Артур только развел руками – мол, что поделаешь, а Алина покосилась на парня и, коварно сверкнув угольными глазами, прошептала:

– Никому не говори.

– Отлично… – Ромал пожал плечами, откинулся назад и скатился по кожаному чехлу, как по снежной горке. – Почему бы и нет? Вполне себе нормальное поведение для дочери известнейшего питерского детектива. Проблем с ментами ведь не будет, правильно?

– Чтобы ты знал, меня еще ни разу не останавливали.

– На этой неделе, – вставил Артур.

– Слушай, если не устраивает, сам за руль садись.

– Да ты смотришь на меня, а я две головы твои вижу. Мне и одной хватает, а тут две, как в фильме ужасов! А вообще, знаешь, интересно, за что меньше дадут: за вождение без прав или за вождение в состоянии алкогольного опьянения? Ну же, вортако, ты ведь у нас будущий юрист. Что посоветуешь?

Костя удрученно поджал губы. Все, что происходило, казалось нереальным. Он ехал в машине с детьми самого Марка Селиверстова. Ехал в «порше»! Ехал с теми, кого привык считать врагами, но не хотел сровнять их с землей, а наоборот, общался, как с друзьями.

– Ты чего завис? – Артур обернулся. – Вспоминаешь Уголовный кодекс?

Ромал почесал саднившую рану на подбородке и проговорил:

– Там столько этих кодексов, что мозг сломается.

Блондин усмехнулся и вновь повернулся к лобовому стеклу. Он ехал непристегнутым. Громко болтал и отвлекал сестру от дороги. Был весел. И совершенно спокоен. Как можно было отказаться от такой жизни? Жизни без правил. Жизни, где твое имя открывает любые двери и приносит больше плодов, чем труд и амбиции? Костя смотрел на Алину, на Артура и не представлял, что могло причинить им боль, сбить с пути, смешать карты.

Неприкосновенные. Так он их окрестил про себя.

А потом отвернулся и замолчал до конца пути.

Алине пришлось заплатить охраннику, чтобы тот пропустил всех троих в общежитие. Бедняжка тащила Артура за руку, как упрямого барана! А он все хотел пробежать по коридору и постучать во все двери, словно маленький ребенок. Ромал плелся за ними, ступая точно по их следам, играя в квест, созданный пьяной фантазией, и смеялся, когда Артур вырывался из рук сестры и заносил руку перед чьей-то дверью. Один из таких его смелых порывов закончился тем, что он неуклюже споткнулся и налетел щекой прямо на дверную ручку. Алина вскрикнула, Костя затормозил с поднятой ногой, боясь наступить на воображаемую лаву. А блондин застонал и распластался на грязном линолеуме, будто советский пестрый ковер.

– Пардон, – прокряхтел он, – кажется… у меня что-то… жопа.

– Ну что с тобой не так? – встревоженно воскликнула девушка. За дверью кто-то зло выругался, и шатенка поспешила поднять брата с пола. – Больно?

На покрасневшей щеке виднелась толстая красная полоса содранной кожи. Крошечные капельки крови уже выступили наружу, и девушка заботливо прикоснулась к ним рукой.

– Балда.

– Шрамы украшают мужчин.

– У тебя прошлые еще не зажили.

– Чем их больше, – со знанием дела протянул Артур, – тем лучше. – Тут он взмахнул рукой и увидел алые пятна, проступившие на перебинтованной ладони. Грусть мгновенно вытеснила самолюбование. – Кажется, швы разошлись.

Алина цокнула языком, а Костя подошел ближе и тихо спросил:

– Может, доктора вызовем?

– Давай сразу скорую помощь. Мало ли что еще случится, пока мы дойдем до вашей комнаты. – Она в отчаянии огляделась. – Долго еще?

– До конца коридора.

– А раны где можно промыть?

– Вот здесь, – Ромал указал на дверь, неаккуратно выкрашенную в белый цвет. – Там есть раковины и жидкое мыло. Принести полотенце?

– Не нужно. Вы ведь в сто второй живете?

Костя кивнул и проследил за тем, как девушка потащила за собой шатающегося из стороны в сторону брата. Кто бы с ним так возился? Семья у Ромала была большой. Вот только никто в ней не приходил друг другу на помощь, потому что несолидно это. Мужчина всегда должен справляться с проблемами самостоятельно, а женщина всегда должна помалкивать. Вот и вся наука о счастье.

Алина усадила Артура на табурет и включила воду. Пришлось ждать пару минут, так как она была желтоватого цвета. Девушка вымыла свежую царапину на щеке. Потом размотала окровавленный бинт и поморщилась, увидев разошедшиеся края раны.

– Ох, – зашипела она, – с тобой не бывает иначе.

– Я проблемный ребенок.

– Ты – ребенок, тут не поспоришь.

– Мне, кроме тебя, позвонить было некому, – неожиданно признался Арт.

– Не говори чепухи. Подставь руку под воду, давай, она прохладная. – Впервые брат с ней не спорил. Зажмурился от боли, но ничего не сказал. – Сейчас обработаем зеленкой. Ты ведь не выкинул мамину аптечку? Она тебе ее целую вечность собирала. Поднимайся. Нужно привести тебя в порядок, балда.

Алина закрыла воду, вытерла руки о спортивные штаны, а затем вдруг Артур встал с табурета и обнял ее. Так крепко, что у девушки перехватило дыхание.

– О господи, – рассмеялась она, – ты чего?

– Я соскучился.

– Ты пьян.

– От тебя домом пахнет.

– Ну естественно, – девушка запрокинула голову, – я ведь живу там.

– Тут вечно чем-то воняет. Несет то из кухни, то из душевых, – пожаловался Артур и отстранился. – От меня, наверное, тоже уже воняет.

– Разве что алкоголем. Пойдем. Мне завтра рано вставать.

Когда Селиверстовы зашли в комнату, Даня лежал на кровати с открытыми глазами, а Костя расхаживал перед окном с оголенным торсом. Он обернулся и криво улыбнулся:

– Я ведь тебя не смущаю?

– Меня? – не поняла Алина, а потом прикрыла рукой рот и воскликнула: – О боже! У тебя тоже есть соски́?

Ромал споткнулся на ровном месте и почувствовал, как кровь прилила к щекам. Он в растерянности пробормотал:

– Теперь я и сам смутился.

А девушка рассмеялась. Она взглянула на Даню, точнее, на его голубые глаза, потому что из-под одеяла торчали лишь они, и взмахнула рукой:

– Алина.

– Даниил Сергеевич, – официально представился Волков, – вы сестра Артура?

– Да. Я та самая несчастная. Где аптечка?

Артур поставил на стол небольшую пластмассовую коробочку, включил старую лампу, а потом поплелся к входной двери, чтобы выключить свет. Алина покосилась на него, а он заявил, что не собирается переодеваться перед ней в такой светлой комнате. Костя вышел, Даня отвернулся к стене и чуть ли не с головой накрылся одеялом, а Артур переоделся и в растерянности уставился на зеленую вату.

– Это будет больно, – констатировал он.

– Потерпишь.

– Я сегодня столько уже натерпелся, что…

Алина приложила ватку к порезу на ладони, и Селиверстов взвыл не своим голосом.

– Черт, вот же дерьмо, мне руку из-за тебя ампутируют!

– Не верещи, как девчонка. Разбудишь всю общагу.

– Посмотрел бы я на тебя, чтобы узнать «как верещат девчонки».

Несмотря на капризы Артура, девушка все же перебинтовала ему руку и, вздохнув, посмотрела на сильно поцарапанную щеку. Наверное, нужно было ее обработать и заклеить пластырем. Алина прикоснулась кончиком ватной палочки к ране, и по комнате разнесся недовольный вопль:

– Боже, хватит! – Арт отпрянул и уставился на сестру огромными, грустными и мутными глазами. – Жжет дико, я не хочу больше ничего обрабатывать.

– Мало ли чего ты не хочешь.

– Да отстань.

– Не отстану. – Алина коснулась палочкой ссадины, но Арт дернулся, и вместо точки девушка прочертила на его щеке небольшую кривую линию. – Ну что ты делаешь?

– Я же сказал, не надо.

– Но я…

– У меня рука пульсирует, как будто ее на костре жарят. А ты еще и лицо хочешь мне подпалить. Да ну на хрен. Обойдусь.

– Боже, потерпи еще пару секунд.

– Не хочу. Чего ты привязалась?

– Артур!

– Не строй из себя Мать Терезу, отвянь, я как-нибудь проживу без этой дряни.

Алина обиженно раскрыла рот, но брат чуть ли не подпрыгнул на кровати от злости, и тогда девушка подалась вперед и рядом с кривой полосой, которая напоминала букву «Л», дорисовала кружок и крестик. Артур отмахнулся, свалился на кровать и спрятал очень по-взрослому голову под подушкой, а Алина устало прикрыла глаза.