, обнаружив, что Габи не во что переодеться.
– Почему у тебя нет с собой второго костюма? – возмущалась она. – Твоя работа – планировать!
«Потому что ты выдала мне всего два костюма», – хотела ответить Габи, но знала, что это не поможет.
– Он в химчистке.
Бернадетта, разумеется, не преминула подчеркнуть, что костюмы остальных на Габи не налезут.
– Поезжай домой, переоденься, – прошипела она. – Во что-нибудь… – сведя руки в воздухе, она жестом продемонстрировала, что Габи должна найти что-нибудь уменьшающее ее в размерах.
Бернадетта не стала говорить ей то, что говорила остальным женщинам в команде: «Не затми собой невесту». Предполагалось, что Габи это не грозит.
Как же ей хотелось уволиться.
В свою крохотную квартиру Габи приехала на грани слез – и конечно, в ее гардеробе не нашлось ничего подходящего. Кроме…
Кроме серебристо-серого платья, работы волшебных рук Розы.
Но Бернадетта скажет, что она одета слишком торжественно.
Но дизайн платья такой простой…
Раздевшись, Габи убедилась, что у нее синяк на попе и на левом бедре. Все болело, и она промерзла до костей. Но быстрый душ согрел ее и даже помог расслабиться. В дни свадеб у нее обычно не было ни минуты покоя; короткий перерыв оказался как нельзя кстати.
Когда у нее будет своя фирма, решила Габи, персонал будет работать посменно, чтобы отдохнуть между венчанием и приемом. Может быть, они даже смогут сменить костюм…
Габи осеклась. Она снова надеялась и мечтала, как однажды откроет свое дело.
Но как получилось, что Бернадетта держит ее в такой крепкой хватке?
Но сейчас опять не было времени об этом гадать.
Роза подарила ей платье, но Габи чувствовала себя неловко от такой щедрости и поэтому раскошелилась на правильный бюстгальтер и, конечно, серебристые трусики в тон, которые и натянула сейчас, прежде чем влезть в платье.
Роза и правда была волшебницей – скроенное по косой платье восхитительно окутывало ее изгибы.
Оно заслуживало больше усилий, чем она обычно прикладывала к своей внешности.
Присев за маленький туалетный столик, Габи скрутила волосы в пучок, вместо того чтобы просто распустить. Она подкрасила губы и ресницы – и испугалась, что этого слишком много; обычно она не затруднялась даже этим. Но стирать не стала. Внезапно она приняла решение.
Сегодня она не хотела быть мрачной похоронной Габи или неловкой, нелепой, вечно спешащей планировщицей свадеб, как обычно.
Габи посмотрела в зеркало. Такой она была бы, если бы работала на себя и сегодня руководила высококлассным приемом.
Она никогда еще не была так похожа на ту женщину, которой чувствовала себя в душе.
Габи вернулась в отель, спрятав платье под пальто и неся туфли в сумочке. Охрана в отеле была строгой; швейцар Рональдо извинился перед ней и попросил показать документы, хотя прекрасно ее знал.
– У нас высокопоставленные гости, – объяснил он, переступая с ноги на ногу на холоде.
– Так часто бывает, – ответила Габи.
– Королевская семья, – проворчал Рональдо. Такие гости требовали немало лишней работы.
– Кто?
– Габи, – укорил ее Рональдо, напоминая, что это конфиденциально, но потом с улыбкой открыл тайну по знакомству: – Султан султанов с дочерью.
– Ого! – Габи надеялась, что сможет их увидеть.
Вручая пальто в гардеробной, Габи с поджатыми губами взглянула на красные цветы в центре фойе. Нервничая и немного стесняясь, но пытаясь этого не показывать, она вошла в зал приема – и прямо навстречу ядовитому шипению Бернадетты:
– Если бы невесте нужна была рождественская игрушка в углу, я бы внесла ее в счет!
Зачатки уверенности в себе, проснувшиеся в Габи перед зеркалом дома, растаяли.
– Нужно проверить, что граммофон работает, – сообщила Бернадетта. – И найти ключи от галереи для фотографа.
И конечно, все это должна была сделать Габи.
Она с головой бросилась в круговорот приема, стараясь, чтобы вечер прошел гладко, ради счастливой пары. Они выглядели действительно счастливыми. Платье Моны было божественным, а ее жених – красивым, расслабленным и…
Габи нахмурилась. Джеймс кого-то ей напоминал, но она не могла вспомнить кого. Может, дело было в том, что он был высоким блондином, как и его мать, и заметно выделялся среди гостей-итальянцев.
Однако размышлять об этом было некогда, как и обращать внимание на разочарование из-за того, что Алима нигде не было видно.
Провожая фотографа на галерею и возвращаясь на прием, она призналась себе, что платье, каблуки, волосы и макияж… все это отчасти было сделано в надежде на то, что она встретится с Алимом.
Алим присутствовал в отеле, но не выходил на люди.
– Как жалко, что мы не можем пойти на свадьбу! – в сотый раз простонала Ясмин и оттолкнула свой нетронутый десерт. Алим в ответ промолчал. Он давно привык к настроениям сестры.
– Прячемся в углу, как крысы, – продолжила она, швырнув на стол салфетку.
– До крыс нам далеко, – пробормотал Алим, не желая быть втянутым в диалог. Они сидели в приватном зале роскошного ресторана «Гранде Лючии». Отец не стал к ним присоединяться, чтобы не привлекать лишнего внимания – Алим всеми силами стремился его избежать. По крайней мере, сегодня.
Персонал «Гранде Лючии» привык к высоким гостям, но Алим знал, что они начинают догадываться, что Оман, султан султанов, – его отец.
На работе Алим не использовал свой титул: султан Алим аль-Лехан Зетлеханский. Не использовал он его и в личной жизни; слишком много риска. Бриллианты платили за молчание, а дворцовая пиар-служба прятала все следы несдержанности.
Несдержанность Омана была причиной, по которой сегодня они сидели за этим столом. Рядом со свадьбой, но не на ней.
Сегодня, когда счастливая пара отправится в свадебный номер, Флер, мать жениха, проследует в свои роскошные комнаты. Виолетта, занимавшаяся вопросами пиара за пределами дворца, организовала для нее именно этот номер. Алиму не следовало знать – хотя он, разумеется, это знал, – что номер Флер был смежным с номером его отца.
Флер много лет была любовницей султана. Она родила ему первого сына.
Джеймс вел на вид привилегированную жизнь. Он учился в Виндзоре, посещал университет в Шотландии, и у него был трастовый фонд, от размеров которого у людей глаза лезли на лоб. Но имя его отца не значилось в сертификате о рождении, и у него не было титула. Для народа Зетлехана он не существовал.
Однако он был единокровным братом Алима, Калеба и Ясмины, и они любили его.
Калеб, младший из братьев, встретится с молодоженами в Париже, где сейчас живет. Все три брата рядом привлекали бы взгляды; а этим вечером нужно было действовать тоньше.
Ясмин, которая жила в Зетлехане без тревог и забот, умоляла позволить ей участвовать в свадьбе. Отец строго отказал ее жалобным мольбам, и Алим предложил сделать все возможное, чтобы Ясмин смогла хотя бы посмотреть на свадьбу издалека. Поэтому они перекусывали в ресторане, когда молодые с гостями прибыли из церкви, чтобы Ясмин смогла полюбоваться платьем. Она была в восторге.
