— Что с тобой, брат, кажется, ты немного не в форме? — прокомментировал я его вялые попытки сопротивления, мгновенно подавленные.
— Я сдохну… И отомщу… — только и прохрипел он.
— Конечно-конечно!
Мы закрепили его на дыбе, так, просто чтобы повисел и не дёргался лишний раз, когда Настя возьмёт в руки плеть. Мне этот норовистый инструмент всё никак не давался.
— Подкрути немного системы жизнеобеспечения, а то он какой-то вялый!
— Да как нечего делать, родной! — Настенька махнула рукой в сторону клетки с колдовским кристаллом, и пленник как-то ожил. Цвет кожи явно стал здоровее, дыхание стало не таким тяжёлым. Он с нескрываемым удивлением уставился на меня.
— Чел, ну какой интерес тебя расспрашивать, когда ты едва сознание не теряешь? — решил пояснить я. Люблю объяснять и рассказывать, чего уж там.
— Расспрашивать?
— Ну… — я изобразил задумчивость, — понимаешь, я хочу тебя пытать и мучить, потому что ты подвёл меня под пытки и мучения в своё время. Но бесцельно кого-то пытать — скучное и однообразное занятие, поэтому мы подумали-подумали и решили: мы будем задавать тебе всякие вопросы и истязать для того, чтобы ты на них ответил!
— О ч-чёмм-меня можно рас-расспрашивать?
— Эй! Это ты интересуешься, а должны мы! Настенька, солнышко, дашь ему по десять ударов за каждый дурацкий вопрос, который он задаст? — обратился я к своей напарнице.
— Да легко! — она уже потянулась за плетью, но я остановил её.
— Не сейчас, попозже. Пока он всего на двадцать наговорил.
Пленник сжал губы с такой силой, что, наверное, перекусил бы титановый лом.
— Да, вопросы! — продолжил я свою мысль, — Вопросы будут разные: сложные, унизительные, неприятные. Начиная с деталей интимной жизни и подробностей твоих отношений с госпожой Найт — и заканчивая решением систем дифференциальных уравнений второго порядка…
— Чего?! — переспросил наш гость с квадратными от удивления глазами. Моя дорогая Настя удовлетворённо кивнула, это ведь был уже третий его вопрос — хорошая заявка на тридцать ударов.
— Нет… Ну… Ты же должен кричать «нет, я ничего не знаю, я правда ничего не знаю!», несмотря на любые пытки, вынуждая нас стараться лучше и терзать сильнее, чтобы добиться-таки ответа!
— Саш, ты что, при жизни математику преподавал? — со смешком поинтересовалась у меня демоница.
— Не суть, — ответил я сухо. Какая ей разница, что я там преподавал? Как будто это что-то плохое…
— Больше вопросов не будет? — сладко поинтересовалась демоница, но пленник торопливо замотал головой.
— Умный. Ну, на нет и суда нет. Дай ему тридцать плетей для начала, и приступим к допросу.
— Охотно! — воскликнула демоница, и тяжёлый кнут прочертил по спине пленника первую кровавую борозду. За неё была вторая, третья… Крики жертвы и стоны рассекаемого воздуха стали для нас двоих музыкой, которой Настя с упоением дирижировала. Я любовался ими и пил вино, стараясь удержать в голове напоминание о том, что надо немного оставить. Громов уже просто повис, под каждым ударом мотаясь из стороны в сторону, как тряпичная кукла. Какое ничтожество! Мы ведь только начали.
— Двадцать девять! Тридцать! — последние удары девушка сопровождала возбуждёнными, чуть ли не оргазмическими выкриками, по лицу её катился пот, а та демоническая мутация, что отличала её от «обычных» женщин, рельефно проступала под одеждой. Эту суку возбуждает боль? Меня тоже! Я выплеснул остаток вина из бокала прямо на исполосованную спину пленника, с наслаждениям любуясь его реакцией. Да, вот так!
Потом мы начали его расспрашивать, добавляя дюжину плетей и полоборота ворота, регулирующего натяжение дыбы, после каждой вопроса, на который он не отвечал сразу же. Не то, чтобы нам интересно было это узнать, но к вечеру мы были в курсе, что:
— Найт приучила Грома делать ей массаж ног каждый вечер. А сама под настроение массировала ему совсем другие части тела с помощью «вибромассажёров». Мелочь, но, почему-то, он так стеснялся признаться в этом, что его потребовалось уговаривать плетью.
— Он лизал её туфли. Неоднократно. И не только туфли. И вообще у нашего Грома очень даже рабочий язычок. И наша госпожа куратор его не то чтобы сильно к чему-то принуждала, всё было сугубо добровольно.
— Наш боевой очкарик несколько раз создавал с помощью чёрного колдовства монстра со множеством щупалец, подобного тому, что растерзал Игрока в лабиринте, и отдавался ему абсолютно добровольно, позволяя буквально затрахать себя до смерти. Ай-ай-ай, какой больной ублюдок.
— Громов абсолютно не умеет решать уравнения в частных производных.
Негусто, конечно, но попытки добиться от него решения жалкого «пять дэ два ю по дэ икс дважды; плюс восемь дэ два у по дэ икс, дэ игрек; плюс три дэ два у по дэ игрек дважды — равно нулю» донельзя вымотали нас, а гостя нашего и вовсе едва не превратили в воющий кусок мяса. Пришлось облить его с головы до ног исцеляющим зельем, самым дешёвым, которому понадобится не один час, чтобы затянуть все раны, и снять пленника с дыбы.
— Хватит на сегодня, — подтвердил я устало.
На прощание мы подвесили Грома над колыбелью Иуды. Всё для удобства гостя — чтобы не насадиться на острие пирамиды, от него даже не требовалось особых усилий…
— Спокойной ночи, дорогой! Приятных тебе снов, — промурлыкала Настя, запирая двери. Сука всё-таки! Хорошо, что она была на моей стороне.
Так продолжалось неделю. Потом ещё одну… Пытки становились с каждым разом продолжительнее и изощрённее, вопросы вскоре начали повторяться по второму и по третьему кругу, даря замечательную возможность «ловить пленника на лжи», если повторные ответы на тот же самый вопрос хотя бы чуть-чуть отличались от предыдущих, и наказывать его за эту ложь. Впрочем, всё пустое. С каким-то неожиданным бессилием уже к исходу третьего дня я обнаружил, что процесс меня абсолютно не радует. Выматывает, оставляет без сил, выпивает досуха — да. А вот злорадство, мстительное удовлетворение и садистическое удовольствие, которое я только-только начал испытывать в первые дни, задерживалось в душе не лучше, чем вода в дуршлаге.
Зачем всё это? Какой смысл? Месть? Ну… Отомстил я ему — и что? Будь моя воля, я просто оставил бы его висеть в подземелье навечно, выкинул ключ и навсегда забыл об этом, но надо же придерживать заранее установленного плана! Да и терять лицо мне не хотелось. Я что — слабак?
В конце концов Настя отложила раскалённый железный прут и отвела меня в сторону, так, чтобы пленник не мог нас слышать:
— Слушай, кого ты обманываешь? Тебя не прёт, тебя давно уже не прёт всё это делать… Так нахрена впустую тратить своё и моё время?!
Я виновато пожал плечами и признался после недолгой борьбы с собой:
— Раз уж мы начали всё это… Надо продолжать. Не отпускать же его, в самом деле! Он мстить будет, шуметь… Может, не знаю, доломаешь его к чёртовой матери да выкинем безымянное тело?
Она слушала мою тираду не перебивая, только улыбалась как-то странно — со снисхождением и грустью одновременно.
— Как же мало ты до сих пор понимаешь в этом мире!
— Да я этого и не скрывал, в общем-то. А ты понимаешь больше?
— Да уж наверное! — она улыбнулась, — кстати! А не хочешь убить двух зайцев разом?
— Это ещё как? — я обернулся посмотреть, как там Гром, не подслушивает ли. Ему, впрочем, было не до нас.
— Тебе хочется причинить пленнику побольше мучений и избавиться от него одновременно, верно? — спросила меня она. Я согласно кивнул.
— А ещё ты до сих пор испытываешь нелепое стеснение от любых моих попыток к тебе подкатить, малыш! — она попыталась хлопнуть меня по заднице.
— Эй!
— Вот-вот! — она рассмеялась.
— Так что ты предлагаешь-то?
— Исполнить одновременно твоё желание, с некоторыми поправками — моё…
— ЧТО?! — я аж отпрыгнул от неё на полметра.
— Я же сказала: с некоторыми поправками. Да ещё и надежды Грома вдобавок. Миру такое тройное исполнение желаний придётся по вкусу.
