Меня как будто облили всего анестезией, заморозили от таких слов, поэтому говорить было тяжело. Казалось, у меня изо рта сейчас вырвется морозный воздух.

— Надо было мне начинать разговор, Тори. Потому что, когда ты узнаешь всё, ты передумаешь. А договор можно склеить. Я не Милош. Милош умер тогда, отравленный Шиви. От него осталась только оболочка, это тело. Я — Тася, женщина с Земли, из параллельной вселенной.

Комментарий к 44. *Притча

“Человек шел по берегу и вдруг увидел мальчика, который поднимал что-то с песка и бросал в море. Человек подошел ближе и увидел, что мальчик поднимает с песка морские звезды. Они окружали его со всех сторон. Казалось, на песке — миллионы морских звезд, берег был буквально усеян ими на много километров. — Зачем ты бросаешь эти морские звезды в воду? — спросил человек, подходя ближе. — Если они останутся на берегу до завтрашнего утра, когда начнется отлив, то погибнут, — ответил мальчик, не прекращая своего занятия. — Но это же просто глупо! — закричал человек. — Оглянись! Здесь миллионы морских звезд, берег просто усеян ими. Твои попытки ничего не изменят! Мальчик поднял следующую морскую звезду, на мгновение задумался, бросил ее в море и сказал: — Нет, мои попытки изменят очень много… для этой звезды. Тогда человек тоже поднял звезду и бросил ее в море. Потом еще одну. К ночи на пляже было множество людей, каждый из которых поднимал и бросал в море звезду. И когда встало солнце, на пляже не осталось ни одной не спасенной души.”

**Взято с пикабу.

====== 45. ======

— Тори! Аккуратнее! Вытри немедленно, пока не засохло! — я пошевелил пальцами ног с ярко-алым лаком, злясь на безрукого мужа, который не в состоянии накрасить нормально ногти на ногах — я из-за живота не мог достать до ногтей, а несовершенство меня бесило. Честно говоря, меня вообще все бесило. — Надо было тогда свалить в закат, — раздраженно прошептал я, но Тори меня услышал.

— Давай я закажу мастера, и он сделает тебе дома педикюр, принцесса?

Я надул губы и вспомнил, что было «тогда».

— Слава Богу! — выдохнул Тори и засмеялся, прикрывая ладонями лицо на мое признание.

Я оцепенел.

— В смысле?

— В коромысле, — хрюкнул муж и зашелся то ли в смехе, то ли в плаче. — Прости, прости — это нервное, — он попытался взять себя в руки, отдышавшись, выпил воды из бутылки. — Так эти песни, древний язык, умение писать книги, чудные сказки, твое поведение — это все оттуда, из твоего мира?

— Да… — тихо и растерянно произнес я, совершенно растерявшись от такой реакции. — И ты не планируешь сдать меня в психушку? — я скользнул взглядом на рюкзак возле двери и снова посмотрел на Ториниуса. Тот уже успокоился и блестящими глазами смотрел на меня внимательно и даже как-то радостно, что ли.

— Милли, если бы ты знал… — Тори покачал головой, сжимая губы. — Это мой самый навязчивый страх из детства, мол, я буду думать, что со мной все в порядке, вести себя как обычно, а потом окажется — я в дурдоме и вся жизнь лишь выдумка моей больной фантазии.

Я сжал руками простынь на кровати и неверяще уставился на мужа, не в силах понять что это — шутка, прикол, или он так отвлекает меня от чего-то.

— У нас по соседству жило одно семейство — обычные работяги, и я каждый день видел их сына, больного шизофренией. Обычно это был типичный альфа, простой парень, как и многие вокруг, но иногда на него находило, и он говорил глупости с таким уверенным видом, что я даже начинал сомневаться, кто из нас нормальный. Иногда он мог начать раздеваться догола на улице, или начинал танцевать и петь что-то странное, часто приставал с рассказами о человечках, которые приходят к нему. Его время от времени лечили, ему становилось лучше, но потом все возвращалось на круги своя. Итог закономерен: я как раз заканчивал школу, в которую он тоже ходил, когда у него случился срыв и его положили в психушку — после этого я больше с ним не общался, потому что до самого конца его уже оттуда не выпускали. Не знаю почему, но это стало самым большим моим страхом. И когда ты после того чертового лав-отеля проснулся и перестал узнавать окружающих, стал говорить иначе, иначе вести себя, одеваться, и вообще стал совершенно иным человеком… Я испугался. Твой лечащий врач, психиатры, другие люди, которые знали тебя раньше, списывали все на амнезию, но я… Я боялся, что лекарства и клиническая смерть сделали тебя психом. Я тогда был зол на тебя, сильно зол, испуган и сбит с толку. Тут этот госконтракт — надо было хватать и раскручивать, и вдруг твой необоснованный побег, отравление, течка и полная смена личности…

Тори говорил, тихонько раскачиваясь на стуле, и это было страшно. Его тихий голос вкупе с замершим взглядом и замершим безэмоциональным лицом пугали меня больше, чем если бы он злился или грозил упрятать меня в дурдом. Я вообще не умел успокаивать мужчин и всего несколько раз видел их плачущими. Встав с постели, подошел к мужу, погладил его по волосам, он схватил мою ладонь и прижал ее к своей щеке, мучительно скривившись.

— Тише, тише, Тори! — садясь на его колени, я почувствовал, как он дрожит. — Нет, так дело не пойдет. Давай ты ляжешь, — потащил его за руку, укладывая его прямо в обуви на застеленную кровать и ложась рядом с ним, кладя голову ему на грудь.

Тори не сопротивлялся, обнимал меня руками, целовал в макушку, постепенно успокаиваясь и переставая дрожать.

— Милли! С ума сойти! Мой муж инопланетянин! Это намного лучше, чем… А знаешь, — Тори оживился, — раньше ты был таким манерным, эгоистичным сучонком, пытавшимся всех подмять под себя любым способом — нытьем, хитростью, подлизываясь или скандаля. Ты привык, что дома с тебя пылинки сдувают, — Тори запнулся, но тут же поправился, — то есть он привык. Привык, что любую прихоть исполняют по первому требованию, и решил добиться меня любым способом. Я пытался, пытался если не полюбить его, то хотя бы примириться с некоторыми чертами, привычками, образом жизни, но это было до чертиков сложно. Да, я по отношению к Милошу много чего сделал неверно. Все началось со свадьбы — я надел кольцо не на тот палец, не на ту руку, не на того омегу, — он улыбнулся и прижал меня к себе сильнее одной рукой, а второй нежно погладил живот. — Но если бы я этого не сделал, то не было бы тебя, Бубочки, компания к этому времени развалилась бы, пострадало очень много людей. Кстати, о твоем друге, которому нужна помощь…

— Ты будешь смеяться, но он тоже, как и я, с Земли, — я приподнял голову с груди Тори и заглянул ему в глаза, которые стали увеличиваться, по мере осознания глубины всей жопы.

— Вот как. Скажи мне, Милли, у тебя нормальные друзья бывают? — он улыбнулся краешком губ.

— Да Илия не друг мне вовсе. Я не знаю его совершенно, мы и виделись-то всего пять минут на фесте.

Брови мужа поползли вверх.

— Ты не устаешь меня удивлять. И что за помощь, да еще такая срочная, из-за которой ты, полагаю, и решил раскрыть свою тайну, так, Милли?

— Муж Илии, Рене, грубо с ним обходится и собирался сдать его в психушку, а я не могу допустить этого, и помочь ему сам не в состоянии.

Тори поднялся повыше, укладывая мою голову к себе на колени, и потянулся к телефону на столе, который он отключил еще в самом начале нашей беседы, набрав номер, он поднес его к уху и, пропуская мои волосы сквозь пальцы, начал отдавать коротко распоряжения какому-то Тири.

— Новости по Илии. Давно? Как можно оттуда вытащить? Поспрашивай на работе о муже, достань всю подноготную. Перевод — это хорошо. Подготовь условия для приема и документы.

Тори опустил телефон и выключил его, чтобы не отвлекаться на частые звонки.

— Илия в психиатрической больнице. Вытащить оттуда против воли его мужа сложно, практически невозможно, но есть вариант перевести в столицу под наблюдение одного хорошего врача, создать ему санаторные условия, а затем и выписать из больницы. Пока будем работать в этом направлении, а в процессе разузнаем, как можно добиться развода, но вначале я сам побеседую с этим альфой и твоим другом, прежде чем принимать такие кардинальные решения.