- Это же не оперетта и не водевиль! – в какой-то момент воскликнула она и заменила Киру на румяную, с толстой косой Нину Рагожину. Как только та произнесла первую реплику графини «Эй, сударь! Слушайте! Назад! Остановитесь на мгновенье!», не только Вероника, но и все присутствующие на репетиции поняли: это не Диана, скорее Снегурочка!

- Не хватает злости, вредности и гнева! – сожалела режиссёр, отказывая девочкам.

- Ах, этого добра, то есть зловредности, навалом только в Масловой! – не удержался съязвить Вилька Ахметов, которому не досталось роли, но он ходил на репетиции из любопытства, как и многие другие ребята.

- Верно, пусть попробует Маслова, - вдруг предложил Вадим. - В ней действительно много огня и внутренней силы, - попытался он сгладить Вилькину грубость. – У неё получится, я не сомневаюсь.

- Ну уж нет! – воскликнул опомнившийся Вилька, в его намерениях вовсе не было желания продвигать ненавистную Маслятину в артистки. – Ей бы базарную торговку играть, а не графиню! – не унимался он.

- Почему это не графиню? – тут же вспыхнула до визгливого тона Тинка, но усилием воли заставила себя смирить гнев и продолжить самоуверенно и как можно небрежнее. – Вадковский прав – для графини у меня огня предостаточно, только гореть в графской роли я не желаю! И совсем не из-за Ахметова, просто не хочу сама! – Сделав короткую паузу, твёрдо заключила: - Отдайте роль Милочке. Она – вылитая Диана! И спорить не надо!

- А ты и вправду огнеопасна! – неожиданно рассмеялась Вероничка. – Мне нравится, как ты фыркаешь. Из тебя графиня может получиться хоть куда, Вадковский, возможно, прав, надо попробовать. Ну-ка пройдись по сцене с графским достоинством.

- Что вы, у меня не получится! – не на шутку трухнула Тинка, чувствуя, как у неё за спиной насмешливо шепчутся Римма с Оксаной Чевыкиной – до чего же вредные особы!

- Не уговаривайте, она вам загубит спектакль! – раздался Вилькин голос. – С её манерами ей бы только в свинарки.

Светлые глаза Тинки холодно, по-кошачьи сверкнули, губы сжались в полоску, она резко убрала прядь волос с лица и высоко подняла подбородок, нацепив на себя независимый вид. Ни за что не покажет Вильке, как больно жалят её его дикие насмешки. Когда над ней смеялись, Тинка умела собраться и дать отпор, пусть не всегда достойный в глазах окружающих.

Подхватив воображаемую пышную юбку, словно она была графиней, смело шагнула прямо на Вильку, стоящего неподалеку, заставив его отскочить в сторону, бросила презрительно: «Пошёл прочь» - и уверенно поплыла к выходу, выгнув грудь и откинув назад тонкие плечики.

- Браво, Маслова, здорово! – воскликнула Вероничка. – Вот такую Диану хочу! Ну, что ж, попробуем. А ты, мальчик, - вдруг обратилась она к Вильке, - не ходи, пожалуйста, на репетиции, будешь мне смущать Диану. Приходи лучше на сам спектакль.

Вилька буркнул что-то вроде «больно надо» и покинул актовый зал.

После репетиции Тинка решила откровенно поговорить с режиссёром. Роль ей нравилась, и она чувствовала, что у неё получается неплохо, но костюм Тинке не сшить ни за какие коврижки. Она уже была в подобной ситуации в четвёртом классе. Взялась за роль Снежной королевы. Репетировала месяц, и вдруг выяснилось, что костюмы должны шить родители. Тинкина мать отказалась: сколько же марли надо было потратить для королевского наряда! Для Снежинки ещё куда ни шло – нашла бы метра два! И тогда недовольная учительница начальных классов Ольга Петровна сказала Тинке раздражённо:

- Как ты нас подвела! Я думала, ты договорилась с матерью о костюме, прежде чем браться за главную роль!

Роль Снежной королевы пришлось срочно учить Луизе Чаловой. Для неё было заказано родителями в швейной мастерской пышное белое шёлковое платье с тремя рядами оборок на юбке, с блёстками по краям. На голове была сооружена роскошная корона из блестящей фольги. Тинке учительница предложила групповую роль Снежинки, но она отказалась и не пошла на спектакль. Ей было больно его смотреть. Закрылась в бане и ревела горючими слезами. Сердце разрывалось от обиды, хотя понимала, что обижаться не стоило – виновата сама, надо было сразу предупредить учительницу.

- Я не могу играть графиню! – наотрез отказалась она от предложенной роли, когда они остались вдвоём с режиссером, и чтобы как-то объяснить свой отказ, привела аргумент: - Во мне нет ни капли аристократизма, правильно Вилька сказал.

- А в ком он есть? – Вероничка мило улыбнулась. – В этом мальчике, похожем на девочку? Знаешь, он мне тоже не нравится. – Большие её глаза участливо смотрели на Тинку. И тогда та решилась сказать правду.

- Я из многодетной семьи, денег у нас нет лишних, чтобы шить костюмы. Графиня нам не по карману.

- А вот в чём дело! – рассмеялась Вероника. – Я уж подумала, ты из-за Вильки струсила, что насмехаться будет!

- Терпеть его не могу! – вырвалось у Тинки. – Но не боюсь! Что я – дура!

- Вот и хорошо, что не дура. Будешь играть по-умному. А о костюмах не волнуйся, их закажет РДК в мастерской, – успокоила её режиссёр. - Мы же для него в первую очередь ставим спектакль, а потом уж для школы – я в Доме культуры на практике. И декорации будет делать РДК. У тебя задача одна – сыграть так, чтобы к концу спектакля все разрыдались от счастья!

- Ну, это я сумею! - обрадовалась Тинка и широко улыбнулась, обнажив свои мелкие крепкие зубки. – Зарыдают у меня как миленькие, вот увидите. Я буду из кожи вон лезть!

Глава VIII

Незаметно подкрались холода и морозы, уже в середине ноября снега выпало по самые крыши. В последний ноябрьский выходной Вадиму исполнилось шестнадцать лет. На день рождения он пригласил Сергея Петрова, братьев Моисеенко, Римму Хасанову и Оксану Чевыкину. Хотел позвать Тинку с подружками, но не решился.

К этой девчонке Вадим испытывал странные чувства. Она притягивала его к себе как магнит. Он постоянно искал её глазами и поворачивал за ней голову, словно цветок за солнцем.

Когда Маслёна появлялась, ему казалось, всё вокруг загоралось особым светом, и каждая мелочь становилась значительной, потому что она коснулась её. Но лишь закрывалась за ней дверь - и сразу всё меркло.

Вместе с тем он не находил в Тинке ничего похожего с девичьим идеалом, что жил в нём давно, и понимал ненормальность своего влечения к ней, ведь они такие разные.

К его идеалу скорее бы подходила Милочка – красивая во всём, а в поведении почти ангел: голос нежный и всегда приветливый. Однако в жар его почему-то бросает при встрече не с ней, а с Маслёной, обычной девчонкой, отнюдь не красавицей, хотя и не дурнушкой, и скромницей не назовёшь – резка, упряма и непредсказуема. Не о такой даме сердца он мечтал.

Много раз убеждал себя Вадим, что ему, в общем-то, дела нет до неё, просто испытывает обычное чувство благодарности за спасение – и всё. Но не мог не думать о ней. Иногда мысленно представлял, ворочаясь перед сном, как выказывает ей своё равнодушие. Вот заходит она в класс, отыскивает его взглядом, а он, не замечая её, равнодушно отворачивается к окну, нет, лучше восторженно смотрит на Милочку или Киру Дранкину, похожую на немецкую куклу, которую мама прислала своей племяннице из Германии.

Или ведёт с кем-нибудь из девчонок, например, с беленькой Быковой, кокетливую беседу в школьном коридоре, а Тинка, проходя мимо, исходит вся ревностью, бросает на него грустные взгляды.

Наяву же всё было наоборот: Маслёна не замечала его. Глаза её частенько бесстрастно скользили по нему, как будто он был один из многих или пустое место, в них не было заинтересованности.

Что же творилось с ним, куда подевались воля его и гордость – Вадим не мог этого понять, словно накаркал на себя тогда, в колхозе, под пурпурным деревцем, когда, красуясь перед Тинкой, рассуждал о любви, как о болезни. Теперь, возможно, заболел сам.

- Почему ты как сонная муха? Не заболел? – тревожилась бабушка, замечая его странное состояние. На что Вадим только пожимал плечами и старался юркнуть в свою комнату, чтобы отдаться своим мыслям о Тинке. Думы о ней почему-то доставляли ему необъяснимое удовольствие.