***
Иной раз писал Петенька и под диктовку Никиты:
"Неожиданные и необыкновенные обстоятельства, связанные с отступлением коллеги Захара от норм нашей этики и предательством им нашего дела вплоть до попыток полностью его провалить, принуждают меня сесть за внеочередное донесение. Когда я столь счастливо внедрился в преступную группу, что уже в 20.00, сильно разговорившись, хотя и контролируя себя, на задворках Дворца Спорта охотно отвечал на вопросы Кеши и Никиты, уважаю ли я их, то уж и решил не выпускать из рук путеводную нить, которая поможет нам размотать весь клубок, а искать убежавшего коллегу у меня свободного времени не оставалось. Он сам внезапно объявился, когда я, на третий или четвертый день своего внедрения, в очередной раз бежал в магазин за водкой. Догнал он меня у самого магазина, весь такой встревоженный, озабоченный, выпучил глаза и спрашивает: что ты делаешь? А у меня дух раскрепостился, я успехов внедрения в преступную группу достиг, я труса у Дворца Спорта не праздновал, у меня легкое головокружение, от вина и вообще по жизни, если принять во внимание, как она стала складываться остросюжетно, и по совокупности всего этого я имею известное право освещать фигуру коллеги Захара в несколько юмористическом свете. Я ему и ответил с достоинством: как что, я работаю, вот, пришел купить водки. Сообразив, для кого я стараюсь, он сказал: смотри, мы за нашу опасную работу ни копейки не получили, а эти, у кого ты нынче в услужении, они жиреют, торгуя билетами, да еще гоняют нас за водкой, не лучше ли нам послать все это к чертям собачьим, а водку самим выпить? Так я убедился, что человек этот не только трусоват, но и не в состоянии занимать твердую позицию. Я велел ему убираться с глаз моих долой, купил водку и побежал назад к Никите. Но только мы с ним взялись за бутылку, как снова возник коллега Захар, явно замысливший какую-то провокацию, и заявил, что мы с ним друзья, вместе пешком под стол ходили, в одни игры играли и теперь он, когда я запил мертвую, вовсе не намерен от меня отставать. Выходит, надо и ему налить. А я запротестовал, я закричал, что Никита за водку платил, а я за водкой бегал, так с какой стати поить трутня какого-то? Но Никита налил-таки, проявляя необыкновенную для уголовника щедрость, а коллега Захар выпил и сразу полез в драку со мной, приговаривая: черт возьми, я в жизни все видел и испытал, будь проклята эта жизнь, наш деды и отцы на наш век ничего интересного не оставили, разве это дело - вынюхивать, кто тут чем возле Дворца Спорта торгует? да я теперь за стакан водки любого продам, нас сюда послали, чтобы мы за Никитой следили, а я теперь, напротив, за Никиту любому глотку перегрызу! Я, признаться, в первый момент опешил, а потом хотел выполнить все заблаговременно обмозгованные элементы тревоги и бегства, тем более что коллега Захар, обернувшись внезапно предателем и врагом, уже несколько раз съездил мне по физиономии. Но тут Никита расхохотался и сказал: одинаково подло и вынюхивать, и продавать друзей, и бить беззащитного человека, вы, ребятки, безобразничать кончайте, давайте-ка лучше спокойно пить водку и помнить, что в наши несчастные времена есть только один идеал, радо которого стоит сложить голову, а именно идеал освобождения человека из-под ига политиков, все и вся развративших своими идейками и делишками. Знайте же, это идеал духовного возрождения человека. Я должен здесь подчеркнуть, что нашего бывшего коллегу Захара не иначе как прямо на моих глазах одурачили, он вдруг выпрямился, как солдат по стойке "смирно", и крикнул: да, за это, за этот идеал я готов выпить! Я просто диву давался, на него глядя. Я, скрестив руки на груди, заявил, что пить за какие-то туманные идеалы, к тому же выраженные пьяным проходимцем, отказываюсь, но уйти никуда не уйду, потому как я в конце концов на посту и нет у них такой власти, чтобы выгнать меня из этого скверика. Никита спросил: а если, малый, мы тебе вовсе не дадим водки? Не скрою, от такого вопроса, поставившего меня в обидное и вместе с тем смешное положение, - видели бы вы наглую и коварную усмешку нашего бывшего коллеги в ту роковую минуту! - слезы выступили на моих глазах. Что мне водка! Мне обидно было, что я не в силах собрать разом все улики, подтверждающие вину этих негодяев, и вместо того чтобы отправить их за решетку, вынужден терпеть от них насмешки. Но они дали мне выпить стакан, и я заметно оживился..."
***
"Поди ж ты, бывают, оказывается, в жизни тайного агента минуты, особливо под воздействием винных паров, когда строгие черты его словно высеченного из гранита лица разглаживаются и размягчаются чуть ли не до выражения слабоумия. Весело тогда агенту, и он предпочитает опрокидывать в глотку бокалы вина, а не стряпать отчеты, которых с таким нетерпением ждут в центре. И вот уже не один и не в атмосфере строжайшей секретности, а в окружении врагов и при их добровольной помощи я составляю эту срочную и крайне важную депешу. Лети, лети, весточка! Не беда, что моей рукой, с трудом сжимающей перо, водят враждебный нашему народу Никита, перебежчик Захар и одноногий инвалид Кеша, уверяющие меня, что они знают толк в изящной словесности. Ну что ж, суд установит истину. Что до меня, то я честно исполняю свой долг. Спешу донести, что Никита, без преувеличения говоря, выпивает за вечер никак не меньше тридцати литров хереса и где-то после двадцати литров начинает совершать противоправные действия, принуждая меня клеветать на дело, которому я посвятил всю свою жизнь. Он заставляет меня выкрикивать антинародные лозунги и плевать на портреты вождей, которые откуда-то тут же появляются, а я такой, что после пятого стакана выказываю не свойственную мне слабохарактерность и тогда могу в самом деле сильно клеветать, за что, естественно, готов ответить по всей строгости закона. Перебежчик Захар, он клевещет напропалую, и вы должны осознать, что я при этом чувствую и как я страдаю. О том только и молю, чтоб его поскорее забрали туда, где место таким, как он. Предателю - смерть! В десять часов вечера инвалид Кеша из нашей компании изгоняется, поскольку в это время хмель крепко ударяет ему в голову и он начинает громко кичиться своей торговой ловкостью, вытаскивает из карманов ассигнации и порывается разбросать их по комнате, как бы покупая нас со всеми потрохами. Никита говорит про себя, что он толерантен (см. энциклопедию, на букву Т) и готов терпеть даже общество вора, но до тех пор, пока вор не распускает язык, не бахвалится, и после этих разъяснений приспешник Захар спускает инвалида с лестницы. Кеша непременно въезжает в чью-нибудь дверь этажом ниже, и там вспыхивает скандал. А ваш тайный корреспондент, видя такую жестокую расправу над беззащитным, хотя и порочным человеком, заливается слезами, которые по ошибке принимают за покушение исторгнуть выпитое, и вашего корреспондента несут в ванную и безжалостно швыряют под холодный душ... Помогите, товарищи! Тону!"
***
"Я говорю, Никита - злодей, исчадие ада, диктатор, и в одиночку мне с ним не справиться. Но особливо мне тяжело на моей службе, когда девки сомнительного поведения по наущению все того же злодея и под рукоплескания его прихвостня глумятся над мной. А я слаб, я плохо переношу спиртное. У меня голова идет кругом. Мне тошно. Девки меня щекочут, я опрокидываюсь на диван или на пол, а они на меня всем скопом наваливаются и грозятся защекотать до смерти. Опять же взываю: помогите, товарищи! Мне представляется, что положение мое было бы не столь плачевным, когда б мы налегали на водку, потому как она хоть и ядреней хереса, а не так мутит в желудке, но злодей твердит, что пить водку пристало разве что в диких окрестностях Дворца Спорта и вообще это удел темной, неразборчивой толпы, а херес, мол, вещь тонкая, солнечная. Злодей заставляет меня следовать его пагубному примеру..."
***
- Послушай, Вера, не пойти ли нам в один дом...
- Зачем? Нас там ждут?
- Ну, это квартирка одного моего старого знакомого. Я думаю, он обрадуется нам. Почему бы и нет? Он очень одинок.
