Мари с Севи опять поселились у нас, и я был рад этому, возвращаясь к прежней жизни, спокойствию и размеренному, распланированному медленному течению событий в окружении любящих людей.

Зори, по мере роста живота чудил все больше, достал своими стенаниями даже меня, и я в очередной приезд показал ему смонтированный заранее ролик из отснятых мной тайком его жалобных исповедей.

«Мне вчера было так грустно и тоскливо, что муж стал меня утешать, как мог, а мог он только два раза», — капризный голос и выражение обиды на весь мир на лице Зори могли заставить скиснуть целую цистерну молока.

«Знаешь, Милли, если я разведусь со своим, я знаю, как буду искать альфу — на кассе продуктового магазина. Там сразу видно: женат-не женат, алкаш-не алкаш, есть деньги-нет денег, и чем эту скотину можно кормить, чтобы он особо не выпендривался».

«Как он может жрать столько мяса? Да еще и с солью? Я со своими отечными ногами вообще отказался от соли, а он жрет!»

«Господи, Милли, если бы ты слышал, как он громко чавкает! А как громко смывает воду в туалете? И мне не нравится его левый локоть, блин!»

«Я уже сто раз просил его поменять ручку в туалете — он так противно щелкает, а ему все некогда!»

— Это не я… — растерянно распахнув глаза, собираясь заплакать, выдавил из себя Зори. – Я не такой! Я не ною постоянно! Это… это…

— Зори, это ты. Ты ноешь. Постоянно ноешь. Почему на своем сайте ты отвечаешь адекватно, не срываешься на чужих людей, а твоему мужу достается все говно, которое прет из тебя тоннами? Зори, так нельзя. Помнишь, как было с ромашкой? Так вот, как только тебе хочется поныть, глубоко вдохни, задержи дыхание и медленно выдыхай. Посмотри на мир, открыв глаза, выискивая только хорошее. Ты был нормальным, интересным омегой, почему ты позволил себе распуститься, как малолетка? Это пиздец.

После того, как друг прорыдался мне в плечо, я научил его по чисто русской традиции, что нужно делать в критических ситуациях, потому что воплям:

— А как? Как быть, когда все бесит? Когда ничего не хочешь, ну, кроме, может быть, мороженого, а тебе приносят соленых огурцов? — этим воплям не было конца.

— Смотри, Зори. Подними правую руку, повыше, еще повыше, выпрями её. Так. Отлично. И со всего маха сильно опусти ее вниз со словами, идущими от души, из живота, прямо из паха почти: «А и хер с ним!». Не-не-не. Душевнее надо говорить, веселее, радостнее. Давай еще раз. О! Уже лучше! Молодец. Еще разок! Вот и славно. Видишь, как настроение сразу приподнялось? Да-да-да! На каждый-прекаждый твой гребаный раз, когда тебе хочется поныть. И быстренько переключайся на другое. На канал с мультиками. Или лезь в соц.сети и отвлекайся там. Пойми, согласно теории множества миров, этот день может быть каким угодно, так выбери себе самый прекрасный, чудесный, позитивный день.

После встреч с Зори я приезжал домой выжатым, как лимон, сам заражался его нытьем и начинал страдать по любому мало-мальски ничтожному поводу, благо муж старался далеко и надолго не уезжать, переадресовав все важные поездки Альдису.

— Тори, я все время чувствую себя виноватым. Перед всеми. И перед Мари, и перед папой Милоша, и перед Милошем, что занял его место. Пусть даже не специально, но это смысла не меняет — я здесь, а его нет.

— Принцесса, не еби себе мозги. Иди сюда! — Тори нежно смотрел на меня и похлопал по коленке, подзывая, обнял и, покачивая, тихо и спокойно рассказывал в никуда, как будто это были мысли вслух. — Ты же знаешь, что клетки нашего организма полностью обновляются. Полностью. А это значит, что в течение жизни мы бесконечно умираем, просто не замечаем этого. Тот, которым ты был в пять лет, тот, которым был в шестнадцать, в восемнадцать — их образы стираются, ты уже не так воспринимаешь мир, не так переживаешь одни и те же события. Я вытеснил того, кто был мною до меня теперешнего, я — уже не они, мне на смену придет следующий я — все мы умираем и рождаемся новыми я, поэтому не еби себе мозги, принцесса, живи и радуйся — ты же умный мальчик.

С Олегом я встретился буквально через неделю после возвращения домой — его пару дней назад привезли из турлов в центральную клинику, предоставили одноместную палату и настоящие курортные условия. Тори настоял, что должен присутствовать при нашей встрече. С Рене он поговорил, и вынес вердикт, что альфа, как человек — полное ничтожество, и он добьется развода, вот только юристы найдут лазейку в законах.

— Привет, Олег! Это мой муж Тори, он в курсе. Мы постараемся тебя вызволить из твоей ситуации, — я замер на пороге комнаты, похожей на обыкновенную палату в больнице — белую, чистую, освежающую.

Олег вначале замер, не зная, как себя вести, а потом хотел подойти, но Тори вышел вперед и загородил меня собой.

— Тася?

— Да. Но лучше меня звать Милош — так за умного сойдешь, никто и не подумает, что ты псих, — улыбнулся я. Илия все еще был напряжен, видимо присутствие Тори его сдерживало. — Ну, у вас здесь и санитары! Мощь! Такие крепкие и здоровые!

— Так они спирт витаминами закусывают! — отмер Илия и улыбнулся.

Тори начал расспрашивать о его жизни здесь и в процессе рассказа омега раскрепостился, хоть и говорил о жутких вещах. Его попадание было значительно хуже моего, и муж его был жестоким эгоистом, который не воспринимал отказов. А Олег не мог принять себя в принимающей позиции, потому что был ярым гомофобом в свое время. Психика его не выдерживала, и жизнь превратилась в ад — особенно в течки, когда тело и муж требовали, а Олег бился в истерике. После течек все было еще хуже, он ненавидел себя за то, что с ним выделывал Рене и замыкался в себе, погружаясь в пучину депрессии.

Но теперь у него появилась надежда, что в его жизни может многое измениться. Он может работать дизайнером, но, вначале ему надо подучиться немного — главное, чтобы никто не давил на него и не принуждал к противоестественному.

— Представляете, сидим вчера в общем зале, смотрим новости по телевизору и, видя эту жуткую дискриминацию омег, я так возмутился, что даже воскликнул: «Хорошо, что я в психушке!», а какой-то санитар сказал другому: «О! Этого пора выписывать, он явно выздоровел…».

— Не боись, Олежа! Выпишут только тогда, когда надо. Ториниус как раз работает над разводом, будешь ты разведенка, а с работой поможем. Кстати, ты читал Гарри Поттера?

— Спрашиваешь! Я вообще-то не раз его читал, — улыбнулся Илия, в больничной пижаме, он выглядел не так, как в том стильном костюме, но именно теперь он был спокойным и довольным, и выглядел намного лучше.

— Отлично! Я, как Дядюшка Ро, издаю книги по Гарри, мне нужна хорошая гамма. Деньжат заодно заработаешь. Гоу? — подмигнул я.

— Охренеть! Ну, ты монстр! Конечно, гоу! Правда я ни бетой ни гаммой никогда не был, но отчего бы и не попробовать! — Илия воспрял духом, загоревшись идеей.

— На вот, — я принес ему свою первую изданную книгу с автографом, — перечитаешь на досуге. Я многих мелких нюансов не помню, твоя помощь будет неоценима. Дождемся, пока решится вопрос с твоей выпиской отсюда, подыщем тебе квартиру и спонсируем, пока ты не начнешь зарабатывать деньги.

— Таська, блин! То есть Милош! Ториниус! — Илия разволновался и вскочил со стула. — Ториниус, ну, я понимаю, ваш неугомонный супруг мне помогает, но вам-то, зачем это надо?

— Карму чищу, — улыбнулся Тори и притянул меня к себе, целуя в макушку. — Да и перед мужем в долгу, так что не переживай — одного не бросим.

День «Икс» приближался неумолимо, и ныть окружающим я считал зазорным, поэтому рыдал в подушку, мечтая, чтобы все как-нибудь рассосалось. Невыспавшийся Тори, такой же зомби, как и я, расслышав во сне про «рассосалось», начал делать мне минет с закрытыми глазами, на автопилоте. Я плакал и смеялся, и не мог кончить, потому что вид сонного мужа, выполняющего данную «работу» не по назначению, задроченного работой и моими гормональными взрывами и общей усталостью, больше ни на что не годился.