- Зачем ей это? - Зашипела Ласель. - Я сама могу.
- Можешь, но не станешь. А если и станешь, будет не так наглядно. - Спокойно ответил проводник.
Картинка снова поменялась, явив грязную лечебницу, где умирала та самая девушка. Алебастровая кожа все так же нежна, волосы разметались по кровати, а сама она уже практически испустила дух.
- Да откуда я знала, что у нее хлороз?! - Крикнула в никуда Ласель, с которой постепенно сходило лицо той самой девочки.
- Неоткуда. Но включить голову и не идти на поводу у ребенка могла. - Припечатал Лодонор. - Но если тебе станет легче, ты мало повлияла на ее судьбу. У ее семьи все равно не нашлось бы денег на лекаря, я узнавал. В каком-то смысле ты даже уберегла их от боли потери - тяжело смотреть, как твое чадо угасает. - Пожал плечами Ладонор, смягчившись. - Наверное. - Чуть смущенно добавил он.
- Поэтому это твоя самая успешная личина? - Протянула Шарата. - Ты убила девочку, но сделала из нее богатую наследницу старой аристократии с блестящим образованием?
Ласель, как две капли воды похожая на Шарату, дернулась как от пощечины.
- Ты показал только картинку, но не показал, что чувствовала девочка. - Ткнула пальцем в Ладонора Шарата. - Была ли она несчастна?
Неожиданно она вспомнила, что когда еще и не помышляла о том, чтобы выбраться на поверхность, им в Школе говорили, что у проводника можно все что угодно спрашивать. Влиять на души он не может, а если не ответит... неприятно, конечно, но попробовать всегда стоит.
Проводник поморщился, но запустил течение времени обратно, на этот раз позволив девушкам ощутить все, что в тот миг испытала аристократка, так и оставшаяся для Шараты безымянной. Ей было грустно умирать так рано, да еще по своей глупости, но она была счастлива.
Целых два года она жила свободно. И хоть ее жизнь не блистала огнями, она все равно делала то, что ей нравилось. Успела поработать и в трактире, и в книжной лавке, и даже в услужение к мастеру теней[3] поступила, хотя толком ничего не успела узнать. После заточения в мрачной комнате в течение пятнадцати лет, эти два года показались ей огромной и насыщенной жизнью. Умирать было не так обидно, хотя намного более грустно.
- Довольна? - Злобно спросил Ладонор.
- Вполне. - Глядя на плачущую себя, ответила Шарата. - Перестань реветь. Мне не идет. - Толкнула кулаком Ласель.
Ладонор молча сменил картинку, переместив девушек в пещерку, где Шарата накричала на Ласель. Это было совсем недавно, буквально сегодня, но обеим показалось, что прошла не одна жизнь с того момента.
Что говорили слышно не было, но из выражений лиц понятно - тот самый пик ярости Шараты. А вот эмоции Ласель - горечь, отвращение к себе и неприязнь к миру в целом, после крика изменились. Ей стало тепло. Так бывает иногда - находишься рядом с кем-то и понимаешь, что твой дом он рядом с этим кем-то, потому что тепло. Вот и Ласель, впервые за все века ее долгой жизни, стало тепло.
- Теперь матчасть. - Ладонор сменил тон на деловой, но голос идеального рассказчика подводил.
Они оказались в учебной комнате Академии, где девушки изучали общее право несколько лет назад.
- Ты, - он ткнул в Ласель, - Льеса Шатур, расплачивалась за грехи прабабки. Ее прокляла чародейка, когда та не отдала своего сына ей в услужение. Все герои давно ушли ко мне, а проклятье осталось. Проклинали третье колено, то есть тебя. Суть примерно в следующем, - Ладонор прокашлялся, - пока не станет узнанной из тысячи лиц, пока не пробьет час изгнания богохульника, пока не объединишь добровольно личины, не иметь тебе своего лица или имени. - Нараспев вывел проводник. - Все условия соблюдены, так что, - в воздухе зазвучала барабанная дробь, а сам воздух уплотнился в зеркало, - встречай себя.
Из зеркала на Ласель смотрела Льеса - черноволосая девушка, не обделенная формами, с приятным глазу лицом. Не роковая красотка, но и мимо такой мало кто пройдет.
- Ты. - Он повернулся к Шарате. - Артефакт потеряла, опасного идиота на свободу выпустила, но дала возможность своей расе выжить, а с этой ледей вообще родственной душой оказалась, - он кивнул на Ласель. - Так что, милые мои, бродить вам по Грани еще долго, вдвоем. По отдельности не положено. - Он хмыкнул.
- Не думала, что вы такой ехидный. - Протянула Шарата, которую сегодня уже ничто из колеи выбить не могло.
- Моя природа подстраивает манеру общения под собеседника. - Слукавил Ладонор. - Так что все вопросы к себе.
Льеса все еще находилась в прострации и в беседе не участвовала.
- Мои родители. Что с ними?
- Попали в неуправляемый поток и разбились. - Спокойно сообщил Ладонор. - До меня пока не добрались, но они в изоляции и сами не выберутся. - Предупреждая дополнительные вопросы. - Все, утомили. Идите.
Комната исчезла, а девушки оказались стоящими перед переливающимися золотистым светом воротами. Льеса внезапно полностью успокоилась, приняла все, что было и улыбнулась Шарате.
- Значит вскормленная бесами, да? - Улыбнулась Шарата делая шаг вперед.
Так уж заведено: все, кто попадают к этим вратам, обязательно избавляются от своих волнений. Затем они и беседуют с Ладонором. Ведь по Грани может двигать только спокойная душа, а не двигаться душа не может.
[1] При создании заклинаний либо собственная насыщенность, либо магия из окружающего пространства, концентрируется творящим магическое действие и направляется на реализацию желания творца. Если концентрация на действиях недостаточна, в окружающее пространство выплескиваются излишки, производящиеся при творении заклинания. (цитата из учебника «Основы магических действий для первого года обучения для Школ»)
[2] Магическая Академия Матура после первого открытия просуществовала всего четыре года - не прижилась среди населения Постона идея централизованного образования. Только девяносто лет назад (через двадцать лет после открытия первого Ремесленного Института Амиреуна), МАМ снова начала функционировать в прежнем объеме. За века вынужденного «нецелевого» использования комплекса, там находились самые разные учреждения, в частности, алхимический полигон, который и лишил замок одной из башен. Но даже это не мешает МАМ гордо носить звание красивейшей Академии в Постоне, ведь все остальные - это просто дома, а тут целый замок.
[3] Так называли некромантов во время жизни девочки
Глава 16
За годы существования вместе с гизликом по имени Кагарават, в простонародье «Эйтычтотворишь!», Никат понял, что слухи об их мстительности сильно преуменьшены.
Например, четыре года назад он случайно забыл налить Кагаравату воды, уходя на практику на Нинью. Ашак оплошность друга исправил в тот же вечер - до его боцманской практики было еще два месяца. Калиса, заходя в гости к гизлику, утешала его как могла: ее практика капеллана проходила строго на настоящих судах, никаких тренировочных, а ее наставник отбыл в отпуск в холодные края, так что теперь она была практически полностью свободна. Шестой курс все-таки.
Так вот, ошибка оказалось весьма дорогостоящей: все четыре года, прошедшие с этого события, стоило Никату направится к выходу из помещения, где они находились вместе с Кагараватом, зверь тут же требовал оставить ему воды. Поскольку пятнадцатилетний гизлик был в диаметре полтора метра без учета шерсти (об этой детали продавец тоже, кстати, умолчал), требование его было сложно не исполнить.
Когда Кагарават был маленьким, его пнул профессор лекарского дела, в порыве собственной злости на нерадивых учеников. Еще в Школе. Все ждали, когда же гизлик посчитает момент наилучшим. Оказалось, одиннадцать лет спустя: когда Никат наведался в Школу по просьбе ее Директора и неосмотрительно взял свой метр в диаметре без шерсти с собой.
С возрастом у гизликов появлялась способность прижимать шерсть к себе настолько плотно, что покрытие казалось сплошным, как если бы его залили палубным лаком, шкура при этом становилась очень прочной, чтобы такую пробить нужно из арбалета стрелять с двух метров, и даже такой подход не гарантировал, что тело гизлика пострадает. Вообще, Никат об этом не подозревал, считая своего питомца трогательным и милым, даже когда тот довольно злобно шкодил.
