Вышла за дверь и быстрым шагом, почти бегом, заторопилась прямо по коридору, потом по лестнице вниз. Центральный вход не мой. Мой налево. В доме было пустынно. Очевидно, все прислуживали на ужине, тем паче, что слуг в поместье было мало. За окнами стремительно темнело. Прошла по длинному коридору мимо каких-то хозяйственных помещений и уткнулась в дверь.

За дверью был Тусио. Он бросился ко мне и схватил за руку.

— Быстрее, Биби! Я так волновался! Как все прошло? — Он вел меня дорожкой между каких-то кустов, в темноте было не разобрать. — Не подверни ногу, аккуратнее, милый!

— Потом поговорим, Тусио. Веди молча.

Через пять минут быстрым шагом мы добрались до калитки в высокой стене, вышли из нее и прошли вдоль дороги с твердым покрытием.

— Милый! Я переиграл наш план! Мы не будем садиться в дуэсс, потому что отследить, где мы вышли, будет легче легкого. Мы сразу пойдем в сторожку. Иди за мной, не споткнись, любимый!

Петляя по тропинке, куда мы свернули полчаса назад, я выдохлась быстро. Тяжелый был день. Но на свежем воздухе, в лесу, это казалось почти прогулкой. На небе зажглись звезды, и они были совершенно другими! Две луны — или как их там, хорошо освещали небо, и было не темно, как у нас, а очень даже хорошо видно. Настроение было приподнятым. Воздух свободы пьянил и радовал. И я нисколько не жалела о побеге.

Вот нисколько. Совсем. Пресовсем. Ну, может, капельку. Маленькую капельку. Ну, чуть больше.

А потом вдруг вспоминала Мадса Миккельсена в роли Ганнибала — тоже с виду приличный человек. А что вытворял?

Если бы не разговор про комнату в подвале, я бы осталась. Да я бы и сейчас могла вернуться, пока не поздно, и все переиграть. Слишком уж серьезным был Мэд. Слишком хотелось верить ему. После того подарка к свадьбе, где он обнажил душу и член. И в последнем разговоре. Но нет. Как он там говорил — «внешность обманчива»?

Вскоре мы подошли к густым зарослям, за которыми виднелись развалины дома.

Тусио остановился и сказал:

— Сейчас мы проберемся через эти кусты, старайся не сломать ни одной ветки. И не загнуть тоже. Сразу за кустами я включу фонарик. Там много пыли на земле. Мы не должны оставить следов. Поэтому ты будешь идти за мной след в след, по кочкам, так, чтобы со стороны было незаметно. Будь аккуратным, радость моя! — И он внезапно прижался ко мне и поцеловал.

Я отпрянула от него и сказала со злостью: — Тусио, я сейчас развернусь и уйду обратно, если такое еще раз повторится. Ясно? Пожалуйста, дай мне время вспомнить! Не надо напрыгивать на меня и заставлять делать то, что я не хочу. Иначе ты ничем не будешь отличаться от Мэдирса.

— Прости! Не буду, Биби, обещаю! Пойдем! — Он взял меня за руку и мы стали пробираться сквозь кущи.

В развалинах было пыльно и грязно. Видно было, что здесь давно не ступала нога человека. Там я тоже шла за ним след в след, пока не добрались до люка в полу в дальнем углу сторожки. Тусио заставил меня подождать, спустился вниз, включил свет и подал мне руку, помогая забраться внутрь. Затем опустил люк на место.

— Ну вот. Обживайся. Здесь мы проведем семь-восемь дней безвылазно. А потом я схожу на разведку, и будем пробираться ночами в город. В городе затеряться будет легче.

Я оглядела помещение в тусклом свете таких же светильников, которые были в моей комнате. Один неширокий топчанчик, на который имел виды Тусио, судя по его горевшему взгляду. Стол, стул, коробки с продуктами, аккуратно расставленные под стеной. И букетик странных, но красивых цветов зеленого цвета в стакане.

— Садись, Биби! Ты устал. Хочешь кушать? — Тусио лучился радостью, как ребенок на каникулах у бабушки, построивший шалаш из веток и невероятно гордившийся этим дырявым сооружением, не выдерживающим никакой критики.

Мне почему-то вспомнились змеи, которые водились у нас на даче, и я села на топчан, сбросив мокасины и поджав под себя ноги.

— Нет, спасибо, Тусио. Расскажи мне лучше, здесь водятся какие-нибудь опасные животные?

— Давай ножки, Биби, разомну их. — Он протянул руку и стал ласково поглаживать мою ступню, нежно разминая пальцами мышцы. Я оперлась на стенку спиной и расслаблено выдохнула, млея от его манипуляций.

— Нет, Биби, здесь нет опасных животных. А ты многое не помнишь?

— Очень многое. Даже страшно, сколько. Очень страшно ничего не знать.

— Любимый!!! Я все расскажу тебе, я с тобой! Не бойся! — Он прижал мою ногу к своему лицу и стал целовать ступню.

— Тус! — Я должна была спросить о главном, поэтому прибегла к запрещенному приему. — Тус, мы с тобой занимались сексом? — И замерла, ожидая ответ, глядя в его оленьи глаза.

— Да, любимый. — Голос у него дрожал, а глаза наливались болью и слезами. — Как жаль, что ты не помнишь. Не помнишь, как я любил тебя. Как ласкал. Как ты стонал подо мной. Но ты все вспомнишь. Я помогу тебе. — Его рука стала подниматься по моей лодыжке, гладя ногу, подбираясь к моему паху.

— Немедленно прекрати! — Я спихнула его руку с моей ноги и уставилась в лицо зло и строго. Он был крупнее меня и сильнее. Но не настолько, чтобы сдаваться без боя. — То, что было раньше — прошло. Я был другим человеком. Теперь все будет по-другому, и если ты не готов к такому, то я ухожу.

— Нет! Нет, Биби! Все будет так, как ты хочешь. Ты сильно устал и еще не оправился после падения. Давай ложиться спать. Если захочешь в туалет, буди меня ночью, я покажу тебе утром, как тут все устроено. А пока ложись. Ложись к стеночке, чтобы не свалиться во сне. Я буду с краю.

Я улеглась к стенке, не раздеваясь, и Тусио накрыл меня покрывалом, выключил свет и пристроился рядом, положив на меня руку, и прижав к себе. Я смирилась, подумав. Места на тахте было мало, и если не держаться, можно было свалиться на пол.

Думы одолели. Вот, значит, почему Ли готовил побег. Потому, что девственностью тут не пахло. Но нахрена он тогда согласился на свадьбу, да еще и сам выбрал Мэда в женихи? Хотел нагреть его на деньги и сбежать? Значит, тогда у него должны были быть где-то припрятаны сбережения. Ни за что не поверю, что он настолько безголовый и безответственный. Тогда почему он не сказал про деньги любовнику? Не доверял? Не успел? Лиана, во что ты опять вляпалась? В чужие разборки, вот во что. У тебя есть только одно оправдание — что первый раз в жизни ты это сделала не по своей воле. Спи давай. Спи. Завтра будет новый день.

Я проснулась от того, что мне было некомфортно. В паху рука Тусио поглаживала мой член через брюки, в зад упирался его стояк. Сам он уткнулся в мою шею, медленно и осторожно вылизывая ее горячим языком.

Я замерла, не подавая виду, и задумалась. Дать ему спустить, чтобы он уже успокоился и заснул, или выпнуть на пол, чтобы знал свое место?

Угу, угу… Да я не буду трогать, только поглажу… Да я не буду ничего делать, только головку вставлю… Фубля! Воспоминания нахлынули противной волной и я резко развернулась лицом к Тусио.

— Быстро марш на пол! Ты обещал! Так-то ты держишь обещания? Прости-прости, а сам бессовестно лезешь, пока я сплю? Ну, и скотина же ты!

Бета завозился, сползая с кушетки, бросая на пол что-то и укладываясь туда молча.

Блядь. Еще не хватало мне только озабоченной малолетки под боком. У них же, сцуко, в этом возрасте все мозги в хер стекают.

Спи. Подумаешь об этом завтра. Спи.

Утром Тусио был весел и в приподнятом настроении. Не вспоминал про случившееся ночью. Сделал завтрак, показал, что писать надо в бутылку и закручивать крышку, а для других нужд есть биотуалет с крышкой. Вот только выходить из схрона мы не будем еще семь дней. Или восемь.

После завтрака я пописала в бутылочку. Умыла лицо. И вспомнила про книгу, с которой убегала из дома и перед сном выложила из-за пазухи на пол. С трепетом в груди и надеждой на чудо раскрыла книгу посередке.

Пиздос. Ни одной знакомой закорючки. Что-то похожее на грузинские витые письмена. Слава ктулху, не китайские иероглифы. Хотя разницы нет.