«Нет, ты подумай, как велика отцовская любовь!» — саркастично пихнул локтем меня в бок Василий. «Как интересно он рассказывал истории! А в дневнике писал, словно пэтэушник. Что значит — любимый сынок!»

Действительно, читая дневник Милоша в поисках хоть какой-то зацепки в расследовании произошедшего, я видела, что его язык оставлял желать лучшего. Поиски имен хахаля ничего не дали. Там даже о Тори не было ни слова. Вначале я подумала еще, что может дневник обыскали и удалили страницы, но нет, все страницы были пронумерованы. Просто описываемое в дневнике касалось нарядов, планов, походов к доктору, впечатлений от просмотренных картин, встреч с бывшими одноклассниками, которых он ненавидел всей душой и видеть не хотел еще лет десять. Так, бытовая дребедень. Но на писателя Милош явно не тянул.

Выйдя после всех процедур в холл, я увидела Альдиса, закрывающего ноутбук и встающего нам с папой навстречу. Надо же, какой дотошный мне достался охранник. Даже в спа-центре не решился оставить меня наедине с папой. Занимательно, а какой у него интерес? Очередной вопрос без ответа.

В машине я решила задать бете один волнующий меня вопрос. Тут ему деваться некуда, не соскочишь и не выйдешь.

— Альдис, скажи пожалуйста, ты знал, что я по уши влюблен в Тори?

— Да. — Безэмоциональность ответа Альди вымораживала.

— А Тори знал?

— И Тори знал. Это трудно было не заметить, Милош.

— Поэтому я согласился на все, что навязал мне Тори? На этот дурацкий договорной брак?

— Тори сказал, что ты даже не читал его. Смотрел, как влюбленный баран, и ему пришлось несколько раз озвучивать правила, на которые ты подписывался, заключая этот брак. А ты наконец-то вспомнил?

— Нет, мне папа рассказал.

— Милош, как можно не помнить ничего из прошлого, однако так хорошо разбираться в психологии и мироустройстве? — бета медленно вел машину и посматривал на меня, разглядывая мою реакцию на его вопрос, стараясь подловить смущение или возмущение, или, возможно, вранье.

— Альдис, а как можно не помнить своего детства? Вот, например, ты отчетливо помнишь себя с первого класса, а что было до этого — не помнишь. — Я спросила наугад, посчитав лучшей защитой нападение. И, видимо, попала в яблочко.

— Откуда ты знаешь? — удивился непрошибаемый обычно бета, внимательно посмотрев мне в глаза.

— За дорогой смотри. Я просто спросил. Угадал, да? И вообще, Альдис, какой тебе интерес быть при мне нянькой-папкой? Что тебе до этого?

— Мне интересно, Милош. Ты был таким застенчивым воробушком, этакий малыш «папина радость» заглядывающий в рот Тори, и на это было ужасно смотреть. Сердиться по-настоящему на тебя было невозможно, ты был как липучка. Постоянно лез к нему, навязывался, доставал своей привязчивостью. А это довольно неприятно. Я, кстати, отговаривал его от этого брака. Но ему очень нужны были деньги. Бизнес родителей рухнул за год до вашей свадьбы и Тори бился, как омуль об лед, спасая остатки денег и предприятия отца. Он с детства был вместе с отцом на работе, знал всех там поименно, и они были одной большой семьей. И Тори не мог допустить, чтобы люди, которые работали почти всю свою жизнь на их семью, пошли по миру. А договор ваш он составлял сам. Как он сказал: по-честному. Он признался, что не любит тебя, что ты не в его вкусе, но тебя было не остановить. А ему нужен был наследник, чтобы деньги вашей семьи внезапно не вывели из оборота, снова поставив весь бизнес под удар. Видимо, ты планировал, что ребенок свяжет вас, но все три течки у тебя не получалось, а между течками Тори отказывался спать с тобой, соблюдая контракт. По его мнению, так было честно. Чтобы не вводить тебя в заблуждение и не давать напрасных надежд.

«Ну, охуеть как честно!» — вызверился суслик во мне. «... „справедливость“ и „несправедливость“ означает: „совпадает с моими интересами“ и „не совпадает с моими интересами“.»

— А что за мутная история с этим, как его… Габриэлем Войто, кажется? — я сделала вид, что не помню этого имени, хотя как раз именно это имя у меня пылало в мозгах кровавыми буквами.

Бета снова бросил внимательный взгляд на меня:

— В том-то и дело, что история очень мутная. Ты вел себя как обычно, не давал никаких поводов для сомнения или подозрений. Тори считал, что ты отлично придерживаешься условий договора, правда, он старался как можно реже появляться дома, потому что выносить твою привязчивость было трудно даже мне, непричастному, так сказать. А уж ему-то это было как… в общем – неприятно было. У вас были ровные отношения, ничего не предвещало, как вдруг звонит Бирри и говорит, что видел тебя возле лав-отеля с каким-то мачистым альфой, похожим на Тори. Когда мы добрались до этого места, там уже пресса вовсю шастала и снимки просочились в сеть. Не только Бирри тебя узнал. Пока мы выискивали тебя, твой хахаль сбежал через окно первого этажа. А ты был без сознания. Доктор сказал, что ты принял лекарства, искусственно вызывающие течку, слишком большую дозу. И отключился. А потом, когда пришел в себя дома, наглотался таблеток — всех подряд, но Хирси нашел тебя и вызвал скорую.

— Почему ты решил мне это сейчас рассказать? — Я застывшим взглядом смотрела на дорогу и проезжающие мимо машины ярких расцветок, но не видела ничего. Сказанное Альдисом меня ошеломило. Он впервые был так откровенен со мной.

— Потому что ты очень изменился. Включил мозги. Перестал вешаться на мужа, ведешь себя, как нормальный человек, а не омега в течке. Я вижу, какие усилия ты прикладываешь, чтобы быть нормальным, а твои советы Зизи меня еще раз убедили в твоей адекватности и недюжинном уме. Поражаюсь тебе, Милош, в твоем возрасте так хорошо разбираться в психологии омег и альф… Все время после твоей амнезии я каждый день удивляюсь тебе — в хорошем смысле удивляюсь.

— Альдис, а в бетах я, по-твоему, не разбираюсь?

— Вот видишь! Подхватил! А раньше бы ты этого не заметил и купился бы на похвалу не разбирая на составляющие. — Бета улыбался тепло, глядя на меня, но и не отвечая на вопрос.

— А как омега я тебе совсем-совсем не нравлюсь? — Я склонила голову набок и накрутила завитую прядку на пальчик, постреливая глазами. — Тормози!!!

Заглядевшись на меня, оторопев, Альди чуть не наехал на пешехода, вовремя не притормозив перед переходом.

— Ну, спасибо! — с чувством выдохнул, то ли обругав, то ли поблагодарив. Скорее всего и то и другое в одном флаконе. — Не делай так больше, пожалуйста! — сквозь зубы процедил он.

Ого! Первый раз вижу бету взбешенным.

— Ты сразу напоминаешь прежнего себя, влюбленного слизня.

«Лол, кек, чебурек» — заржал конем Васятка. «Вот именно на влюбленных слизней так и засматриваются, что людей давят. Ну, бета, ну учудил!»

Приехав домой, я решила: хватит разврата, и застрелила стюардессу** — приказала Шиви перестелить постельное. Предварительно спрятав подушку, на которой спал Тори, в шкаф, в чемодан, обмотав пакетом, чтобы гадская ваниль не тревожила мне душу.

«Вся в меня» — довольно потирал лапки Василий. – «Запасливая. А случаи разные бывают.»

Весь процесс перестилания я показательно сидела за столом, работая над очередной главой Гарри Поттера, чтобы без меня эта проныра больше ни к чему не прикасалась.

Мысли были совсем не про книгу. Я пыталась собрать в кучу всю информацию, которая сегодня вывалилась на меня снежным комом, но у меня плохо получалось.

Выходит, что статую, работу над которой уже заканчивал мистер Грегош, Милош заказал, чтобы Тори смотрел на нее и влюблялся. Шиви был нужен Тори, как временная помощь, когда приспичит, лишь бы не влюбленный слизень-муж. Но я спутала всем карты и не только Тори, но и Альдис теперь присматривается ко мне. А еще этот Войто. С какого хера я подалась с ним в лав-отель?

На чистой постели спалось плохо. Было то жарко, то холодно, жутко не хватало знакомой подушки, сладко пахнущей мужем и манившей из шкафа «возьми меня!». Без подушки я продержалась ровно два дня. Потом решила: хватит разврата и откопала стюардессу — достала подушку и впервые за это время заснула быстро и спокойно. Если бы не Васятка с его требованием извлечь эту ватрушку, я бы еще долго издевалась над своим организмом, терпя лишения и искушения рядом с желаемым.