И, если бы не это его желание, и не мое обещание выполнить его, я бы еще поборолся. Ого-го-го как поборолся. Даже запрещенными методами. Убеждал бы. Доказывал. Вытрахивал до состояния тряпочки. Выцеловывал. Вылюбливал до беспамятства. Добивался бы, и вынудил его согласиться не расставаться. Я бы мог. Но...

Но.

Конница Буденного стояла над обрывом. И все бы ничего, если бы не одно но.

И пусть у меня внутри все цепенеет от сознания того, что завтра мы расстанемся, я должен уважать даже его заблуждения.

Особенно его заблуждения. Дать ему свободу выбора. Он должен понять, что я способен на взрослые обдуманные поступки. Что умею идти навстречу, наперекор своим желаниям. Или нежеланиям.

Он сам должен убедиться в своей неправоте. Свариться в своем чане с молоком.

У каждого из нас свой чан. Я буду кипеть в своём одиночестве с бешено крутящейся вхолостую стрелкой, ищущей свой ирландский магнитик. А в чем будет вариться медведь, даже не представляю: недоверие, обломки бывшей любви, ново обретенное гейство, потеря работы, страх за меня, обжигающая нехватка Эззи в организме, и еще дохуилион его личных заморочек..

А если он не придет через неделю? Ну, вдруг он еще сильнее себя убедит, что это нам ни к чему?

А если что-то случится и я не приду – просто физически не смогу приползти на место встречи?

Что тогда?

Так. Уточка. Нахуй с пляжа! Заебала ты меня, ясно? Как же хорошо без тебя было, уточка.

От нежности Колина размягчало все внутренности. Я становился желейным сиропным зайкой. И, даже когда заметил, что мальчик-коридорный (ох уж эти фанаты!!) снимает нас из окна на мобилку, меня это нисколько не разозлило. А вот Колина напрягло.

У него постоянно включен контрольный режим.

- Это не контроль, это рефлекс тебя защищать, Эззи, – сказал Колин и покрепче прижал меня к себе.

Нас фотографируют, а он обнимает!

Ну обалдеть! Да он просто кричит всем, что я его. Без страха, как это отразится на его репутации. Моя-то, квирская, не пострадает. Чего только обо мне не писали..

Во дворике было хорошо, но медведь замерз, и мы перебрались в чисто выдраеный номер. Как и не было ничего, как будто только въехали.

Я видел, что порядок в комнате его обрадовал. Прямо-таки сильно обрадовал. Придется переломить себя через коленку и радовать его этим почаще. Это, конечно, жеееесть. Но я справлюсь. Должен.

Пока переодевались в домашнее, я ловил взгляды Колина на себе. Они были необычные. Не такие, как когда мы любили друг друга в шале, и он наказывал себя за свою тягу ко мне. И не такие, когда он любил меня, падая в бездну, обожествляя и умирая от обреченности. И даже не такие, как час назад, когда он наказывал меня, затушевывая те события, что произошли с Гриндевальдом.

Колин был расслаблен. Он отпускал себя. Хорошо, что мы поговорили там, на лавочке. Видно было, что он любовался мной. Без того надрыва, который читался в нем раньше. Он разрешил себе любить меня. Не смирился, нет. А именно отпустил свои чувства в свободное плаванье. Ну, или моя фантазия, как обычно, меня повлекла по сказочным морям выдумки. Умею я высасывать и проблемы, и мысли, и решения, из пальца в том числе..

Колин выбрал какую-то фигню по телевизору, какое-то старье, которое совершенно не привлекало внимание, и похлопал рукой по кровати рядом с собой:

- Иди к папочке, Эззи

И меня тут же затопило щенячьим восторгом. От таких простых слов. От этого его жеста.

Эззи.

Папочка.

Он охуенный.

Меня распирало от счастья просто прижиматься к нему. И раз уж он расслабился, я решил поднять тему с прогулкой на яхте.

Помнится в шале, с утра, когда он уговаривал меня подписать те долбаные документы, он сказал – а потом хоть на яхту, хоть куда. Надо пользоваться моментом.

Ну, хотя бы попробовать помечтать, вместо того, чтобы впасть в депрессию, зная что завтра начнется аццкий ад.

- Мы устроим себе каникулы. А потом мы купим с тобой дом. С общей спальней и отдельными личными комнатами. Мне для бардака, тебе – для порядка. А ещё мы заведём собаку.

Меня несло, как Баки со слив.

- Полдома для тебя, полдома для меня и общая спальня как нейтральная зона. ... без собаки будет дохуя чем заняться с тобой, солнышко, за тобой же глаз да глаз нужен.

Ох, он планирует! Он тоже мечтает, святая Мария Магдалена!!!

И тут же просчитал меня, как пустоголовую рыбку в прозрачном аквариуме:

- Эззи, мальчик мой. Я там буду. Буду, понимаешь? Перестань смотреть на меня глазами побитого щенка.

... нахуя тебе сдался старый козел вроде меня.

... прижучу так, что ты будешь рыдать, выть и бросаться на стены.

... буду твоим персональным кошмаром.

... на мою первую попытку сказать “нет” сразу перескочил на шантаж и угрозы.

... вот я и решил насчет недели на “подумать”.

Медведь! Ну йопт!

Можно подумать я – сахарочек на блюдечке с голубой каёмочкой))

Такое впечатление было, как будто он уговаривает самого себя.. Но все равно это был прогресс. Маленький шаг ко мне, но огромный для всего человечества одного конкретного зажатого, не позволяющего себя любить, медведя.

И даже пообещал отпускать в клубы! Щедрык-ведрык мой!

- Если пообещаешь не цеплять всякую дрянь и не ширяться чем попало. Иначе буду отлучать от тела, пока не придут результаты анализов. Я себя не на помойке нашел.

Ох, Колин! Да ты, ты мой единственный наркотик. Ты моя ломка и кайф, от которого прет почище всего того, что я пробовал раньше. Да что ж за упертый, подавляющий медведь мне достался в подарок? Арбайтен унд дисциплинен сплошной!

Но и ему еще тот подарочек достался)) У меня ведь тоже есть свои рычажки воздействия даже на самых грозных и рррррычащих медведей.

- Обещаю!

И обещал я от чистого сердца. Потому что знал, что отлучение от Колина – это хуже ломки. Плавали, знаем. И еще неделю плавать...

Да я, блядь, сдохну за целую неделю без него. Без его рук, запаха, взглядов, нежности и строгости.

И мне срочно-пресрочно понадобился тактильный контакт с Тэддиком. Мокрый, влажный, сладкий тактильный контакт. Я добрался до его груди и осторожно куснул за темно-розовый сосок, который тут же напрягся восхитительной твердой бусинкой. Мокро лизнув его, я как бы загладил этот укус, и тут же обвел по контуру эту сладкую вишенку. Блядь. Мне еще никогда не сносило крышу от простой ласки чужих сосков. Какой там номер у моего личного дохуилиона? 21, что ли?

Медведь застонаааал. И засмеялся. Ну чудо же мое!!

- Эззи. Ты решил затрахать меня?

Нет, медведик, я решил наполниться тобой. Пресытиться. Чтобы впечатлений и воспоминаний хватило на неделю, Тэдди.

- И еще, Эззи: трахаешься только со мной. Хочешь быть моим мальчиком – будешь только моим. Если что понадобится – приходишь ко мне, без вариантов, я многое умею и люблю. Иначе вали к херам и трахай кого попало, только без меня вообще. За эту неделю можешь перебеситься, лишь бы к нашей встрече анализы были чистые. Да, я ревнивый и мстительный. Согласен на такой пиздец в своей жизни?

Ох, милый. Ох, какой подарок ты мне щаз сделал. Это же карт-бланш на всё. Вот просто на всё в отношениях с тобой.

Ежу понятно, что не с разбега и не сейчас. Но бляяяяяяя. ДХ22.

Так. Стоп. Перебеситься?

Это вот он думает, что мы расстанемся и я, снимая на ходу портки, побегу ебстись со всеми своими бывшими и новыми, чтобы проверить хуже или лучше медведь, чем другие?

Лицорука нах.

Стоп. Ещё раз.

Картбланш. На всё!

Перебеситься-нагуляться.

Моя подпись-тату у сердца.

Осталось только бросить шкуру медведя к камину у моих ног. Ибо свое кровоточащее сердце он мне протянул своей рукой.

Не люби меня так сильно, Колин!

Господи, спаси нас обоих!!!

Вдох-выдох, Эзра, вдох-выдох. Тебе достался подарок один на миллион. Не проеби его. Ты должен соответствовать ему. Что-то вот никто в жизни так не говорил – делай со мной, что хочешь, Эззи. Только люби.