– Иди уже, – вздохнул конюх. – Там Велизарий на навоз исходит. Его княже за тобой отправил. Он надулся, как индюк. А ты вместо хором в конюшню…

Я не удержался и хихикнул.

– Ты на него обиды не держи. Пришлый он. С купцами в Росток пришел да и прижился при детинце. Так-то он парень неплохой…

Оставалось лишь пожать плечами. Я про княжеского гонца уже и думать забыл. А в терем идти совершенно не хотелось.

Здоровяк мялся у крыльца, и даже как-то стыдно перед ним стало. Парень добросовестно выполнял поручение, а я с ним так…

Вот и пошел под его почти невнятное:

– Ему, понимаш, честь великую… В гостевые хоромы, грит, проводи… А он, понимаш, коней… Э-э-э-х, самого-то соплей перешибить и не вспотеть, а он заместо князя пресветлого – к конягам безмозглым…

Топал себе, не останавливаясь, не разглядывая завешанные гобеленами стены. На поворотах, под «сюда изволь», послушно улыбался и кивал.

Гостевые комнаты занимали целое крыло княжеского терема. Когда в Росток приезжает мой отец, все эти помещения наполняются жизнью – суетой слуг, топотом посыльных. В просторных прихожих собираются приказчики местных торговцев, просители и мнимые благодетели. Весело и совсем некогда скучать.

В тот раз все эти пустынные пыльные залы навевали тоску. Из углов хлопали ресницами глаза мрака. Под полами необитаемых хором скреблись мыши. На чердаке возилась в гнезде сова. Рассыхающиеся доски поскрипывали. На счастье, мне отвели не все крыло, а лишь пару комнат, которые обычно занимал кто-то из дядьев.

– Сюда изволь, – последний раз буркнул гонец, открыл дверь и пропустил меня в приготовленное обиталище.

– Спасибо, Велизарий, – искренне поблагодарил я, бросая скудные пожитки на лавку у стены. – Воды бы мне. Помыться… и вообще…

«Колдун, не иначе», – беззвучно сказали губы парня. Однако он лишь торопливо кивнул и шепнул:

– Пожалуйста. Ща принесу…

Потом уже, вымывшись и причесавшись, открыл глухие ставни в студеную весеннюю ночь. Обмотал чресла полотенцем и стоял, ласкаемый нежными язычками ветра – сох. Нацарапанная засапожным ножом на подоконнике руна подсвечивала лицо голубым, цвета неба, светом. Волосы трепетали, вились на сквозняке, словно живые…

– Ха! – вытряхивая из сладкой истомы общения с нареченным братом, гаркнул, входя, Балор – старший сын и наследник ростокского князя. – А я-то глупый смеяться стал, что тебя отрок дворовый колдуном назвал. А он стоит голый на ветру и чародейством волосы сушит!

– Я не голый, – уточнил я. – Здравствуй.

– Приветствую и тебя, Арч, – слегка поклонился княжич. – Как же – не голый?

– Я… не одет, – хмыкнул я.

– Хрен редьки не слаще, – откровенно веселился парень.

– Рад тебя видеть, – поклонился я в ответ. – Давно не виделись. Слышал, ты женился?

– А-а-а, – делано отмахнулся Балор. – Отец дочь владыки из Дубровиц сосватал.

Я кивнул. Бьющийся в сердце молодого человека огонь подсказывал, что невеста была ему по сердцу.

– А ты как? – вскинул брови товарищ по детским играм. – Сердце так и не дрогнуло от зеленых глаз лесной красавицы?

– Ха, – губы сами расползлись в широкую улыбку. – Отец зиму таскал меня по всему лесу. По селениям народа в пределах недельного перехода. Знакомил с целой армией красавиц. А как ручьи зажурчали, я сбежал.

– Молодец, – веселился наследник. – И что к нам заглянул – тоже молодец!

На цыпочках, грохоча, как телега по мостовой, сторонкой прокрался Велизарий. Положил вычищенную одежду на широкий сундук, зачем-то расправил складки, чего-то буркнул и так же «неслышно» вышел.

– Ну, в Росток-то я случайно… – натягивая похрустывающую чистотой рубаху, прокряхтел я. – След раненого оленя увидел…

Отец Балора был хорошим правителем. Мудрым и справедливым. И с тех пор, как в бороде поселилась седина, никогда не принимал решение, полностью не разобравшись в деле. Тому же с младых лет учил и наследника. Так что я был уверен, что еще до посвященного принцу вечернего пира увижу княжича у себя.

Юноша слушал внимательно – ему еще предстояло повторить мою историю для Вовура.

– …Вот и выходит, что высочество мое приблудное отца твоего просить станет о помощи в войне. Потому и не стал я о себе да о народе из леса ему сильно рассказывать. Парнишкой из дикого леса побыть оказалось весьма…

– Представляю! – криво усмехнулся Балор. – А толстопузый с какого бока тут?

Кому-то-брат, видно, сразу ко двору пришелся. Такого в тереме ростокского князя еще не видели.

– Слабые там, на западе, за Великой рекой, люди живут, – фыркнул я. – Боги им нужны, чтоб штаны поддерживать. Как Спящие уснули, придумали себе Басру какого-то. Жрецов расплодили, что новые правила толкуют. Правды им мало. Нужно, чтоб кто-то за руку водил. Я так рассудил, Парель с Ратомиром Модулярским и отправился, чтоб право принцево удостоверить. Сами-то они Слову правдивому давно не верят. Золотым кружочкам молятся – не Басре своему выдуманному.

– Ну, и у нас злато-серебро в чести, – отмахнулся княжич. – Хорошо вам в своем лесу. Все, что надо, вам Лес Великий даром дарит. А чего нет – у нас берете. Вам потому и звон злата слово Правды не застит. За спинами нашими от мира отгородившись…

– Сам придумал, иль подсказал кто? – рыкнул я, ногой запихивая дареный меч под лавку. И тут же понял, откуда надуло в голову приятеля такие мысли.

– Жёнку твою-то мы чем обидели?

По вспыхнувшим глазам наследника увидел – я прав!

– Иди к принцу, Арч, – слегка покраснев, хрипло выговорил Балор. – Он без тебя на пир идти не хочет…

– Ага, – сразу согласился я. – Пойду, пожалуй…

Радость Ратомира оказалась неожиданно приятной.

Его глаза сурово блеснули на продолжающего меня опекать Велизария. Видимо, решил, что огромный по сравнению со мной дворовый не столько прислуга, сколько надсмотрщик. Но все-таки промолчал. Тем более что в комнату вкатился кругленький Парель.

– Ключница у туземного владыки – весьма достойная женщина, – совершенно не выказав каких-либо эмоций от моего вида и не обращая внимания на отирающего косяк двери здоровяка, вскричал жрец. – Поведала, что торг здесь, слава Басре, побогаче дубровического будет. Завтра наведаюсь туда…

– Его светлость, князь Вовур, приглашает его высочество принца Модулярского со спутниками присоединиться к гостям на вечерней трапезе, – громогласно пригласил нас всех явившийся слуга.

– Благослови тебя Всеблагой Басра, чадо, – обрадовался Парель. – Веди скорей. Не станем заставлять добрейшего князя ждать.

Не знаю, насколько чужеземный жрец был озабочен нуждами ростокского князя. Ноздри Пареля хищно трепетали от доносящихся из кухни в покои принца запахов, да и у меня в животе давно бурчало.

В принципе, можно было и не торопиться. Из опыта предыдущих посещений княжеского терема, я знал, что между приглашением и началом трапезы пройдет не менее получаса. Пока специально обученный дядька огласит весь список титулов каждого входящего, пока все рассядутся, пока принесут огромные блюда с пищей. Мне каждый раз было интересно: это они только ради гостей стараются, или у них ежедневно такой ритуал? А то, может, ну его, к Спящим, да и попросить Велизария накрыть прямо в комнате? Все равно о делах на вовуровском пиру говорить не принято, а на встречу в тесном кругу обязательно пригласят.

Впрочем, хозяин в городе – князь. Есть нужда, хочется похвастаться: вот, мол, какие люди не побрезговали за стол мой сесть, так кто я такой, чтобы отказывать ему в этой маленькой безобидной прихоти? В какой-то мере эта церемония – тоже часть политики. Умелые пловцы в ее мутном омуте могут по одному тому, как гостей рассаживают за столом, далеко идущие выводы делать. Кто в почете, кто ни рыба ни мясо, а кого подвалы темные заждались с нетерпением. Да и торговому люду такие знания ох как важны. Не сам же князь по лавкам шастает, все на людишек своих переложил. А терем ростокский одного хлеба поди пудов по пять в день закупает…