- Пы... пы... погодите! - в испуге воскликнул молодой человек, заикаясь от неожиданности и страха перед только что обрисованной зловещей перспективой. - Но с чего вы вообще взяли, будто я на кого-то охотился?
- Ты что под дурачка вздумал закосить? А кто только что в оленя стрелял? - нахмурился офицер. - Это животное, чтоб ты знал, является государственным достоянием! Хоть вы с ним об этом и не догадываетесь...
- Ну нет, постойте-ка! - возразил офицеру охотник, на которого вдруг снизошло вдохновение. - Вы ж вроде все тут прекрасно видели, что стрела моя в животину не попала, а только жёлудь с ветки срезала. Так неужто ж за это полагается руки с ногами отрубать?
- То, что ты промазал, тебя не оправдывает! - отрезал офицер. - Главное - намеренье! А оно у тебя было преступное и корыстное. Ты хотел незаконно присвоить себе собственность его величества. И, следовательно, должен за это поплатиться!
- А вот и нет! - воскликнул охотник. - Вовсе и не собирался я присваивать собственность короля вашего, чтоб ему... жилось весело. Я как раз наоборот именно туда и целил, куда попал! Или что я, по-вашему, мазила какой? Настоящий зверобой должен беспрестанно свои навыки оттачивать. Вот я и решил их немного пооттачивать и по желудям популять, - продолжал он, всё более вдохновляясь.
- То есть ты хочешь сказать, ты такой меткий стрелок? - захохотал офицер, и весь отряд присоединился к нему, своим оглушительным гоготом распугав, должно быть, всех птиц и белок в округе. - Ладно, острый глаз! Ради такого дела я даже готов с тобой пари заключить! Ставлю мой лук против твоего, что ты не сумеешь этот подвиг с одной попытки повторить! Ну а если уж тебе это вдруг удастся... Что ж... Тогда я, так уж и быть, поверю в твою байку и отпущу тебя на все четыре стороны! - заявил он и вновь расхохотался.
Думаю, мне незачем подробно расписывать, как дальше было дело. Скажу лишь, что охотнику удалось не только сохранить при себе все части тела, но и заполучить в своё распоряжение великолепный офицерский лук, с которым он ещё много лет после этого странствовал по лесам и долам, добывая самую редкостную и дорогую дичь.
А ведь это именно мне и никому иному Блэйк был обязан своим спасением. Это я в тот роковой час внушил моему подопечному спасительную отговорку, позволившую ему избежать страшного наказания. И я же помог ему выпустить стрелу точно в цель, сбив ещё один жёлудь с тонкой, колышимой ветром дубовой веточки на глазах у изумлённых полицейских. Но так уж устроено, что людям проще испытывать благодарность к какому-то материальному объекту, нежели к чему-то абстрактному и бестелесному. И охотник решил, что ему следует благодарить за чудесное избавление свой новый головной убор. С тех пор он никогда уже более не расставался с этим "волшебным" талисманом и носил его круглый год, и зимой и летом, не замечая, как с годами тот всё более изнашивается и выцветает. И всякий очередной успех или особенно удачную мысль Доброхот неизменно приписывал тому обстоятельству, что и в этот раз на нём была его "счастливая" шляпа.
Но под силу ли этому "чудесному оберегу" вызволить охотника из той переделки, в которую мы по его милости вляпались в этот раз? Лично у меня на этот счёт имелись весьма крупные сомнения...
Глава Третья,
где описывается, какие сюрпризы уготовило охотнику таинственное Сердце Леса
Мы медленно продвигались на север, стараясь не терять из виду реку, белеющую отражёнными облаками справа от нас, но в то же время и не приближаться к ней близко без особой на то необходимости. Путь был не из лёгких. Пересечённая местность "радовала" уймой мелких и средних овражков и буераков, а иногда и больших оврагов с размытыми недавним половодьем откосами. Блэйку то и дело приходилось перепрыгивать или пересекать вброд ручьи, спускаться в ложбины и вновь из них выбираться, марая штаны и куртку в коричневой глинистой почве. Всё же охотник старался, следуя моей рекомендации, по мере возможности избегать тёмных низменных мест. Открытые пригорки тоже не внушали особого доверия, учитывая, как славно они могли просматриваться издали возможными соглядатаями. Но, с другой стороны, никогда не знаешь, какие твари могут поджидать тебя в заболоченных низинах.
Пока что нам, по счастью, не встретилось ни одного даже самого мелкого и скромного монстрика. Более того, куда-то подевалось и всё обычное лесное население - звери и птицы. Вокруг нас вообще было подозрительно мало живности. Лишь изредка до наших ушей доносился перестук дятла или робкая птичья трель да кое-где наши глаза примечали мелькнувший в листве беличий хвост. Впрочем, кто знает, возможно здесь подобное было в порядке вещей. Если уж люди обходили стороной зловещее Сердце Леса, то, может статься, животные тем более сторонились его?
Местность, впрочем, не отличалась особой зловещестью. Хотя ели здесь и были выше и темнее, мухоморы больше, а поганки бледнее и противнее, чем обычно, в остальном этот лес мало чем отличался от большинства других лесов, знакомых нам с Блэйком по прежним странствиям. На укромных полянах цвела, а кое-где даже и плодоносила, несмотря на явно раннее время, земляника. Попадалась также цветущая брусника, клюква, морошка, ежевика... И, разумеется, куманика. Её ползучие, покрытые беловатым налётом и щедро усыпанные шипами высокие побеги, украсившиеся в честь приближающегося лета россыпями небольших белых цветков, росли здесь повсюду: вдоль извилистых топких ручьёв, на дне сырых, заросших ольхой и ракитой впадин, в мелких овражках и балках... Не зря же в честь этого кустарника даже получила своё название река, по которой мы незадолго до этого так лихо сплавились. Густые заросли вездесущего растения то и дело создавали на пути охотника, и без того продвигавшегося не так чтобы слишком быстро, обширные, труднопроходимые преграды. Уже через каких-то полчаса сапоги и перчатки Доброхота покрылись множеством мелких царапин от длинных острых шипов, а в густой бороде и угольных волосах застряли сухие листья.
Величая надоедливую растительность разными интересными словами, Блэйк всё же не преминул набрать в боковые карманы своей походной сумки побольше листьев, надеясь впоследствии отдать собранный урожай Деметрии в качестве дополнения к шкурке древогрыза. В народе издревле считалось, что листья куманики, растущей вдоль реки, помогают от болезней живота и разных других недугов. И что особенно хороши растения, собранные в колдовских местах, таких, как то, где мы в данный момент находились.
Отсутствие живности заметно приободрило Блэйка. Постепенно он начал чувствовать себя всё более уверенно. В его голову даже начали закрадываться мысли и мечты о том, как он, успешно завершив сегодняшнее приключение, будет впоследствии правдиво повествовать о нём своим друзьям и знакомым за столиком в любимом трактире, прихлёбывая пиво и скромно поглаживая бороду.
- Клянусь собственной шкурой! То-то у Чейза с Тэроном глаза выпадут, когда они проведают, что я побывал с экскурсией в самой серёдке Хэлвуда и вернулся целым и не сожранным! Хм... Пожалуй, это даже скучновато будет, если я так и пройду насквозь всё это хвалёное Сердце Леса, а мне даже никто не встретится. Хоть бы какая-нибудь завалящая болотная многоножка попалась что ли. А то ж мне без вещественных доказательств и не поверит никто.
Я, однако, не разделял излишне оптимистичного настроя своего протеже. Напротив, по мере нашего продвижения вперёд моё внимание всё чаще привлекали некоторые еле различимые признаки чьего-то недавнего присутствия, которые оставались незамеченными человеком. Отпечатки наделённых копытцами мелких ножек пересекали наш с Блэйком путь вдоль устья обмелевшего ручейка, возникая из терновых зарослей справа и исчезая за травянистым скатом пригорка слева от нас... Засохший, чуть зеленоватый ошмёток слюны или, быть может, слизи свисал со шляпки одинокого мухомора, надкушенного под странным углом... Однако чаще всего мне бросались в глаза следы чьих-то больших острых когтей, рассекающие кору деревьев на довольно приличной высоте. Для того чтобы дотянуться до одной из таких отметин, украшающей ствол высоченной столетней сосны, Блэйку пришлось бы встать на плечи другого такого же Блэйка и даже после этого вытянуться в полный рост.
