— Интересно, кто следующим прервёт мои одинокие терзания? Об этом очкастом ушлёпке я уж точно не думаю, чай не по мальчикам. Кейра? Хорошо бы, но рассчитывать на подобную щедрость, да ещё и так скоро после прошедшей совсем недавно беседы… — Я не верил в такие добрые сказки. Значит, осталась Найт. Давно не виделись, с тех самых пор, с тех самых пор!
Я сжал зубы, даже само воспоминание о пережитой боли вновь и вновь причиняло мне дискомфорт, но… Демон, когда-то запытавший тебя до смерти и больше не выказывающий агрессии или пренебрежения, всё-таки лучше демона, изнасиловавшего тебя однажды и явно намеревающегося сделать это снова и снова. Так ведь? Разумеется, так! Оставалось только связаться с ней и попросить о встрече.
Раз плюнуть! Контакты госпожи куратора, разумеется, были подвешены на быстрый доступ.
— Прямой вызов. Соединяю, подождите, — сообщило зеркало. Я и ждал. Время шло. Приятная мелодия, сопровождавшая ожидание, закончилась и началась заново, потом ещё раз, третий, после чего я едва ли не впервые за всё время своего пребывания здесь услышал, как голос с той стороны зеркальной глади с извиняющимися нотками сообщил: — абонент не найден, либо канал связи заблокирован, попробуйте позднее.
Так вообще бывает?! Это вообще законно?! Нет, может случиться, что человек не дома или настолько увлечён и занят чем-то, что не хочет, чтобы его беспокоили… Но ведь в такие моменты всегда включается автоответчик или просыпается какой-нибудь магический слуга, да просто безымянный, приставленный следить за входящей корреспонденцией, в конце-то концов!
Написать письмо? Ответа ждать придётся долго, в этом я был уверен! Набрать Громова? А идея! Этот-то подкаблучник всегда со своей хозяйкой связаться сможет.
— Абонент не найден, либо канал связи заблокирован, попробуйте позднее.
— Да вы, блять, издеваетесь!
Зеркало молчало.
— Что, что я должен сделать?! — мной начала овладевать какая-то необъяснимая злоба, смешанная с паникой, — чего все от меня хотят?! Я не понимаю!
— А ты-то сам чего хочешь? — ответил я сам себе. Докатились! разговаривать с самим собой — это уже диагноз.
— Да что вы все заладили, чего хочешь, чего хочешь! — почти прокричал я в ответ, — я не знаю, чего хочу!
— Тогда есть простой вариант: закрой глаза и сделай три шага вперёд. Мир сделает всё сам!
Я удивился таком совету, нелепому, дурацкому, непонятно откуда вообще взявшемуся в моей голове, но последовал ему. И лишь почувствовав лёгкое покалывание, как при телепортации, я в ужасе осознал: всё это время я говорил не с самим собой. Видимо, в зеркале что-то сломалось, и оно после повисшего второго вызова, а может и раньше, связалось с кем-то другим, на той стороне быстро сообразили что к чему, подыграли, изобразили голос, похожий на мой, провесили портал… И теперь меня переносило незнамо куда, неизвестно с какой целью. Кажется, это повод для паники, да?
Мать твою! Ненавижу порталы, из которых падаешь вниз, как из люка! Пол ударил меня по ногам, я на автомате присел, гася инерцию. В темноте загорелся неяркий свет, позволяя мне оглядеться. Я оказался в абсолютно пустой комнате с обшарпанным деревянным полом, серыми стенами и четырьмя дверями, по одной с каждой стороны. На мне были те же вещи, в которых я ходил по дому, джинсы и футболка, с собой (НУ РАЗУМЕЕТСЯ!) ни оружия, ни ампул с ядом, ни капсулы смерть-импланта для быстрого возвращения домой.
Возле моих ног лежал листик бумаги, на котором ровным и чётким почерком было написано следующее:
«Добро пожаловать в лабиринт, игрок.
Пока игрок находится в лабиринте, время идёт только для игрока.
Это помещение — место выбора. Здесь игрок должен выбрать одну из дверей и войти в неё.
За каждой дверью скрыта комната.
Каждая комната содержит в себе испытание, сулящее удовольствие или пытку, в зависимости от решений и личных склонностей игрока.
В каждой комнате есть ещё две двери, через одну можно только войти, через другую только выйти, когда испытание пройдено или время нахождения в комнате истекло.
Пройдя испытание, игрок снова попадает к месту выбора с новыми переходами и комнатами.
Ни одна комната не удержит игрока более чем на пять часов, если игрок прямо не попросит об обратном.
Ни в одной комнате нельзя находиться более двух суток, сколь бы игрок не просил о продлении времени.
Никто не будет находиться в лабиринте больше десяти дней или десяти пройденных комнат, в зависимости от того, какое условие будет соблюдено раньше.
Каждая минута нахождения в месте для принятия решений заменяет одну из доступных для выбора дверей проходом в комнату с более сложным испытанием. После четырёх минут промедления само место выбора превращается в испытание повышенной сложности. В интересах игрока не медлить с выбором.
Любой ущерб физическому здоровью игрока будет исцелён в течении ближайших пяти минут независимо от его тяжести.
в лабиринте игрок не может умереть.
В лабиринте игрок не будет испытывать голода, жажды и потребности в удалении отходов жизнедеятельности из организма, но почувствует холод, жар, боль и страх при попадании в соответствующие условия.
Присутствие в лабиринте анонимно, о нём невозможно будет рассказать, используя настоящие имена. Повествование о происходящем в лабиринте возможно только от третьего лица.
В лабиринте исключено взаимодействия игрока с другими людьми. Манекены в испытательных комнатах не люди.
Добро пожаловать в лабиринт, игрок.
Время выбора первой двери пошло.»
Раздался резкий хлопок, вроде стартового пистолета, и Игрок вздрогнул. Из ниоткуда раздался стук метронома.
========== Глава 17. Лабиринт. ==========
Комментарий к Глава 17. Лабиринт.
Помучаем главного героя немножечко.
Дверь спереди, дверь справа, дверь слева, дверь за спиной — одинаковые, безликие, серые, как у офисного туалета. Игрок в панике заметался, не зная, за какую ручку схватиться, стук метронома отдавался в его висках, а резкий и неожиданный щелчок на шестидесятой секунде прогрохотал как выстрел. Рванув на себя ближайшую дверь, Игрок судорожно шагнул вперёд, и громкий хлопок отрезал его от комнаты принятия решений. Заскрежетал сам собой проворачивающийся замок. Оборот, другой. Игрок привалился спиной к запертой двери и затравленно огляделся. В узкой, как кухня хрущёвки, комнате не было мебели. Ни столов, ни стульев, ни шкафов, ни кроватей, ни тумбочек, ни табуреток — ничего. Только стены, задрапированные алым, вторая дверь напротив входной, матово-белый шар лампы под потолком… Под ногами Игрока лежал мягкий ковёр с сюрреалистичным рисунком, на котором взгляд никак не мог сконцентрироваться, что-то вроде солнечного диска, от которого расходились извилистые и причудливо переплетённые между собой полосы всех возможных цветов. В круге стояли на коленях они. Два манекена, как обозначила их записка в комнате для принятия решений.
Оба манекена, мужчина и женщина, стояли на коленях, склонив головы и бессильно опустив руки. Они были обнажены, и Игрок разглядывал их со смесью ужаса, любопытства, брезгливости и какого-то непонятного ему зачарованного предвкушения. У манекенов была плотная синевато-серая кожа, поблёскивающая в свете лампы как будто пластиковая, гладкая и лишённая любых возможных изъянов, вроде родинок или шрамов. Волосы, прямые, абсолютно белые и тоже стеклянно-блестящие, росли у них только на голове, тела их были одинаково чисты, математически выверены и взгляду совсем не за что было бы зацепиться, если бы не тонкий рисунок покрывающей всё тело татуировки, изображающий узкие, длинные сварные швы и механистически очерчивающей суставы, придавая им сходство с диковинными шарнирами и приводами. Лица, построенные с идеальным соблюдением всех возможных правил и пропорций, выглядели равно прекрасными и безжизненными.
